Смертельно прекрасна - Эшли Дьюал

— И не говори. — Возмущенно причитаю я. — Надо же было так подстричься?

— Надо же было убить любовь всей своей жизни. Знаешь, людям невероятно трудно найти того самого… Но если ты его находишь, нужно схватиться за него руками, ногами, зубами и не отпускать. Я серьезно! Не отпускать ни на секунду. Люди иногда думают, что быть одиноким — это выбор. Нет. — Тетя Мэри покачивает головой и протяжно выдыхает. — Никакой это не выбор. Никто не выберет одиночество взамен любви. Если человек так делает, говорит, словно ему лучше быть одному, значит, он обманывает. Ничего не лучше. Просто его никто не любит.

— А почему ты одна? — Вдруг спрашиваю я и смущаюсь собственной бестактности. У меня лицо вспыхивает, покрывается красными пятнами, и я виновато хмурюсь. Черт. Мне, наверно, никогда не удастся контролировать поток своих мыслей. — Прости, я не…

— Ничего. Нормальный вопрос. За что ты извиняешься?

— Это не мое дело.

— Не выдумывай. — Мэри-Линетт пожимает плечами, отводит взгляд, а у меня внутри все переворачивается, едва я замечаю ледяную грусть, проскользнувшую в ее глазах. Тетя нервно дергает уголками губ. — Я не могу. Не могу быть с кем-то.

— Почему? Ты боишься, что он не примет того, кто ты?

— Нет. Когда человек любит, он, пожалуй, со всем может смириться.

— Тогда в чем дело?

Мэри неуместно смеется, посматривая на меня, и в этом ее взгляде столько отчаяния и какой-то нежности, что я растерянно застываю.

— Чего ты молчишь?

— Не знаю, я…, наверно, это глупо. — Мэри пожимает плечами и хмурится.

— Что именно?

— Я думаю о Норин, о ее проклятье. Я не представляю, как мне любить кого-то, зная, что она любить не имеет права. Не смогу сделать ей так больно.

Удивленно вскидываю брови и опускаю взгляд на свои пальцы.

— Ты очень хорошая сестра, тетя Мэри, — шепчу я, — правда.

— Эти ее свитера под горло, собранные волосы…, — Мэри-Линетт порывисто головой покачивает, стиснув зубы, — Норин пытается закрыться в себе, отталкивает любого, кто на пути ей попадается, лишь бы не становиться ближе, не поддаваться соблазну, а чем я ей на это отвечу? Счастливыми отношениями? Ну, нет… Люцифер проклинает не человека. Он проклинает всю его семью, потому что боль у нас общая, Ари. Я никогда не впущу в свое сердце человека, пока не буду уверена, что моя сестра счастлива. Понимаешь?

Киваю и молча мну ладони. Неожиданно мне становится грустно.

— Знаешь, иногда я смотрю вокруг и думаю, что любви нет, — задумчиво протягивает Мэри-Линетт, — тогда я уверяю себя, что мы с Норин ничего не теряем. Люди предают, и люди бросают. Душу лечит только близкий. А затем он ее и калечит. Разве это любовь? Не верю и не хочу верить. Но потом…

Тетя усмехается, а я с любопытством подсаживаюсь ближе.

— Что потом?

— Потом я вижу, как старики идут по улице… — Мэри смеется, наверняка, считая свои слова полной глупостью. — Как сплетены их пальцы, как покоится ее голова на его плече… Или я вижу, как молодая девушка изо всех сил прижимает к себе парня. — Она вдруг в мои глаза так пристально смотрит, что внутри у меня все переворачивается. Я непроизвольно застываю. — Как она глядит на него испуганно, просит не уходить, а он не уходит.

Мы молчим. Просто смотрим друг на друга, и в глазах Мэри-Линетт появляется едва заметная, мутная пелена, блестящая в тусклом, желтоватом свете. Она неуклюже ладонью по моей щеке проходится и, смеясь, поджимает губы.

— Твое сердце сейчас выскочит из груди.

— Хватит слушать мое сердце, — отрезаю я, смущенно улыбнувшись.

— Это не так-то просто, Ари. У людей всегда так. Они живут, и сердца их бьются.

«У людей». Мне в голову внезапно приходит безумная мысль! Хмурю лоб, прожигая взглядом стену за спиной Мэри-Линетт, и прищуриваюсь.

— В проклятье тети Норин говорится, что она не может любить человека.

— И?

— Человека! — Я вдруг резко отстраняюсь и поправляю руками волосы. — Понимаешь?

— Пока что не очень, — признается тетя Мэри, — к чему ты клонишь?

— К тому, что Норин должна не человека полюбить, а кого-то, ну…, я даже не знаю…, оборотня, например. — Многозначительно вскидываю брови и слежу за тем, как лицо тети Мэри вытягивается от искреннего удивления. Сколько раз они мне твердили, что Джейсон не человек, а я даже бровью не повела, не додумалась. Это же очевидно.

— Считаешь, проклятье можно обойти?

— Понятия не имею, но попробовать стоит.

— Попробовать — значит подвергнуть риску другую жизнь. Норин не согласится.

— Ей не нужно соглашаться, они уже с Джейсоном испепеляют друг друга взглядами.

— Но что если…

Тетя замолкает. Резко оборачивается и смотрит на входную дверь иным, незнакомым мне взглядом. Ее руки напрягаются, спина вытягивается в прямую, острую линию. Она не произносит ни слова. Поднимается, закрывает меня своим телом и расставляет в стороны руки, растопырив пальцы, словно гарпия. Я недоуменно хлопаю ресницами.

— В чем дело? — Вскакиваю с дивана. — Что с тобой? Куда ты смотришь?

— Не шевелись, Ари. — Приказывает она ледяным голосом. — У нас гости.

— Гости?

Дверь распахивается без постороннего вмешательства, со скрипом отлетает вперед и глухо ударяется о стену, впустив в коттедж потоки прохладного, вечернего воздуха.

На пороге три женщины. Некоторое время они стоят неподвижно, а затем входят по очереди, стуча каблуками по деревянному полу, при этом тягуче переставляя худые ноги.

Светловолосая незнакомка останавливается рядом с зеркалом… Незнакомка с копной каштановых, вьющихся локонов застывает рядом со мной и внезапно придвигается ближе, чтобы вдохнуть запах моей кожи… Я собираюсь оттолкнуть ее, но она уже отходит назад, растянув ярко-накрашенные губы в хитрой ухмылке.

Что за черт? Кто это?

Перевожу взгляд на третью гостью. Женщина переступает через порог и равнодушно осматривается, словно оценивает коридор, фотографии, меня. Ее черные глаза впиваются в Мэри-Линетт пронзительным взглядом, угольные и густые волосы волнами скатываются по оголенной спине. Она прикасается длинными пальцами к алым губам и улыбается.

— Я слышала, сегодня здесь ужин?

— Здравствуй, Меган. — Не своим голосом протягивает тетя Мэри. — Мы вас не ждали.

Женщина перестает улыбаться и шепчет:

— В этом весь смысл.

На ней черное шелковое платье, которое идеально подчеркивает фигуру невероятной красоты. Я застываю. Я не могу дышать! Смотрю на незнакомку и понимаю, что не видела в своей жизни ничего более прекрасного! Мысли спутываются, врезавшись друг в друга, и я растерянно поджимаю губы, ощутив стальную уверенность, что потоками вырывается из ее ледяных, бездонных глаз. Кто она?