Обратный отсчет - Олекса Белобров

«Раздача слонов» завела публику не на шутку — пьяная компания подхватила старшего лейтенанта на руки с намерением качать и даже пару раз подбросила, едва не впечатав его в низкий фанерный потолок. И только испуганный возглас Афродиты заставил офицеров опомниться.

Не укрылось от Хантера и то, что не все здесь были рады, что он оказался в центре общего внимания. Эстонцу и начштаба Шурыгину едва удавалось скрыть разочарование и раздражение, тогда как трио командиров рот и командир самоходной батареи, которым ничего не досталось из заветной сумки, веселились вместе со всеми…

Наконец Тайфун торжественно поднялся и предложил выпить «на коня», поскольку и молодые люди, и Аврамов, да и он сам должны отбыть в расположение спецназа с визитом вежливости. Комбат поначалу наотрез отказался отпускать «своих молодых», но Чабаненко при поддержке Аврамова все же удалось его убедить, что будет лучше во всех отношениях, если «молодята» переночуют у спецназовцев.

Проводы были шумными — и сам комбат, и романтически настроившийся Экзюпери пытались расцеловать Афродиту, а та ловко уклонялась, прячась за Сашкиной спиной и стараясь не отдаляться от него ни на шаг.

— Ух! — насмешливо выдохнула девушка, прижимаясь к возлюбленному. «Уазик» Аврамова уже стандартно «козлил», удаляясь от жилого модуля. — Еле спаслась… Вы, мужчины, тут, в Афгане, и в самом деле одичали!

Хантер, блаженствуя, сидел с ней рядом, обнимая за талию. С другой стороны устроился Тайфун, прикрывая Афродиту от внезапного обстрела — ночные «Юга» непредсказуемы, хотя и дневной порой они частенько преподносили сюрпризы. Единственное, что сейчас смущало старшего лейтенанта, — его комбез, который он так и не нашел времени сменить, и сам он — пропыленный и пропотевший насквозь на сумасшедшей дневной жаре. Благо, Галя ничего этого словно не замечала, потому что наконец-то получила то, чего так страстно желала ее душа, — своего возлюбленного. Того, кого она своими руками поставила на ноги после ранения, того, к кому стремилась за тридевять земель. Теперь он был рядом — живой, здоровый, хоть и вымотавшийся, как пес, и основательно нетрезвый.

— Послушай, Виктор, — неожиданно обратился Чабаненко к Аврамову. — Давай поступим следующим образом — молодых разместим у тебя, пусть вымоются с дороги и останутся наедине. Думаю, им есть о чем поговорить! — По голосу было слышно, что спецпропагандист улыбается. — А мы с тобой посидим, потолкуем, выпьем слегка…

— Так я разве спорю? — обернулся великан. — А вы, друзья, — загремел он, — не беспокойтесь — все будет по высшему классу!

В отдельном отряде спецназа все было готово к приему гостей — баня натоплена, стол накрыт, гостевая комната в командирском модуле зарезервирована. Однако «молодята», извинившись перед высоким собранием, сразу же направились в баню — самую настоящую, чистую и ухоженную. Здесь, в отряде, во всем чувствовалась рука умелого и рачительного хозяина.

Горячей воды — более чем достаточно, и Хантер с Афродитой, помогая друг другу, вымылись, а затем девушка, словно возвращая к прежним любовным ритуалам, потащила возлюбленного в бассейн. Там они наконец-то, забыв обо всем на свете, смогли заняться любовью, и только утолив первый голод, перебрались в парилку, потом в душ, а оттуда — в комнату отдыха, где наконец-то смогли перевести дух.

Счастливые и возбужденные, оба выбрались во двор. Из открытых окон командирского модуля доносился шум застолья. Хантер, однако, даже не взглянул в ту сторону. На лежаке за углом подремывал солдат-банщик, и старлей, растолкав его, попросил незаметно проводить в гостевую комнату.

Оставшись наедине, «молодята» снова набросились друг на друга, как одержимые, и только двумя часами позже, дойдя до полного изнеможения, разомкнули объятия. Хантер лежал на спине, чувствуя, что тело стало невесомым и пустым, в голове нет ни единой мысли, а от щемящей нежности к женщине, которая смогла сделать его таким счастливым, сжимается сердце. Он протянул руку, и его ладонь легла на ее грудь с тугим и шершавым, как изюминка, соском.

Внезапно Галя повернулась к нему, обхватила обеими руками и заглянула в глаза.

— Скажи, любимый, — эта повязка какого-то там газовика, которую ты подарил Виктору, — что она означает?

— Да чепуха, — лениво соврал любимый. — Валялась на обочине, неподалеку от взорванного газопровода, когда подъезжали к Кабулу… А почему она тебя заинтересовала?

В эту минуту у него не было ни малейшего желания возвращаться к кровавой реальности войны.

— Но ведь ты, кажется, сказал, что ее носил моджахед, которого ты убил? — В голосе девушки прозвучала тревога. — Или уже не помнишь, что говорил? Приврал, Рахат-Лукумыч? — Галя засмеялась и принялась целовать его глаза и скулы.

— Ей-богу, не помню… — и в этот раз Рахат-Лукумыч ушел от прямого ответа. — Может, и приврал! Нет, сначала врал, а потом и сам забыл, о чем! — засмеялся он.

— Ты, наверно, уже не можешь без этого? — внезапно серьезно и печально спросила девушка. — Без стрельбы, крови, убийств, насилия? Ведь ты такой хороший человек, и я тебя так люблю! Неужели без этого нельзя?

— О, рахат-лукум моего сердца! — Сашка стремительно перевернулся, накрыв своим разгоряченным телом возлюбленную. — Ты должна понять: я не убиваю, я воюю! Убивают в подворотне, когда загоняют заточку под ребро, чтобы ограбить. То, чем я занимаюсь, чем все мы здесь занимаемся, называется исполнением воинского долга и присяги. Это не убийства, запомни это, пожалуйста! И здесь действует только один закон — если не ты, значит тебя!

Он коснулся губами ее лица и ощутил соленый привкус слез.

— Каким я нужен тебе? Живым и здоровым, сильным и спокойным. А из этого вытекает, что я обязан воевать, и воевать профессионально, иначе окажусь совсем в другом месте — на госпитальной койке. И присматривать за мной будет совсем другая сестричка, а не ты…

— Вот я тебе сейчас покажу сестричку! — возмутилась Галя, с ожесточением молотя кулачками по груди. — Я тебе задам! Ты паршивец гадкий, ловелас бессовестный! Мне Маша в Куйбышеве на прощание, подвыпив, рассказала, как ты с ней под одним одеялом оказался, сам того не помня! Так без меня страдал, что с пьяных глаз все на свете перепутал, даже имена! — Удары постепенно слабели, превращаясь в поглаживания, которые сменились все еще солоноватыми поцелуями, и Сашка понял, что давным-давно прощен.

— Ничего подобного не было! — на всякий случай пробормотал он. — Могу сделать официальное заявление в присутствии свидетелей, что все это чистой воды клевета, направленная на дискредитацию… — Кого и зачем собиралась дискредитировать симпатичная и бойкая куйбышевская дежурная сестричка, Саня договорить не успел — Афродита легонько укусила его за нижнюю губу.

— Знаем мы ваши заявления!

— Да не было же, говорю тебе! — засмеялся Хантер, обнимая девушку и чувствуя, как к нему снова возвращаются силы и желание…

«Медовая ночь» удалась, если не считать того, что поутру, сразу после первого намаза, «духи» обстреляли военный городок реактивными снарядами. Проснувшаяся Галя испугалась, но Хантер успокоил ее, накрыв собою и заявив, что, если снаряд упадет где-то рядом, все осколки достанутся ему одному. Шутка девушке не понравилась, и сеанс любви на рассвете едва не сорвался…

Утро началось с того, что Аврамов чуть ли не со всем личным составом отряда умчался на боевые, перепоручив «молодят» зампотылу. Тайфуна в спецназовском городке тоже не оказалось — его вызвали в штаб бригады еще затемно. Поэтому, позавтракав в гостях, клан Мак’Петр (так, на шотландский манер, нарек «молодят» на вчерашнем застольном экспромте Экзюпери, объединив первые слоги их фамилий) на «уазике» Бугая отбыл в госпиталь.

Комнату им выделили вполне приличную. С потолка свисал корпус мины-«итальянки», используемый в качестве люстры, окна, чтобы хоть немного ослабить колоссальную мощь здешнего солнца, затянуты светопроницаемой серебристой пленкой, в которую медики паковали трупы, стены оклеены веселенькими обоями в цветочек. На стене сохранился календарь за давно прошедший год с малоизвестной узбекской певичкой Азизой.

Здесь, судя по всему, жили девушки. Это же подтверждали и «наскальные надписи» на выгоревшем календаре с пожеланиями неизвестным Надежде и Ирине здоровья, любви и счастья в новом году. Две расшатанные кровати-полуторки свидетельствовали, что вышеупомянутые Надежда и Ирина в поисках счастья не теряли времени даром, начиная примерно с того года, когда к власти пришел Горбачев…

— Ничего страшного, любовь моя. — Хантер обнял девушку, вдыхая застоявшийся жаркий воздух их будущего жилища. — Все постепенно устроится, главное — начать!

— Даже не сомневаюсь! — кивнула Галя. — Главное — ты рядом, и мы вместе. Да, совсем забыла: тебе целая куча приветов из Самары! — спохватилась она. — Самый большой — от Лося, твоего дружка. Помнишь его репетиторшу Татьяну, хорошенькую калмычку? У них скоро свадьба, и так скоро, что легко догадаться, что невеста… немножечко в положении… — Афродита рассмеялась. — А что тут удивительного, если у него такой командир! Еще приветы от Седого, от Якименко, еще от нашего анестезиолога, от сестер и санитарок. Даже сам генерал Артуров, узнав, что я еду к тебе, позвонил и пожелал нам с тобой семейного счастья!