Поединок. Выпуск 3 - Виктор Вучетич

— Говорят, у него был чрезвычайно скверный характер.

Братанчук незаметно трогает меня коленкой.

— Володя?

— Да, Сергей Валентинович.

— Говорят?

— В этом я убедился на собственном опыте.

— Это, конечно, не улика. Но сам факт помогает подойти к выяснению причин. Человек он был недоброжелательный, злой.

Сторожев неторопливо раскладывает перед собой фотографии.

— Семейная жизнь не удалась. Допускаю — именно это заставило его затаить злобу. А ненависть, озлобленность привели к предательству. Никто не хочет добавить?

— Нет, — Братанчук разглядывает карандаш.

— Как же он осуществлял план сбора разведданных? После того как был завербован? Следует признать — прикрытие у Терехова было отличное. Художник, уроженец Сосновска. Мог постоянно рисовать на натуре, не вызывая особых подозрений. Снабжен Терехов был высококлассной, уникальной радиоаппаратурой. Как известно, самое трудное место в организации резидентуры — связь. Связь здесь была организована надежно. Трефолев, связной, ничего о Терехове не знал. Даже в случае провала он не мог бы сообщить о нем ничего конкретного. А высокое качество двух раций давало Терехову вообще неограниченные возможности. Он мог просто брать одну из раций в портфель и работать, скажем, в пустом вагоне электрички. По этому пункту есть у кого-нибудь вопросы?

Никто не отвечает.

Но я вдруг понимаю — теперь я сомневаюсь, что Терехов покончил жизнь самоубийством. Да, сначала я в это сразу поверил. Убедили меня в этом не какие-то аргументы или улики. Меня убедила естественность позы мертвого Терехова. Мне показалось — не мог человек, которого убивают, сидеть так спокойно и естественно.

Но может быть, мне самому хочется сейчас, чтобы это оказалось убийством, а не самоубийством? Так, чтобы это стало подтверждением моей версии о том, что в поселке действовали два человека, а не один?

— Главный вопрос, который волнует, наверное, всех. Почему Терехов покончил с собой? — продолжил Сторожев. — Ведь конкретных данных против нас, так сказать, указаний, что мы его нащупали, у него не было? Андрей Петрович, может быть, ты что-нибудь добавишь?

— Думаю, он покончил с собой как раз потому, что у него не было конкретных данных, — сказал Васильченко. — Главным для Терехова было понять, что он накрыт. Остальное уже он расписал сам.

— Это я считаю главным, — сказал Сторожев. — Безусловно, Терехов был опытный человек. Он ждал от нас решительных действий. Как только он убедился, что таких действий не дождется и путей для отхода у него нет, он пришел к единственному оставшемуся решению — покончить с собой.

Сторожев собрал фотографии.

— Теперь прошу по возможности подробней доложить данные криминалистической экспертизы.

Подожди, Мартынов.

Только не торопись. Разбери все по порядку.

Все как будто выстраивается более или менее точно. При условии, что их было двое.

В поселке с самого начала работали двое. Скажем, Терехов и кто-то еще. Но именно двое.

Кто — пока не имеет принципиального значения.

Они учли, что, если бы те, кто наблюдает за поселком, следили бы только за одним из них, второй сразу мог считать себя в относительной безопасности.

Это очень важно. Но только сейчас я взглянул на все именно с этой точки зрения.

Допустим, оба они убеждаются, что находятся в довольно плотном и надежном окружении. Выхода нет. Что им остается?

Не лучше ли, чем рисковать обоим, пожертвовать одним?

Объяснить остальное будет довольно легко.

Кто-то из двух должен был умереть, чтобы спасти одного и обеспечить будущую его безопасность.

Второй знал, что я приду к Терехову. Знал от Терехова же. Они понимали, кто я такой. Я для них был раскрыт.

Может быть, выбор — кому умереть — решил не в пользу Терехова именно мой приход.

Важно, что именно к моему приходу смерть Терехова была должным образом подготовлена. Сожжены бумаги. Порваны фотографии. Даже — для большей убедительности — в одной из досок сарая оставлен дорогой уникальный блок.

— Слушаюсь, Сергей Валентинович, — Братанчук раскрыл папку. — По показаниям медицинской экспертизы, смерть Терехова наступила где-то между семью и девятью часами утра. Покойный был одет, как обычно одеваются утром. Чисто выбрит. Все это говорит о том, что он никуда не спешил. Он заранее решил что-то. Покойный довольно долго уничтожал фотографии и жег бумаги. Текст, который мог быть на сожженных бумагах, восстановить практически невозможно. На обрывках фотографии осталось множество отпечатков пальцев Терехова, как старых, так и недавних. Его же отпечатки пальцев найдены на бутылке коньяку и на стакане. Вскрытие показало наличие в организме коньячных составных, растворимой облатки и цианистого калия.

— Следы? — спросил Сторожев. — Уточните следы.

— Все обнаруженные следы зафиксированы. На дорожке, ведущей к крыльцу, обнаружены свежие следы мужских ботинок и женских туфель. Как установлено, эти следы оставлены лейтенантом Мартыновым и сопровождавшей его жительницей поселка Дементьевой. Для поиски были выделены лучшие собаки.

Сторожев взял у Братанчука заключение, вложил в папку. Нет. Я не верю тому, что говорит сейчас Сторожев.

— Неплохо было бы снова запросить места, где жил Терехов до Сосновска. — Сторожев сделал пометки на одном из листков. — Еще раз уточнить по организациям его выезды в город. Чтобы сверить с выходами в эфир передатчика у Янтарного. Только тогда мы можем выходить с делом на официальный разбор, для доклада наверху. Возьмите блокноты.

Я достаю блокнот, кладу его перед собой на стол. Приготавливаю ручку. То же самое делает сидящий рядом со мной Васильченко.

Я вдруг чувствую — мои локти движутся с трудом. Они зажаты сзади чьим-то телом. Потом я вижу и другое — и это почему-то не очень удивляет меня.

Как только руки Васильченко оказываются на одном уровне на столе, сотрудник, сидящий сзади и чуть справа от него, делает мгновенное и точное движение. Щелкает металл. Руки Васильченко оказываются в наручниках.

Васильченко не сделал ни одного движения. Он сидел, будто рассматривая наручники, оказавшиеся на его запястьях.

— Простите, — Сторожев встал. — Я вынужден был сейчас изменить обычную процедуру. Сначала пришлось надеть на вас наручники. Чтобы не было неожиданностей. И только теперь я могу предъявить вам обвинения. Думаю, вы знаете, в чем вы обвиняетесь. Во-первых, вы обвиняетесь в убийстве. В заранее обдуманном, хладнокровном, совершенном с корыстной целью убийстве гражданина СССР Терехова Вячеслава Константиновича.