Исландия эпохи викингов - Джесси Байок

Все действия в лёгретте и на Скале Закона совершались на открытом воздухе и были доступны для наблюдения всем и каждому, и это обстоятельство само по себе могло приводить к возникновению изменений в исландском праве. Оно же, возможно, отвечает за весьма примечательную особенность «Серого гуся» — обилие, разнообразие и детальность законодательных положений, касающихся мелочей и частностей. Нововведения всегда представляли особую проблему для исследователей «Серого гуся» — чтобы стать законом и действовать по всей стране, нововведение должно было быть ратифицировано. Ратификацией считалось фактическое использование этого нововведения в течение некоторого времени[462], но в законах, к неудовольствию ученых, лишь в исключительных случаях указано, имела ратификация место или нет.

Запись законов на пергамент имела и еще одно последствие: разного рода старинные положения, давно вышедшие из употребления, сохранились до XIII века, времени создания известных нам рукописей. Например, нельзя сомневаться в том, что рабство в Исландии вымерло не позднее начала XII века, и тем не менее «Серый гусь» содержит массу положений, касающихся рабов. Наличие подобных атавизмов указывает на консервативность законов, и историки права, такие как Людвик Ингварссон, убедительно доказывают, что, скажем, описание базовой структуры исландской системы власти — состав судов четвертей, организация весенних тингов, работа пятого суда — весьма близко тому, что имело место на момент создания соответствующих институтов, и отражает изначальные законы X и XI веков.[463] То же самое касается и ряда других разделов, например, о собственности на землю.[464]

Законы, касающиеся христианской веры и институтов, связанных с ней, — законы о епископах, священниках, крещении, захоронениях, колдовстве, праздниках и постах — в основном содержатся в специальном разделе под названием «Законы о христианстве» (дисл. Kristinna laga þáttr).[465] Эта группа законодательных положений регулировала отношения между мирянами и церковью и была записана, как предполагается, в период с 1122 по 1133 год. Большая часть этих положений часто обозначается термином «Старые законы о христианстве» (дисл. Kristinréttr forni), и восходят они, вероятно, к собственно временам введения новой веры в самом начале XI века. Позднее в этот раздел были добавлены законы, введенные в XI и XII веках.

Законы о христианстве составлялись в эпоху, когда светская система права достигла высокой стадии развития и была вполне зрелой. Поэтому церкви не было предоставлено никаких прав ни в чем, что касалось жизни светского общества, да и собственно существование церкви как независимого института законами не обеспечивалось. Положения христианского права отдавали управление церквями и церковными землями в руки частных лиц — мирян и в этом смысле были подчинены многовековой исландской правовой традиции, совершенно светской. Эти законы определяли жизнь исландской церкви на всем протяжении эпохи народовластия и даже после ее окончания. Во всех четвертях, кроме северной, эти законы действовали вплоть до 1275 года, когда были приняты «Новые законы о христианстве» (дисл. Kristinréttr nýi).[466] Согласно новым законам, исландская церковь получала наконец право самоуправления и право распоряжаться принадлежащей ей земельной собственностью. Однако в северной четверти «Новые законы» были приняты лишь без малого семьдесят лет спустя, в 1354 году, и даже в те времена едва ли полностью соблюдались.

В целом можно сказать, что пересекающиеся части текстов «Серого гуся» из «Королевской книги» и из «Книги с Дворового пригорка» почти идентичны: отличия сводятся в основном к порядку разделов и положений и к лексике, в содержании отличия небольшие. В остальном же текст «Королевской книги» куда более важен, так как в ней имеется ряд разделов, отсутствующих в «Книге с Дворового пригорка», и среди них такие ключевые главы, как «Раздел о созыве тингов» (дисл. Þingskapaþáttr), «Счет обручий» (дисл. Baugatal, т. е. перечень компенсаций за убийства), «Раздел о законоговорителе» (Lǫgsǫgumannsþáttr) и «Раздел о лёгретте» (Lǫgréttuþáttr). С другой стороны, и в «Книге с Дворового пригорка» есть ряд положений, отсутствующих в «Королевской книге», кроме того, те положения, что есть в обеих книгах, в «Книге с Дворового пригорка» изложены, как правило, в более детальной форме. Более того, нередко в «Королевской книге» мы находим лишь начало статьи или же только начало и конец без середины, и в таких случаях отсутствующий кусок восполняется по «Книге с Дворового пригорка» или другим рукописям. Впрочем, такие «сокращенные» статьи имеются и в самой «Книге с Дворового пригорка». Объясняется эта странность, скорее всего, тем, что соответствующие рукописи создавались для людей, у которых уже имелись и другие правовые рукописи, и в них соответствующие положения были записаны целиком, так что писец мог не повторять все заново — это позволяло экономить как труд, так и драгоценный пергамент.

«Серый гусь» практически ничем не похож на, казалось бы, аналогичные законодательные своды других скандинавских стран. Здесь не найти статей об организации национальной обороны или армии, а конституционное устройство, описанное в «Сером гусе», вообще уникально. Даже в самых простых вопросах вроде правил поведения в суде и процедуры ведения слушаний, включая требования к формату дачи свидетельских показаний и представления улик и к выступлению перед судейской коллегией, система «Серого гуся» фундаментально отличается от всего ей современного, и ясно, что развивалась она совершенно независимо от своих заграничных аналогов. Весьма индивидуальна и система наказаний. Мы не находим ни слова ни о тюрьмах, ни о смертной казни и телесных наказаниях, ни конечно же о лицах, уполномоченных государством осуществлять последние от его имени.

В согласии с культурным фокусом средневекового исландского общества, убийства, совершаемые в рамках распри между частными лицами, являются не просто объектом внимания системы права, но легальным действием, которое можно совершать, если следовать определенным правилам; такой же статус имеют и другие акты, связанные с распрей. Такое положение вещей естественно ввиду отсутствия исполнительной власти. Впрочем законы, разрешая вести распрю и совершать убийства в принципе, налагают на участников распри серьезные ограничения. Как мы уже говорили выше в главе 12, «Раздел об убийствах» четко регулирует, кто может быть убит в рамках распри и при каких обстоятельствах; процитируем соответствующую статью еще раз:

Сказано, что человек, которому причинили ущерб, должен отомстить за себя, если хочет, до того альтинга, на котором ему полагается тяжиться об ущербе, и то же касается всех тех людей, которые должны мстить за убийства. А за убийства должны мстить те, кто является сторонами в тяжбе об убийстве. И того человека позволяется ему безнаказанно убить, который напал на него, а равно всем тем людям, которые поехали с ним, потому что разрешается и другим людям мстить за него, если они так хотят, до наступления такого же времени следующего дня.[467]

Члены любой группы, участвующей в распре, были обязаны вести себя сдержанно и следить за особенно склонными к насилию личностями в своих рядах, а при необходимости и пресекать их безрассудные действия:

Если человек ведет себя как берсерк, за это ему полагается изгнание из страны, а равно тем мужам, что были с ним, ежели только они не попробуют связать его, и если им удастся связать его, тогда никому из них ничего не полагается, но если это случится снова, то тогда за это полагается изгнание из страны.[468]

Удивителен и сам по себе объем «Серого гуся» — текст одной лишь «Королевской книги» в три с половиной раза длиннее самой объемной средневековой скандинавской книги законов, «Зеландского права Эрика»[469] начала XIV века. Кроме того, стиль исландского права — прозаический, лаконичный и даже приземленный — разительно контрастирует с аллитеративной формульностью континентальных скандинавских аналогов. Возможно, стиль «Серого гуся» отражает манеру речи, использовавшуюся законоговорителями, когда они диктовали устные законы для записи, а не ту, какой они пользовались на тингах, но вполне возможно, как пишет Питер Фут, что никаких отличий и не было и «Серый гусь» тем самым фиксирует тинговые речевые реалии.[470]

«Серый гусь» — необыкновенно богатый источник информации о жизни исландского общества эпохи народовластия. В его положениях мы находим, в частности, детальнейшие сведения о формальных правах и обязанностях свободных людей, о составе судейских коллегий, о созыве и организации тингов. Однако историк не может ограничиваться лишь «Серым гусем». Хотя письменное право, засвидетельствованное на его страницах, подробно описывает государственные и социальные институты Исландии соответствующего периода, мы не находим там почти ни строчки о том, как вся эта великолепная система функционировала в реальной жизни, — информации о логике и связях между институтами в «Сером гусе» практически нет. Одно дело — понимать, на основе письменного права, как в теории должны формироваться судейские коллегии, и совершенно другое — понимать, как эти коллегии реально работали на тингах, как члены коллегий собирались в одном месте, рассаживались, судили и так далее. Нельзя сомневаться в том, что положения «Серого гуся» — лишь часть правовой устной традиции и детальная юридическая процедура регулировалась как раз правилами, не попавшими на пергамент. О том же, как все это выглядело на деле, мы можем куда лучше судить по известным эпизодам саг. Порой складывается впечатление, что положения «Серого гуся» в большей степени отражают пожелания правовой элиты насчет того, каким ей хотелось бы видеть устройство исландского общества, а не его реалии. В любом случае исландское право в действии мы видим исключительно в сагах об исландцах и текстах «Саги о Стурлунгах».