Книга шахской славы. Часть 1 - Хафиз-и Таныш Бухари

Для этих славных [воинов] была тесна земля.

Темная ночь и удары меча

Породили беспорядок, как в день Страшного суда.

Наконец повеял зефир победы и одоления на полотнище подобного дракону знамени его величества [Абдулла-хана], обладающего счастьем Фаридуна.

Хашим-султан /87б/ вынужден был покинуть эту страну, расстроенный, сильно огорченный, он поспешил на родину, то есть в Гисарские земли. Его величество могущественный [Абдулла-хан], которому сопутствует победа, [которого] сопровождает успех, завоевал такой [прекрасный] вилайет. В благодарность [богу] за эту милость он приложился лбом смиренности к земле покорности.

Да не будет скрытым и тайным для лучезарных, как солнце, сердец умных людей, для просвещенных умов ученых и мудрецов следующее. Эпизод захвата Шахрисябзского вилайета хаканом [Абдулла-ханом], не имеющим себе равных, сильно напоминает рассказ о походе великого государя, завоевателя мира, полюса мира и веры эмира Тимура Гургана, милость и довольство [Аллаха] над ним, с двумястами сорока тремя воинами на Карши и о завоевании этой страны. Об этом походе написано в обстоятельных сочинениях, и [рассказы о нем] передаются из уст в уста, (о нем] известно среди простых и знатных людей. Однако, если проницательные люди, [обладающие] совершенным умом и прозорливостью, посмотрят на эти два рассказа внимательным и вдумчивым взором, они, несомненно, поймут, что та смелость, которая была проявлена этим государем (Абдулла-ханом), величественным, как Искандар, превосходит [смелость, проявленную] великим эмиром [Тимуром] при завоевании Шарши]. Во-первых, в то время, когда его величество эмир [Тимур] пошел походом на тот, [Каршинский], вилайет, вблизи этой крепости не было никакого правителя. Когда же его величество [Абдулла-хан] ночью ввел владения Шахрисябза в сферу [своей] власти, Хашим-султан вместе с некоторыми братьями и большим количеством бахадуров проявлял чрезвычайные старания и усилия для удержания его (т. е. Шахрисябза). Во-вторых, Шахрисябз [занимает] обширное пространство, известен [своей] неприступностью, на страницах времени запечатлена высота его стен и башен, поэтому ни одному могущественному государю никогда не удавалось легко завоевать его. Карши же невелик по площади, в большинстве случаев был местом, [где] жил даруга, его укрепления по прочности никогда не претендовали на то, чтобы сравниться с Шахрисябзом. Посмотри, какая огромная разница между этими [городами].

Словом, когда такой вилайет оказался под властью его величества могущественного [Абдулла-хана], управление этим вилайетом он пожаловал султану Хусрав-султану, подобному Сулайману. Хотя последний и не нуждался в перлах поучений, в драгоценных камнях назиданий, однако его величество [Абдулла-хан], раскрыв уста, рассыпающие жемчужины красноречия, в виде совета и увещевания изволил сказать следующее: “Господь великий возложил на наши головы, поднимающиеся до Фаркада, сверкающую корону власти и могущества, венец счастья и владычества, он дал нам великие дары и огромные милости таким образом, [как говорится в Коране]: „Это милость Аллаха, дарует Он ее тем, кому пожелает, Аллах — обладатель великой милости”[641]. Следовательно, лучше всего [нам], ценя власть и царство, вознести благодарность богу за [его дары], ради справедливости держать раскрытыми врата правосудия перед бедными людьми. [Цель] изложенного заключается в том, чтобы ты как следует соблюдал законы управления этой страной, /88а/ внешне и внутренне украсил бы себя нарядом справедливости, [уготовил бы] покой подданным, перед правосудием ты считал бы равными сильного и слабого, постоянно опрокидывал и уничтожал бы знамя тирании и стяг гнета”.

Месневи

Справедливость является богатством государей,

Достоинством стремящихся к высокому положению,

Если ты достиг такого высокого положения,

Извлекай из этого пользу, ведь это богатство.

Справедливость — источник мира и благоденствия,

Береги это богатство все время,

Когда Сулайман овладевал властью,

Считались при этом даже с мнением муравья.

Чини правосудие, ибо благодаря справедливости

Ты сможешь раскрыть многие двери счастья.

[Абдулла-хан] украсил уши бодрствования его (т. е. Хусрав-султана) блестящими перлами увещеваний, как говорится [в пословице]: “Слово царей — это царь слов”[642]. Целиком освободив свое чудодейственное сердце от забот о важных делах той страны, он поднял знамя величия и счастья и [направился] в сторону Мианкаля, являющегося его стольным городом великолепия и славы, резиденцией величия и независимости. Мисра: Счастье и власть — у стремени, победа и торжество — у поводьев.

Две битвы в один день, [предпринятые] хаканом [Абдулла-ханом], освещающим мир, властелином, ласковым к друзьям, сжигающим врагов, с потомками Науруз-Ахмад-хана, и бегство этой заблудшей толпы

Совершеннейший владыка царств, творец душ и вселенной, восседающий в небесном дворце на троне [с надписью]: “Аллах творит, что пожелает”[643], венчает голову какого-нибудь государя, поднимающуюся до Фаркада, короной, украшенной [словами]: “Мы сделали тебя наместником на земле”[644]. Он украшает прямой стан того счастливца халатом, на котором вышиты [слова]: “Мы укрепили его на земле”[645]. Тогда те, кто вертит великими делами, в божественном диване создадут ему все условия для этого, вершители дел в айване служения [богу] раскроют перед его судьбой врата разрешения трудностей в делах. Такому легко удастся осилить ступени [к своим] высоким целям, со счастливым предзнаменованием он утвердится на пьедестале [своих] высоких желаний, [как сказано в Коране]: “Это великая удача!”[646]. Это явление [может быть] изложено следующим образом.

Когда Науруз-Ахмад-хан переселился из тленного мира в мир наказания (ад), в то время в Самарканде не было никого из его сыновей старше годами, чем Баба-султан. Поэтому он (Баба-султан), во-первых, самовольно воссел на трон подобного раю [Самарканда], во-вторых, посоветовавшись с некоторыми столпами государства и вельможами, он сделал своим помощником его величество Гадай-хана ибн Абд ал-Латиф-хана, который был одним из наследников престола этого вилайета, он сделал его соучастником, союзником во всех делах управления страной, в исполнении важных, великих дел. Вместе с ним [Баба-султан] ввиду [своего] исключительного величия и высокого положения поднял знамя власти и счастья, стяг могущества и славы. /88б/

Хотя в течение нескольких дней Гадай-султан на этой подобной раю земле выражал [полное] с ним единодушие (т. е. с Баба-султаном), но, в сущности, он был против него, и вот почему. Султан Са’ид-хан, который также является одним из наследников [трона] этой страны (т. е. Самарканда), проводил жизнь, испытывая трудности, [перенося] тяготы, в Карангутаге, как об этом уже было сказано, однако его брат Джаванмард-Али-султан гарцевал на скакуне власти на арене величия в Ахси и Андижане. Все время Гадай-султан посылал кого-нибудь в Ахси и Андижан и сильно побуждал, подстрекал [Джаванмард-Али-султана] идти походом на Самарканд, пока наконец Джаванмард-Али-султан не собрал неисчислимое войско в областях Ахси и Андижан. Повинуясь приказу Гадай-султана, [Джаванмард-Али-султан] стал лагерем