Исторические очерки состояния Византийско–восточной церкви от конца XI до середины XV века От начала Крестовых походов до падения Константинополя в 1453 г. - Алексей Лебедев

Догматико–полемическая литературная деятельность Николая достигает особенно сильного развития по поводу весьма шумного византийского богословского спора при императоре Мануиле Комнине по вопросу: «Принес ли Христос жертву за человечество только Богу–Отцу и Святому Духу или же вместе с тем и Самому Себе?» Епископ Метонский написал много сочинений по этому вопросу, защищая мнение, выраженное на византийских соборах того времени. Таких сочинений сохранилось до нас четыре. Более важное из них имеет такое заглавие: «Возражение на сочинение Сотириха, избранного в Антиохийского патриарха, о словах: «Ты еси приносяй и приносимый и приемлемый'1».[1024] Слова эти, как известно, читаются в одной молитве Василия Великого на литургии. Сотирих же был одним из наиболее образованных и решительных защитником мнения, что жертва Христова была принесена БогуОтцу, но не Сыну. Вероятно, вслед за «Возражением» Николай написал другое сочинение, посвященное тому же спорному вопросу и озаглавленное «Дополнение (τά λείποντα) о божественной литургии и о том, почему Христос называется: приносящий и приносимый, и приемлемый и раздаваемый» (в Евхаристии).[1025] Сочинение это назначено было для императора Мануила, столь заинтересованного вышеуказанным богословским спором. Тому же императору и по тому же поводу Николай посвящает еще сочинение «Против лжеучения говорящих, что спасительная жертва за нас приносится не Триипостасному Божеству, но одному Отцу» (и пр. — заглавие длинное).[1026] Сочинение это, впрочем, представляет немного нового по сравнению с трудом того же Николая под заглавием «Возражение да сочинение Сотириха…» Автор в своем новом произведении повторяет часть рассуждений, нередко буквально заключавшихся в сейчас упомянутом его сочинении.[1027] К этой же серии произведений, вызванных указанным спором, как нам кажется, следует относить и еще четвертое сочинение Николая, под заглавием «К соблазняющимся апостольским речением: «когда же все покорит Ему, тогда и Сам Сын покорится Покоршему все Ему, да будет Бог все во всем“» (I Кор., XV, 28).[1028] Кажется, едва ли можно сомневаться, что это сочинение написано против тех, кто держался ВЬззрения, что Сын Божий не приносил жертвы за человечество Самому Себе. Следовательно, это есть звено, принадлежащее к етории спора «о Приносящем и Приносимом».

Дрэзеке, передавая некоторые сведения о сочинениях Николая Метонского, справедливо говорил: «Рука изыскателя может еще И еще умножать число сочинений Николая. Эта необходимая научная работа еще только предстоит», — заявляет он.[1029]

3. Византийская историческая литература изучаемого периода была не скудна. Анна Комнина, Киннам, Никита Хониат, АкроПолит, Пахимер, Григора, Кантакузин ревностно трудились над изучением истории,[1030] по крайней мере своего времени, и оставили после себя исторические сочинения не одинакового достоинства, но несомненно важные по своему значению в науке. Не столь счастлива была в эти же времена собственно церковная история.

Изучением ее занимались очень немногие. По крайней мере до нас сохранился лишь один ценный труд в этом роде, несмотря на то, что рассматриваемый нами период обнимает несколько веков. Говорим о «Церковной Истории» Никифора Каллиста Ксанфопула, писателя XIV века. Кто был этот Никифор Каллист, к сожалению, мы мало знаем. Не только не сохранилось точных сведений относительно его жизни (за исключением того немногого, что находится ι в «Истории» этого автора), но даже не определено, какое общественное положение занимал Никифор. Западные ученые обыкновенно называют его монахом, но для этого нет твердых оснований. Вероятнее предполагать, что Никифор был клириком при знаменитом Софийском храме в Константинополе. Сам он дает знать, что он с юных лет пребывал при вышеуказанном храме;[1031] из этого можно заключить, что он был клириком, но в чем именно заключались его обязанности, остался ли он на всю жизнь в этом положении — ничего не известно. Во всяком случае Никифор Каллист принадлежал к числу образованнейших лиц своего времени. Если это и был клирик, то клирик замечательных способностей и редких познаний. Кроме обширного труда «Церковная История» он написал большое число разнообразных сочинений. Он писал речи церковного характера и проповеди, толкования на книги Св. Писания, жизнеописания некоторых святых, составлял церковные песни (тропари), схолии или толкования на творения отеческие (например, Григория Богослова), обладал поэтическим даром (сочинял ямбы), составлял руководства по риторике. Большая часть сочинений Никифора остается неизданной, а некоторые из них известны только по заглавиям.[1032] Видно, что Никифор принадлежал к числу просвещеннейших богословов своего времени. Более точным образом касательно Никифора еще знаем лишь то, когда жил этот историк. Он жил во времена правления Византийской империей Андроника II, именуемого Старшим, Палеолога (1282—1328). Этому императору он и посвящает свой труд.[1033] Из «посвящения», приложенного к самой «Церковной Истории», видно, что когда закончен был этот труд, Андроник уже достиг престарелого возраста.[1034] Значит, «Церковная История» написана в конце царствования Андроника. Но сам автор исторического труда в это время | был еще человеком цветущего возраста, ему не исполнилось и тридцати шести лет.[1035] Сколь долго жил после этого Никифор — ■точных сведений нет. На этот счет можно делать одни догадки. UpoMe «Церковной Истории», Каллист составил «Каталог Константинопольских патриархов» до своего времени (об этом каталоге скажем несколько слов ниже). Так как в некоторых списках этого каталога на последнем месте поставляется имя патриарха Каллиста (1350—1354 г., первое его патриаршество),[1036] то полагают, что Никифор дожил до царствования Иоанна Кантакузина, до пятидесятых годов XIV века. Многочисленность сочинений Каллиста также может отчасти свидетельствовать, что жизнь его была продолжительна и простиралась на многие годы после того, как он написал Главный труд — «Церковную Историю». К этим биографическим сведениям можно прибавить еще очень немного. Сочинением «Истории» автор, по его собственным словам, занимался с самых юных дат, главную помощь его делу оказала библиотека Софийского храма в Константинополе, славившаяся богатством рукописей.[1037]

Рассмотрим исторический труд Никифора. В начале своего сочинения автор говорит о пользе и значении истории вообще, церковной в особенности, о побуждениях и цели труда и начертывает конспект его.[1038] Нельзя не сознаться, эти рассуждения Никифора для нашего времени могут казаться очень обыкновенными. Им не менее воззрения историка заслуживают внимания: они по крайней мере показывают, что он писал историю, руководствуясь определенными мотивами, чего далеко нельзя утверждать относительно многих церковных историков более древнего времени.

«Вслед за тем Никифор Каллист делает краткие отзывы о цирковно–исторических трудах его предшественников — Евсевия, Сократа, Созомена, Феодорита, Евагрия. Эти отзывы обнаруживают Никифоре довольно тонкого ценителя церковно–исторической литературы. Он пишет: «Я думаю, что не все церковно–исторические сочинения моих предшественников служат к общей пользе. Ибо некоторые из этих последних не во всем держались здравого церковного учения и потому во многих случаях не могут быть признаваемы достоверными свидетелями; даже и правильность их церковного учения, ввиду заблуждений, какие у них были, подвергается сомнению». Заметим, что здесь, вероятно, идет речь о Евсевии и Сократе. «Некоторые из историков, — продолжает Никафор, — отпадая от истинной веры, хотя потом и возвращались на правый путь, однако же из нерасположения к тем, от кого они отделялись, многих в своих сочинениях опустили, обошли молчнием, и вследствие этого не находят у своих читателей твердой веры в их авторитете, несмотря на то, что отличались красноречием и глубиной мысли, и несмотря на то, что они ради своей пламенной любви ко Христу причисляются к исповедникам». По–видимому Никифор здесь говорит преимущественно о Феодорите, принадлежавшем некоторое время к несторианству, но потом утвердившемся в православии и перенесшем преследование за истину, и написавшем историю, в которой, вследствие своих симпатий и антипатий, он опустил очень многое. В частности, о каждом из древних церковных историков Никифор Каллист делает такие отзывы: «Евсевий Памфил рассказывает в своей истории то, что происходило в Церкви от времен Христа до Константина Великого включительно, но в истории его дается чувствовать об его ереси, т. е. арианской, хотя нужно сказать, что некоторые считают его православным на том основании, что он присутствовал на Первом Вселенском соборе, ' признал единосущие и выразил осуждение на тех, кто признавали Сына Божия тварью. Созомен, Феодорит, который оспаривал Третий Вселенский собор, богоненавистный Филосторгий (арианин), Сократ, чистый по имени, но не по внутренним расположениям (здесь намекается, что Сократ будто бы принадлежал к секте новациан, называвших себя — чистыми) — все они началом для своей истории приняли конец церковной истории Евсевия и продолжали повествование до времени Феодосия Младшего. Они выбрали для своего рассказа, уж не знаю почему, одни и те же предметы и времена. Впрочем, в некоторых случаях они отступают один от другого и каждый рассказывает споры епископов так, как они ему представлялись, у каждого из них много нового, о чем не рассказывали другие из числа их. Вслед за этими историками занимались составлением исторических трудов Феодор Чтец из Византии и Евагрий,[1039] которые, оставив без внимания времена прежние, рассказывали события своего времени и, вероятно, страшились трудности описывать целую историю». В заключение речи о своих предшественниках Никифор делает еще такое замечание: «Все они рассказывают много такого, что несообразно с целями историческими, и напротив, проходят молчанием много важного; случалось это или от того, что историки были пристрастны, или боялись рассказывать обо всем, так как пришлось бы рассказывать и недостойное о ком‑либо; вследствие чего, они не могли писать с той свободой, с какой можно писать о делах, протекших в настоящее время (XIV в.). Такой‑то свободой я и воспользуюсь в своем труде»,[1040] — заявляет о себе историк. Из этих отзывов и замечаний Каллиста о церковно–исторической литературе прежнего Времени видно, что он принимался за свое дело очень серьезно и выл достаточно подготовлен к нему.