Германия на заре фашизма - Андреас Дорпален

Было очевидно, что центр политической тяжести переместился в рейх, а если конкретно – к президенту рейха. Будущее развитие событий зависело от его решений, или, если быть более точным, от того, на что его уговорят решиться.

Давление, которое должно было в конце концов заставить его заменить правительство Брюнинга, не прекращалось. И оно имело некоторый эффект. «Меня все время пытаются сместить, – написал Гренер своему другу после прусских выборов. – К сожалению, Брюнинг уже тоже имеет черную метку. Консервативное сердце президента открыто навстречу более правому правительству, чем наше. Но он пока не нашел нового канцлера».

Активнее всех работали против Брюнинга Шлейхер и Оскар фон Гинденбург. Мейснер предпочел роль стороннего наблюдателя, выжидающего, что принесет будущее. Оскара очень беспокоили непрекращающиеся разговоры о том, что его отец играет на руку социалистам. Не забыл он и ходившие во время президентской кампании слухи о том, что сам он является социал – демократом. Сыну президента очень хотелось очиститься от этого позорного пятна[45]. Ему понравился план Шлейхера по смещению Брюнинга, и он охотно говорил с отцом от имени генерала и передавал его мнения. Шлейхер, в свою очередь, нашел в лице Оскара весьма полезного союзника. Как – никак Оскар постоянно находился с президентом, знал привычки и настроения своего отца и лучше, чем кто – либо другой, мог судить, когда и как лучше всего обратиться к нему по насущным политическим вопросам. Поэтому эти двое стали работать вместе, и президент через Оскара постоянно был информирован о планах и деятельности Шлейхера.

А генерал, как и прежде, стремился найти способ сблизиться с нацистами. Поскольку главным недостатком Брюнинга, в глазах Шлейхера, была именно неспособность достичь взаимопонимания с Гитлером, Шлейхер не оставлял попытки договориться с последним. Сразу после роспуска штурмовых отрядов он уведомил Гитлера, что был против этого шага, и инициировал новые переговоры с видными нацистскими деятелями. Шлейхер надеялся сформировать ненацистское правительство правых, которое Гитлер будет терпеть и в которое впоследствии можно будет пригласить и некоторых нацистов. Шлейхер считал, что к этому времени новое правительство будет так твердо стоять на ногах, что нацистам придется вступить в него на его условиях, а не на своих, и им никогда не удастся захватить власть. За то, что они будут терпимо относиться к новому правительству, декрет о роспуске СС и СА будет отменен, будут проведены выборы в новый рейхстаг и во время избирательной кампании им будет предоставлена полная свобода в их пропагандистской деятельности.

План Шлейхера был мерой его непоколебимой уверенности в себе: там, где Брюнинг потерпел неудачу, он обязательно добьется успеха. Его ловкость разоружила уже стольких оппонентов, что он одержит верх над нацистами с той же легкостью, как над социалистами. Шлейхер сказал Мейснеру, что Брюнингу не хватает гибкости. Специфической задачей «Центра» всегда было формирование коалиций с правыми или левыми. Если бы для христианского «(Центра» было возможно организовать сотрудничество с безбожниками – социалистами, то ничуть не труднее прийти к соглашению с нацистами. Он никогда не понимал совершенно особой природы нацизма и рассматривал национал – социализм всего лишь как еще одну политическую партию, возможно более непредсказуемую и динамичную, чем другие, но не более того. В сущности, нацисты являются малыми детьми, убеждал он министра финансов Дитриха, которых необходимо взять за руку и повести за собой. Весьма изобретательный во всевозможных тактических приемах и поиске обходных путей, Шлейхер не сомневался, что сумеет это сделать.

Переговоры между генералом фон Шлейхером и эмиссарами Гитлера шли своим чередом. Кульминация наступила 28 апреля, когда произошла встреча генерала с фюрером. Согласно дневнику Геббельса, она тоже прошла гладко. 8 мая они встретились снова. На этот раз в присутствии Мейснера и Оскара фон Гинденбурга. Второй конклав достиг устного соглашения, согласно которому Гитлер вроде бы принял условия Шлейхера. Во всяком случае, генерал теперь был убежден в благосклонном нейтралитете нацистов. Вооруженный тем, что он считал твердым обещанием с их стороны, он надеялся убедить Гинденбурга назначить более подходящего канцлера. Если можно верить Геббельсу, Брюнинг должен был покинуть свой пост в течение ближайших нескольких дней, а рейхстаг распущен сразу после его ухода.

Но Брюнингу снова удалось отразить удар Шлейхера. Этой удачей он был обязан скорее обычному нежеланию Гинденбурга предпринимать решительные действия, чем силе своих аргументов, поскольку они вряд ли показались маршалу убедительными. Канцлер как раз с пустыми руками вернулся с конференции по разоружению в Женеве. В то время как британский премьер Рамси Макдональд и госсекретарь Генри Стимсон были готовы принять предложения относительно некоторых уступок – снижение срока службы части рейхсвера, существенное сокращение существующего наземного вооружения, – французский премьер Тардье отказался пойти на соглашение. Вероятно, предстоящие выборы во Франции не давали ему возможности брать на себя какие – либо обязательства. Дипломатический успех, в котором так отчаянно нуждался канцлер, снова от него ускользнул.

Поэтому его положение стало еще более опасным, чем раньше. В день своего возвращения из Женевы его противники добились еще одного успеха. После консультаций со Шлейхером министр экономики Вармбольд подал прошение об отставке. Он заявил, что не может согласиться с увеличением налога с оборота и сокращением рабочего дня, предложенными правительством. Тем не менее было очевидно, что главной причиной ухода со своего поста этого единственного выразителя интересов промышленности в кабинете было то, что Брюнинг теряет популярность среди промышленников.

В тот же день Гинденбург, очевидно подстрекаемый Шлейхером, сообщил канцлеру, что хочет обсудить политическую ситуацию с лидерами разных партий, и поинтересовался, есть ли у Брюнинга возражения. Канцлер указал, что такие переговоры везде будут интерпретированы как выпад, направленный непосредственно против него, – они подорвут его положение настолько серьезно, что это может привести к падению кабинета. В личной беседе с маршалом, состоявшейся 9 мая, Брюнинг снова повторил, что любой открытый жест, направленный против него, серьезно ослабит его позицию на переговорах по разоружению, которые возобновятся в Женеве 17 мая, по репарациям, намеченным на середину июня в Лозанне. Нет никаких причин, мешающих президенту провести консультации с партийными лидерами, но было бы предпочтительнее дождаться более подходящего момента, который обязательно наступит после первой сессии прусского парламента 24 мая. Гинденбург долго колебался, не желая брать на себя обязательства. Только днем раньше Шлейхер достиг соглашения с Гитлером, и переговоры с ним, так же как и с остальными партийными лидерами, были намечены на ближайшие дни. Но Брюнинг не сдавался. Он предупредил, что сразу подаст в отставку, если президент начнет консультации с партийными лидерами до открытия прусского парламента. В конце концов Гинденбург уступил, хотя, несомненно, был обижен заботой Брюнинга о собственном положении и его очевидным нежеланием думать в первую очередь об авторитете и престиже маршала.

Когда в беседе была затронута политическая ситуация, президент снова поднял вопрос о необходимости смещения центра политической тяжести вправо. На этот раз Брюнинг согласился с тем, что нацистов следует включить в прусское правительство. Убежденный в необходимости их участия, канцлер предложил президенту издать официальное обращение к партийным лидерам – от нацистов до центристов – и потребовать, употребив всю силу своего авторитета, чтобы они добросовестно участвовали в работе по формированию нового правительства. Брюнинг также полагал, что в интересах более тесного сотрудничества между рейхом и Пруссией ряд нацистов следует включить и в правительство рейха, но только после завершения конференции в Лозанне, чтобы не подвергать опасности переговоры по репарациям.

Брюнинг, хотя и пережил последнюю атаку, вышел из боя не без ущерба. Осознав неспособность устранить канцлера, его оппоненты сумели убрать одного из его союзников: неизменно преданный Гренер пал жертвой объединенного натиска на него в рейхстаге.

Сессия рейхстага началась спокойно. Судя по всему, нацисты решили доказать президенту, что могут взять на себя ответственность правительства, и потому вели себя идеально. Когда же на второй день Гренер попытался отстоять свой декрет о роспуске штурмовых отрядов, они вернулись к своей обычной обструкционистской тактике и начали ежеминутно прерывать его. Гренер, бывший не слишком хорошим оратором даже при благоприятных обстоятельствах, позволил втянуть себя в личную перепалку с несколькими хулиганами и в итоге произвел крайне негативное впечатление. Шлейхер решил, что самое время нанести решающий удар, и объявил, что Гренер должен уйти в отставку. Если же министр рейхсвера останется, он, Шлейхер, а с ним и все генералы министерства рейхсвера немедленно подадут прошения об отставке. Гинденбург, после декрета о роспуске нацистских формирований считавший Гренера помехой, стал на сторону Шлейхера. Но Брюнинг желал во что бы то ни стало сохранить Гренера на посту министра внутренних дел, чтобы его уход не рассматривался как отмена декрета о штурмовых отрядах. Последовало несколько поспешных совещаний, целью которых было урегулирование кризиса. Все еще не совсем готовый к резким переменам в канцелярии Гинденбург в конце концов удовлетворился отставкой Гренера только с поста министра рейхсвера. Но он дал ясно понять, что это решение не является окончательным и что он подумает над вопросом во время своего предстоящего пребывания в Нойдеке.