Иван Грозный - Казимир Валишевский

По-видимому, попытка Батория при таком превосходстве сил Ивана была безрассудной. Но это только так казалось. Некоторые историки, под влиянием Курбского, полагали, что на положении царя в этот момент тяжело отзывалось отсутствие лучших его полководцев, которых он лишился из-за опричнины. Без сомнения, на ходе и результатах этой войны сказались следствия крупного политического, социального и экономического кризиса, пережитого страной. Но этим одним нельзя объяснять всех неудач Ивана. Лучшим его полководцем, с самого начала его царствования, был Петр Шуйский, но и он не отличился под Оршей. Страна была истощена и скоро обнаружила свою неспособность к продолжительному усилию. Для начала кампании, однако, еще оставались силы, не тронутые опричниной. За исключением русской артиллерии и нескольких сотен иностранных солдат и офицеров, против европейской армии Батория стояла старая московская армия, слабость которой Иван уже испытал в битвах со шведами и поляками. Личные качества начальников и рядовых, их героическая выносливость и самоотверженность не искупали недостатка вооружения этой армии. Дисциплина, даже простая дрессировка и порядок командования отсутствовали.

Решение Ивана в этот критический момент определилось столько же его темпераментом, сколько и отчетливым пониманием причины слабости своего войска. Иван не был храбрым воином. При создавшихся условиях ему не могла прийти в голову мысль во главе своих бояр броситься навстречу Баторию. В Москве это не практиковалось с отдаленной и легендарной эпохи Дмитрия Донского. Уже сын этого национального героя бежал пред новым нашествием татар в Кострому. Это стало традицией, и царь на этот раз должен был более чем когда бы то ни было следовать ей. Опричнина не отняла у Ивана армии, но эта армия обречена была на поражение при встрече с поляками и венграми Батория в открытом поле.

Иван сначала ошибся в намерениях противника, предполагая, что он направить свои усилия, как и прежде, на Ливонию. Прибыв в Новгород в июле 1579 г., он отделил часть своей азиатской конницы в несколько тысяч человек принять первый удар врага. Не встречая никакого сопротивления, этот отряд возобновил подвиги Шиг-Алея. Между тем, предоставив провинцию собственным силам и ограничившись некоторыми мерами предосторожности для прикрытия своей армии с фланга, Баторий двинулся на Полоцк. Пока русские выяснили план его действий, было уже поздно приводить город в оборонительное положение. Иван не думал преграждать путь Баторию. Он разделил свою армию на две части и отправил одну часть к Феллину против шведов, другую к Острову, поручив князьям Лыкову и Палецкому идти на помощь Полоцку. Но при этом он предупредил их, что они должны ограничиться тем, что будут тревожить врага и перехватят его обоз. Грозный остановился на системе слабой защиты, прерываемой дипломатическими попытками улажения спора, он и должен был держаться этой системы. Без сомнения, Грозный надеялся истощить поляков осадной войной, в которой он имел бы преимущества, благодаря своей артиллерии и упорству русских.

Как и предвидел Баторий, ему приходилось вести осадную войну. Но и здесь его гений и счастье парализовали стратегию и дипломатию Ивана.

В начале августа 1579 г. Полоцк был осажден. Гарнизон держался храбро. 107 орудий отражали поляков. Но в конце третьей недели город должен был сдаться из-за отсутствия помощи. Епископ Киприан отказался признать сдачу и с некоторыми боярами заперся в церкви святой Софии, где их взяли силой. Эта подробность свидетельствует об отчаянном сопротивлении. Добыча, взятая в этой церкви, и добро, награбленное в городе, обманули ожидания победителей. Самой ценной частью добычи была библиотека, содержавшая многочисленные летописи и славянский перевод отцов церкви. Она была сожжена. Успех поляков все-таки был большой, и Баторий не остановился на нем. После ужасного кровопролития он взял Сокол и занял некоторые соседние крепости. В это же время князь Константин Острожский опустошал Северскую землю до Стародуба, а староста Орши Кмита делал то же самое в Смоленской области. Иван не препятствовал им.

Царь бежал. Покинув Новгород, он прибыл в Псков, откуда, как настоящей восточный дипломат, не выдавая своего положения, вступил в переписку с двумя главнейшими литовскими магнатами – виленским воеводой Радзивиллом и канцлером Литвы Воловичем. Он писал им, что отказался от защиты Полоцка по настоянию бояр, желавших прекратить пролитие христианской крови, и выражал надежду, что Радзивилл и Волович по тем же побуждениям со своей стороны приложат усилия для восстановления мира.

Можно себе представить, какой прием встретили эти письма. Впрочем, Баторий готов был поддержать дипломатические сношения, чтобы выиграть время для подготовки к новой компании. Посол Лопатинский, привезший объявление войны, силой удерживался в Москве. Король потребовал его освобождения. При этом гонец победителя, простой курьер был принят Иваном с большой предупредительностью и даже приглашен к царскому столу. Лопатинский был освобожден, и царь выразил желание принять польских послов для мирных переговоров, хотя он еще не отказывался от своих притязаний. Легко догадаться, каков был ответ Батория: теперь не его очередь посылать послов!

Смущенный Иван снова обратился к Вене, отправив туда Афонасия Резанова с новым, еще более настоятельным призывом. Однако со стороны царя еще не было самоунижения.

Посол имел приказ от царя, если его пригласят к столу императора, согласиться занять только первое место, хотя бы ему пришлось столкнуться с послами французского короля или султана. На вопрос, как случилось, что король взял Полоцк, посол должен был ответить, что произошло это благодаря неожиданному нападению и нарушению королем перемирия, заключенного на три года. Резанов прибыл по назначению в марте 1580 г. и был также выпровожен, как и его предшественники. В Вене не намерены были ссориться с Баторием, у которого было много средств революционизировать Венгрию. С другой стороны, он держал в своих руках Вену при помощи Рима, а Рим – посредством иезуитов. После взятия Полоцка папа отправил королю саблю и копье, освещенные на Рождественской мессе. Они должны были быть вручены королю с большей пышностью. В Вене Резанову наговорили только много хороших слов, выражая мнение, что у Батория скоро истощатся средства. «Ему не прокормить солдат своими венгерскими вшами», – сказал граф Кинский.

Иван понял, что нужно понизить тон по отношению к Польше. Посылая в Варшаву курьера за курьером, он проявлял готовность сделать первый шаг для предупреждения войны, если Баторий ее замышлял. Послы его теперь не обращали больше внимания, поднимается ли король при их приеме и справляется ли о здоровье царя. Баторий хорошо принимал посланников мира, но военных приготовлений не прекращал. В июне он дал царю 5 недель для присылки посольства, в противном случае он грозил «Сесть на коня». Иван отправил посольство в путь, «принимая во внимание желание своего соседа, удовлетворить его требованиям», как было сказано в инструкциях, данных царем. Посольство, со своей громадной свитой в 500 человек, не успело добраться и до половины дороги, как узнало, что ему нечего делать в дороге, так как король, не дожидаясь его прибытия, «сел на коня» и выступил из Вильны во главе своей армии.

Взятие Полоцка не нанесло еще серьезного удара Московскому государству. Это было не больше, как обратный захват раньше отнятого у Польши города. Теперь же Баторий готов был проникнуть со своей армией в сердце неприятельской страны. Мнения в польском лагере разделились. Часники, место сбора войск, находились на равном расстоянии от Смоленска и от Великих Лук. Одни хотели идти на Смоленск, другие на Псков. Баторий решил двигаться на Великие Луки. Этот город служил для русских складочным местом военных припасов и был центром богатой и населенной области.

Подкрепленная пехотой, набранной в королевских владениях, польская армия была сильнее, чем в прошлом году. Она состояла приблизительно из 17 500 человек. 8 321 приходилось на польскую и венгерскую пехоту и до 10 000 на литовцев. Поход на Великие Луки был тяжел. Чтобы не переходить Двину под пушками крепости Велижа, поляки пошли дремучими лесами и разделили свои силы на две части. Эта операция подвергалась критике, но удаленность московских сил, сконцентрированных в Новгороде, Пскове и Смоленске, по-видимому, оправдывала этот риск. Отряд в 6 000 человек, отделившийся от главной армии, имел во главе нового начальника, в котором Баторий нашел одного из лучших полководцев. Это был Ян Замойский, заменивший военачальника старой школы Николая Мелецкого, который в предшествующую кампанию обнаружил больше храбрости, чем военных талантов. Прежний ректор Падуи Замойский, по-видимому, был предназначен превзойти Мелецкого. В то время как король занял на своем пути Усвят, Замойский обошел Велиж, взял его и соединился с главной армией перед Великими Луками.