В преддверии бури - Ирэн Рудкевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бойкими рыбками сновали босоногие дети, галдя, приставали к несущим огромные деревянные подносы с жареным мясом и сладостями женщинам, норовя стащить вкусненького. Прямо на земле, расстелив перед собой цветастые платки, расположились увешанные с ног до головы амулетами гадалки, они то бросали кости, внимательно глядя, как и куда те упадут, то доставали из многочисленных карманов камни с намалёванными рунами и долго перебирали их пальцами, пришёптывая что-то непонятное одними губами. К гадалкам длинными очередями выстраивались суровые загонщики и лучники, неловко переминаясь с ноги на ногу, пряча друг от друга глаза, стесняясь — и всё же упорно стояли, на удивление спокойно дожидаясь возможности задать вопрос.
— Пойдём, — позвала меня Тиа, хватая за руку и с силой увлекая к одной ей видимой цели. — Гостия тоже спросить. Я покажу добрый maa’pina… предсказательница, сильный предсказательница.
— Не нужно, Тиа, — запротестовала было я, но номадка, не обратив на эти жалкие потуги никакого внимания, потащила меня куда-то вглубь узких — едва двоим разойтись, — запутанных улочек и остановилась только у небольшого, сильно покосившегося дома, окнами почти уже вросшего в землю.
Возле земляного крыльца сидела древняя старуха: дублёную суровыми горными ветрами кожу лица избороздили глубокие морщины, из-под небрежно повязанного платка выбивались седые, давно не чёсаные пряди, на одежде повсеместно красовались разноцветные лоскуты заплат, выдавая, что возрастом она была едва ли много моложе её обладательницы. Кривыми пальцами с грязными, обломанными ногтями предсказательница бездумно водила по земле, не обращая на нас ровным счётом никакого внимания.
— Maa’pina, — неожиданно робко обратилась к ней Тиа. — Ma tai dekko, todo ku. Te nei to Aer todo?
Старуха подняла голову, уставившись на меня выцветшими от времени глазами.
— Ce te t’aane sia?
— Et, — кивнула Тиа, пока я лихорадочно пыталась понять, что же от меня хотят. — T’aane ces doku, ces daivos. Te nei todo?
Предсказательница молча протянула ко мне руку, недвусмысленно указав на неё глазами. С некоторым колебанием я вложила свою ладонь в её, краем глаза заметив, как одобрительно закивала Тиа.
С силой, неожиданной для её возраста, старуха вцепилась в ладонь, завозила по ней корявым пальцем, рисуя какие-то знаки. Потом потянулась к складкам одежды, долго копалась в них, что-то выискивая, и вложила мне в руку три жёлтых, отполированных до блеска кости.
— Dot! — резко скомандовала она и многозначительно взмахнула рукой, показывая, что именно нужно сделать.
Я сжала пальцы и бросила кости на расстеленный перед предсказательницей плат; неровные пластинки, уже и не определить, кому раньше принадлежавшие, со стуком упали на землю и замерли. Старуха склонилась над ними, шепча под нос то ли заклинания, то ли ещё что — и вдруг резко отпрянула, замахала руками, чертя перед собой какой-то знак. В лице её не осталось ни кровинки, глаза в ужасе расширились, тонкий, морщинистый рот раскрылся:
— Ksai! — хрипло выкрикнула она. — Te ksai! Ksai dono!
— Что произошло? — опешила я, беспомощно глядя на Тию, в изумлении застывшую рядом. — Что она говорит?
— Смерть, — будто в трансе, перевела номадка. — Ты смерть. Смерть всем.
— Ksai! — настойчиво просипела старуха. — Tuny dhandra u goye, tuny Gardeil. Tuny, ksai te.
— Тиа, переведи.
— Она не в себе, — вдруг засуетилась моя провожатая. — Годы не пожалеть её. Добрый была маа’пина, а теперь совсем слаб разумом стать. Пойдём, гостия, пойдём, не слушать старую, не слушать чушь…
— Постой, Тиа, — заупрямилась я. — Пусть она скажет, что видела.
— Не слушать, не слушать, — забормотала номадка, но я, опустившись на колени, уже смотрела в лицо предсказательницы, бледное, перепуганное — и не отмеченное никакими следами старческого слабоумия.
— Расскажи, — попросила я почти шёпотом. — Я не хочу быть смертью. Как этого избежать?
— Старый человек, — исподлобья взглянув на меня, прошипела маа’пина. — Тысячи лет человек, могущественный. Искать тебя и найти. И тогда ты стать смерть. Или умереть. Одинаково плохо.
— Гостия, — беспомощно взмолилась Тиа, заламывая руки. — Пойдём.
— Что за человек? Маг? — я приблизилась к предсказательнице почти вплотную, едва удержавшись, чтоб не схватить её за руки. — Как избежать того, что ты предсказываешь?
— Тут, — предсказательница вдруг быстро и неожиданно ощутимо ткнула меня в грудь костяшками пальцев. — Тут отвечать, но ты не знать. Не слышать. Он сильный, ты слаба. Он тысяча лет опыта, ты глупая юность. Уходи! Уходи отсюда!
Старуха вновь замахала руками. Я отпрянула, чувствуя, как выпрыгивает из груди взволнованное сердце и давит на горло тугой комок, мешая дышать. Едва заметив это движение, в меня вцепилась Тиа, поднимая, приговаривая всё время:
— Не слушать, не слушать. Слабый разум, старый, больше нет верить маа’пина.
Едва не заикаясь, путая слова, номадка потащила меня обратно к площади, подальше от безумной старухи. Я покорно шла за ней, ничего не видя и не понимая. Разум лихорадочно пытался сложить из маленьких кусочков исковерканных слов прорицательницы большую мозаику — и не мог. И это пугало меня всё сильнее.
Веселье из центра деревни явственно переместилось ближе к окраине, к пустующему пока стрельбищу. Именно там должно было состояться главное действо — состязания, после которых загонщики вместе со стадами и заранее подготовленным обозом отправятся на высокогорные луга, а оставшиеся в деревне станут пировать до самой зари, пока не заалеет краешек неба над вершинами гор, и склоны не расцветятся вновь утренним пламенем всех оттенков оранжевого и жёлтого.
— Спешить, — не умолкая, тараторила Тиа, стараясь отвлечь меня от мрачных мыслей. — Скачки закончить, сейчас борьба, а потом главное состязание.
— Расскажи про него, — попросила я.
— Номады соревноваться, кто ловчее — торжественно провозгласила она, важно подняв палец вверх. — Делить на два отряда, бороться за один мешок с камнями. Мешать противникам, помогать свой. Надо дотащить мешок на свой территория. Один отряд всегда возглавлять лучший воин, другой — сам владыка.
— Или
