Генерал-фельдмаршал светлейший князь Михаил Семенович Воронцов. Рыцарь Российской империи - Оксана Юрьевна Захарова

разрядки (досуг личности); креативность, т. е. способность к творческому решению проблем; стремление к достижению цели; независимость – руководитель имеет профессиональное лицо и поддерживает это свойство у подчиненных, к тому же руководитель обладает своей точкой зрения на проблемы, самостоятельно принимает решения, но при этом независимость не должна перерастать в самодурство. И наконец, личные качества, которые не нуждаются в пояснении, – ответственность в выполнении заданий и общительность.

Рассмотрим первую составляющую из необходимых качеств, которые, по мнению исследователей, должны быть присущи руководителю для эффективного управления, а именно – доминантность (влияние на окружающих).

Подтверждением тому, что М. С. Воронцов в полной мере обладал этим качеством, являются воспоминания его подчиненных во время пребывания его на посту генерал-губернатора Новороссии и наместника Кавказа. Обратимся к некоторым из них. Так, Ф.Ф. Вигель, далеко не однозначно, как мы писали ранее, относившийся к личности М. С. Воронцова, отмечает в своих «Записках»: «Кто не знает, как увлекателен бывает его прием тех, коих он желает при себе иметь? Разве один Александр бывал очаровательным, когда хотел нравиться? Он имел какую-то щеголеватую неловкость, следствие английского воспитания, какую-то мужественную застенчивость, и голос, который, не переставая быть твердым, бывал отменно нежен»[655]. Ф.Ф. Вигель лишь по настоянию друзей пришел на встречу с М. С. Воронцовым, но после получасовой беседы и последовавших вслед нескольких встреч он признается: «Не знаю, как это сделалось, я признал себя в совершенном его распоряжении. Он обошел меня, да и я, кажется, не совсем ему был противен» [656]. Через некоторое время, уже находясь на службе в Одессе, Ф.Ф. Вигель приходит к окончательному выводу, что М. С. Воронцов «от природы получил счастливый дар заставлять без усилий равных себе признавать его превосходство»[657].

М. С. Воронцов умел завоевывать расположение людей различных социальных слоев общества. Так, во время чумы 1828–1829 гг., как вспоминал Н.Н. Мурзакевич, он не только принял необходимые меры для устранения этого бедствия, но сумел вызвать к себе всеобщее доверие, причем в такой степени, «что от одного его слова толпы черни, возбуждаемые неверующими в чуму, немедленно и при этом мирно расходились»[658].

Впоследствии, уже во время службы М. С. Воронцова на Кавказе, современники подчеркивали, что в трудных ситуациях улыбка наместника, выражавшая спокойную уверенность, вселяла и в других уверенность в победе над трудностями и опасностями. В 1842 г. М. С. Воронцов приезжает навестить заболевшего Ю.Н. Бартенева, который после его визита оставил следующее воспоминание: «О, этот человек, монументальный и наружностью и психизмом, немало доставляет утешение разбиенному духу моему»[659].

Влияние М. С. Воронцова на окружающих было поразительным, что отмечалось современниками на протяжении всей жизни М. С. Воронцова. М.П. Розберг, впоследствии профессор русского языка в Дерптском университете, писал в 1830 г. Н.И. Розанову, что: «Его обращение, его поступки – все отзывается благородством, какого мы не привыкли видеть в наших знатных сановниках, образованием он опять-таки станет выше всех их» [660]. В 1842 г. с М. С. Воронцовым встречается декабрист Н.И. Лорер, который также подчеркивает внимательность, особую манеру общения М. С. Воронцова, его европейское образование, «какими в то время не многие из наших сановников отличались»[661]. Графиня А.Д. Блудова вспоминала, что М. С. Воронцов обладал тонким умом, достоинством, приветливостью, его аристократическая красота устояла под бременем времени. Но в то же время, пишет Блудова: «Воронцов смотрел истым лордом, без всякой примеси родной беспечности и laisser-allen>[662]. Говоря о родной беспечности, А.Д. Блудова, вероятно, имеет в виду прямодушие и эмоциональность отца М. С. Воронцова, эти качества проявились у С. Р. Воронцова не только в общении с друзьями, но и в его служебной деятельности.

Почти три десятилетия, отданные государственной службе в России, не могли не оказать влияния на черты характера М. С. Воронцова. Полагаю, что по своему стилю руководства он ближе к Александру Романовичу Воронцову, человеку «кремневого» характера, как говорили о нем современники.

Подчиненные очень тонко чувствуют состояние руководителя, обязанного в любой, даже экстремальной ситуации сохранить спокойствие и уверенность в себе. Во время осады Варны в августе 1828 г. М. С. Воронцов, как вспоминал М.П. Щербинин, так же хладнокровно, как и на гражданской службе, отдавал распоряжения для отражения неприятеля.

Уверенность в собственных возможностях необходима руководителю не только при общении с подчиненными, но и в отношениях с равными себе по рангу, а также с вышестоящим руководством.

В данном случае интересен эпизод, произошедший после взятия Варны. Император и все сопровождавшие его, в том числе М. С. Воронцов, были застигнуты страшной бурей на линейном корабле «Императрица Мария», возникла угроза быть снесенными к турецким берегам. Император держался необычайно спокойно и хладнокровно. П.И. Бартенев, ссылаясь на слова одного из очевидцев, указывает, что М. С. Воронцов на совещании в царской каюте предлагал при угрозе овладения кораблем турками не сдаваться в плен и взорвать корабль[663].

Согласно воспоминаниям современников, спокойствие и уверенность в себе не покидали Воронцова во многих экстремальных ситуациях, как во время проведения боевых операций, так и в годы гражданского управления. «Каждый чиновник смело мог прийти к нему (М. С. Воронцову) и объяснить свое недоразумение или промах, и граф хладнокровно говорил: в таком случае, любезнейший, это надо уладить так» [664]. После чего следовали необходимые распоряжения, при этом, как уже упоминалось выше, слова приказаний, сказанные ровным спокойным голосом М. С. Воронцова, без признаков раздражения и недовольства, имели, по отзывам современников, своеобразную магическую силу, и подобное мнение в источниках встречается не единожды.

Твердость духа, невозмутимое хладнокровие отмечает в Воронцове М.П. Щербинин и в борьбе с эпидемией чумы в Одессе 1837 г., и во время похода из Дарго через Ичкерийский лес. В период военных действий на Кавказе в начале 50-х гг. эти качества удивляли молодых сослуживцев М. С. Воронцова. Сохранился следующий отзыв князя А.И. Барятинского: «Храбрость это была истинно джентельменская, всегда спокойная, всегда ровная. Часто случалось, что во время сна главнокомандующего раздавалась тревога в самой квартире. Князь Воронцов просыпался, спокойно вынимал шпагу и спокойно говорил: «Господа, будем защищаться»[665].

В.А. Соллогуб, также служивший на Кавказе под началом М. С. Воронцова, дает следующую характеристику наместнику: «Он обладал в высшей степени тремя очень редкими между русскими людьми качествами: необыкновенной настойчивостью, непреклонной твердостью убеждений и самой утонченной вежливостью». Но далее Соллогуб подчеркивает, что зачастую эта вежливость становилась оскорбительной. Так, М. С. Воронцов мог с неизменной утонченной улыбкой отдать приказ повесить шпиона, а перед этим вежливо беседовать с ним. «Чем