История жизни бедного человека из Токкенбурга - Ульрих Брекер

Альпах. Задуманное поначалу продолжение печатания произведений Брекера в Цюрихе, в типографии его покровителя И. Г. Фюссли, застопорилось на втором томе: то ли интерес Фюссли к Брекеру ослабел, то ли — что вероятнее всего — типографа также задел общий финансовый кризис. Сдержанные попытки автора напомнить о себе не дали результата. Очерки о Шекспире, значительная часть диалогов из «Крестьянского разговора», «Разговор в царстве мертвых». «Шубарт», начатый роман, книжка стихов (Брекеру все-таки лучше удавалась проза) остаются в рукописи. Правда, эти тетрадки тщательно оформлены как рукописные книжки — текст аккуратно выписан, заголовки украшены цветочным орнаментом, иногда прописные буквы раскрашиваются. Брекер вкладывает в это занятие душу, не отделяя мысль от ее рукописного воплощения, словно еще не изобретен печатный станок. «А ты, милая моя книжечка, хоть ты и хроменькая, и горбатая, и с зобом, в наростах и желваках, ты ведь все равно любимое дитя моего сердца или моего ума. А какой же отец не любит своего ребенка? Разве не болит у него вся душа о слабостях дитяти и о его природных недостатках? Ведь и его ранит глубоко, когда люди насмехаются над его ребенком и порицают его. Но с тобой этого не случится, милое мое хроменькое дитя. Запру-ка я тебя в свой сундучок. Ни один глаз человеческий тебя не увидит. А ежели появится у меня мысль выпустить тебя на волю, в мир, то поручу я тебя только добрым, разумным людям, чтобы поправить немного твой умишко, и попрошу их: позвольте этому неудачному моему сынку пожить среди вас, как шуту среди царедворцев, клоуну или Арлекину среди актеров, как Дон Кихоту среди рыцарей и Санчо Пансе среди оруженосцев», — так Брекер заканчивает «Разговор в царстве мертвых».[522]

Многим произведениям писателя пришлось долго оставаться «в сундучке» — практически до трехтомника С. Велльми «Жизнь и сочинения Ульриха Брекера, Бедного человека из Токкенбурга» (Базель, 1945), по которому сделан этот русский перевод. В 1980-х гг. в Санкт-Галлене было осуществлено прекрасное факсимильное издание комедии «Ночь суда».[523] Но части «Рассудительного крестьянского разговора», а также значительная часть дневника все еще доступны лишь архивистам, да и хороший полный комментарий к сочинениям Брекера все еще дело будущего, хотя исследователями в Тоггенбурге, Санкт-Галлене и Цюрихе сделано для него очень многое.

Последнее десятилетие жизни Брекера — это время общественной смуты и неустройства. Французский триколор, который швейцарцы вывешивали сперва как символ свободы, равенства и братства, становится флагом иноземных завоевателей Швейцарии.

Существование стареющего писателя скрашивают только уважение и забота ближайших друзей — упоминавшегося уже И. А. Зульцера, ваттвильского школьного учителя, журналиста и поэта Иоганна Людвига Амбюля (1750—1800) и основателей Литературного общества в Санкт-Галлене (куда Брекер был принят в мае 1789 г.) местного банкира Даниэля Гиртаннера (1757—1844) и теолога Грегора Гроба (1754—1824). Последний служил домашним учителем в семье кантонального секретаря Андреаса Гиценданнера (1733—1797), председателя Морального общества Тоггенбурга. Таким образом Брекер обрел духовную и даже материальную опору в кругу местной просвещенной интеллигенции. Когда писатель тяжело заболел, Гиртаннер и Гроб присылали ему еду и деньги, а он перед смертью был озабочен тем, чтобы из суммы, которая пойдет на его похороны, осталось что-нибудь для его семьи. Д. Гиртаннер после кончины Брекера долго еще поддерживал деньгами его вдову Заломе (умерла в 1822 г.).

Обратимся теперь к истории самообразования «бедного человека». Университетом Брекера, как уже говорилось, были книги. Не обошлось, конечно, без влияния образованных друзей, но и друзей-то он приобрел благодаря общему с ними интересу к книгам. Список сочинений, прочитанных и обдуманных Брекером по ночам, в редкие часы досуга или во время деловых путешествий по окрестным городам, очень велик — от Плутарха до Гете. Так что неученость его, которую он подчеркивал, приобретала постепенно значение всего лишь литературной маски.

Сначала кроме Библии и Катехизиса чтением его была религиозно-назидательная литература: популярные труды Иоганна Арндта (1555—1621) «Истинное христианство» (изд. 1605—1609) и «Райский сад» (изд. 1635), бернского пиетиста Самуэля Лутца (1674—1750) «Иисус Распятый» (изд. 1750) и «Райское алоэ» (изд. 1733), «Златой ларец» (изд. 1718) Карла Генриха фон Богацки (1690—1744), книги мистика Себастьяна Франка (1499—1543) и земляка пиетиста из Санкт-Галлена Каспара Цолликофера (1707—1779) и т.п.

С середины 1770-х гг. Брекер начинает отмечать в дневнике сочинения, которые он прочел, делает выписки, фиксирует свои впечатления. Постепенно изменяется его отношение к книге: она перестает быть проповедницей, которой внимают в молчаливом благоговении, и становится собеседницей читателя. С июля 1776 г. Брекер — член Морального общества и пользователь его библиотеки, которая приобретает новые, свежие издания. Брекер получает возможность следить за периодикой — за журналом педагога-просветителя Христиана Феликса Вейссе (1726—1804) «Друг детей» (издавался с 1775 г.), за одним из самых влиятельных изданий немецкого Просвещения — журналом К. М. Виланда «Немецкий Меркурий» (выходил с 1773 г.), за цюрихским «Швейцарским музеумом» (1780-е гг.) своего будущего издателя Иоганна Генриха Фюссли; он мог также познакомиться с немецким переизданием английского «Зрителя» (1739—1743) — одного из первенцев европейской журналистики и с другими журналами, листал цюрихские газеты.

Он читает соотечественников и современников — книги И. Г. Циммермана и «Крестьянина-философа» И. К. Гирцеля, очень интересуется историей и географией Швейцарии: штудирует «Естественную историю швейцарской земли» (1706—1708) Иоганна Якоба Хоттингера и «Собрание старых и новых документов для освещения истории церкви преимущественно в Швейцарии» (1757—1763) Иоганна Якоба Зиммера, новый труд 1760-х гг. по политической и физической географии Швейцарии Иоганна Конрада Фэзи и швейцарский «Новый атлас» (1769) Габриэля Вальзера.

Среди книг, которые занимают его внимание, — только что вышедшая в конце 1788 г. «История Семилетней войны» Иоганна Вильгельма фон Архенгольца и сборник «Анекдоты из жизни Фридриха II и черты его характера» (1786). Побывав прусским солдатом и приняв участие в первом сражении этой войны, Брекер ощущает себя причастным к историческим событиям, в шутку именует себя «старым пруссаком» и сверяет сведения историков с собственными впечатлениями юности и даже с какими-то своими записями тех времен.

Эти утраченные записки, делавшиеся, как уверяет Брекер, «на дощечках»,[524] объясняют нам ту скрупулезность, с какой он мог рассказать спустя четверть века в посвященных солдатчине главах «Истории жизни» о своих маршрутах и о передвижении войск, назвать расстояния и даты, ошибаясь, кажется, лишь в редких случаях. Это одна из загадок его творчества. Каким образом этот девятнадцати-двадцатилетний деревенский парень, «невежественный, совершенно незнакомый с большим миром, наивный, вырванный из безлюдного далекого уголка земли», как Брекер сам о себе говорит,[525] не только не помышляя ни о каком писательстве,