Сократ - Йозеф Томан

Мелет продолжал:

- Еще юношей Сократ каждое утро прогуливался по берегам Илисса со своим учителем, усваивая его взгляды. Но кто же, о мужи афинские, был этим учителем? Философ Анаксагор, приговоренный афинским судом к смерти за безбожие. Лишь благодаря Периклу удалось Анаксагору бежать от казни в Лампсак. Его книга "О богах" была публично сожжена на агоре, но кощунственные мысли его остались в Афинах!

Он бросил на Сократа вызывающий взгляд. Старец выплюнул шелуху и сказал:

- Стану ли я отрицать то, что делает мне честь?

- Слышите?! - вскричал Мелет. - Он признается! Где бы ни был Сократ он всюду распространял взгляды Анаксагора...

- Нет. Я распространяю свои взгляды.

Мелет был поражен - Сократ сам помогает обвинению!

- Тем хуже для тебя, ибо взгляды, которые ты распространяешь против наших богов, достойны осуждения... Подобно тому как любимый тобою безбожник Демокрит насмехался в Абдере над священными лягушками богини Лето, ты насмехаешься над нашими богами! Сколько лет излюбленной шуткой твоей служит перечисление Зевсовых шашней, как ты их называешь, с богинями и смертными женщинами - все равно, в своем ли обличье или в облике лебедя, быка, Амфитриона, золотого дождя и так далее!

- А разве неправда? - Голос из рядов присяжных.

- Это оскорбление! - Другой голос.

- Нет!

- Да!

Встал человек почтенного вида:

- О архонт басилевс, уполномоченный народом решать все вопросы веры скажи нам, оскорбление ли это?

Архонт растерялся до того, что даже уши у него покраснели; он боялся взглянуть на Сократа, предполагая, что тот ехидно ухмыляется; он вертел в руках молоточек, словно видел его впервые в жизни... Но тут в рядах присяжных поднялся еще один человек:

- Позволишь ли мне, архонт, ответить на заданный вопрос?

Архонт, хотя и не знал, выручит его этот человек или поставит в еще более затруднительное положение, кивком выразил согласие; но рука его, державшая молоток, так дрожала, что рукоятка постукивала по столу.

Человек заговорил назидательным тоном:

- Говорить о том, в какие отношения когда-либо вступал Зевс со смертными женщинами или с богинями, не оскорбление. Он ведь бог, и делить с ним ложе - честь, особенно для земнородных.

- А что, Зевс все еще... того... занимается этим или больше нет? спросил пекарь Мерин.

- Кто знает! Боги, слыхать, не стареют, - ответил кто-то из присяжных.

- Примите в соображение еще вот что, - продолжал тот, кто вызвался ответить на вопрос. - Такое общение, как правило, приводило к рождению полубога, а нередко и бога. Не сидят ли на Олимпе, в числе высших богов, дети, рожденные Зевсом от Лето, близнецы Артемида и Аполлон?

Оратора наградили рукоплесканиями. Архонт кивнул - оратор сказал именно то, что думал и сам председатель суда.

Мелет, делая вид, будто выиграл этот пункт обвинения, перешел к дальнейшим доказательствам:

- Как говорит Сократ - а тому есть много свидетелей, ожидающих допроса, - как он говорит, как насмехается над нашей блистательной богиней Афродитой! Одной нам мало, говорит он, нам нужны две! Одна - Небесная, другая - Земная, или Общедоступная. Последняя покровительствует проституткам Пирея, Небесная - элевсинским девственницам и благородным гетерам благородных афинян, причем сама она наставляет рога супругу своему Гефесту с богом войны Аресом...

Хихиканье в рядах.

- Да это всем известно! Отчего бы не говорить об этом и старику? крикнул Люстрат.

Мелет покраснел; теребя подол хламиды, запинаясь, ответил:

- Ты прав, гражданин... Но важно - каким тоном говорил об этом Сократ!

- А можешь ты нам доказать, что тон этот был враждебным? Можешь привести нам этот тон? Не можешь!

- Свидетели... - забормотал было Мелет, но архонт, не желая долее скользить на столь тонком льду, счел за благо отойти от щекотливой темы.

- Довольно, - сказал он Мелету. - Следующее доказательство! - И в толпу, по которой перекатывался смешок, строго бросил: - Прекратите шум!

Глаза Анита налились кровью. Выбрал же я болвана! Да поразит его Зевс своей молнией!

- На пиру у богатого землевладельца Каллия Сократ заявил, что наш могущественный бог Эрот вовсе не бог, а всего лишь демон...

- Подумаешь! А хотя бы и демон... Мне без разницы, а ты ступай в болото!

- Дальше, дальше, - подгонял обвинителя архонт, видя, как ослабевает интерес присяжных, как люди ерзают, словно укушенные оводом, как вспухают их щеки от кусков, потихоньку засунутых в рот, и как они, прячась за спинами сидящих впереди, потягивают вино из бурдюков.

Для друзей Сократа вспыхнула надежда. "Ступай в болото!" - хлестнул Мелета чей-то резкий возглас. Да только ли один? Так же наверняка думают и прочие, хотя и не осмеливаются выкрикнуть столь резкие слова. Ксантиппа старается поймать взгляд Сократа, блуждающий по скалистым склонам холмов. Мирто - в таком напряжении, что не замечает, как крепко впилась она ногтями в свой праздничный пеплос - едва не порвала ткань...

Мелет опустился на одно колено и, протянув руки к гигантской статуе на Акрополе, воскликнул:

- О Афина, любовь наша, как позорили тебя и оскорбляли! Сердце мое сжимается, стоит мне вспомнить, как этот безбожник, со своей обычной насмешкой, перечислял все твои божественные имена: Парфенона, Полиада, Ника, Промахида... Ах, у нас двенадцать Афин? - говорил он. - Почему же не двадцать? Еще одну - для метельщиков, другую для погонщиков мулов...

- Лжешь!

- Этого Сократ не говорил!

- Когда? Кому? Где?!

Мелет почувствовал: вот момент, когда можно нанести Сократу смертельный удар; теперь надо особо подчеркнуть значение богини для города, ее значение для всех этих всегда и во всем торгашей - ведь тут сидят многие, у кого над дверью дома начертан девиз всей их жизни: "Почет и привет тебе, прибыль!"

- Кто насадил и дал афинянам оливовые рощи? Кто охраняет город от беснования стихий и врагов? Кто печется о выгоде всех афинян? Где были бы вы, безземельные, чьи поля и дома спалил неприятель, чьи стада он угнал, если б Афина не открыла вам свои объятия и не приняла вас в город, где она властвует и царит? Где было бы ваше имущество, мужи афинские, если б сама богиня не помогла освободить город от спартанских захватчиков?

Присяжные и зрители насторожились: такие речи всегда сильно действуют на любого эллина. Анит приятно улыбнулся Мелету. Сократ, следивший за маленькой зеленой ящерицей, перебегавшей в эту минуту по его ступне, встрепенулся и поднял голову.

Сократ знал вес слов. Хоть не был он ни грамматиком, ни ритором - силой слова владел в совершенстве. Хорошо знал он и своих афинян. Всех этих лавочников, жуликоватых и жадных, которые превыше всего чтут деньги. Клянусь псом, ведь именно этот инстинкт стяжания я почти полсотни лет подряд пытаюсь заменить в их душах сокровищами духа и мысли!

Собственность, нажива... Вот слова, на которые он наталкивался всю жизнь, о которые разбивал себе лоб, желая сделать людей лучше. Загадочные, таинственные слова, похожие на непонятные заклинания восточных магов, тающие в густом дыму жертвенных костров. Но множество людей в Афинах внимает им...

Сократ посмотрел на присяжных: некоторые лица, только что насмешливые, на которых явно читалось пренебрежение к поэту с его обвинениями, разом изменились. Они словно утратили индивидуальные черты и стали все на одно лицо: неподвижно-голодные глаза, приоткрытый рот, готовый глотать... Что, ко всем псам? Что глотать? Все что угодно! Лишь бы у меня стало больше, чем было, чем есть у соседа! Еду, питье, оболы, гроздья винограда, куски мяса, а может, даже кости...

Сократ пристально стал следить за Мелетом, когда тот заговорил о том, как обвиняемый недавно оскорбил покровительницу города издевательской пляской; он ставил ему в вину, что, в то время как величайшие ваятели Эллады - Фидий, Мирон, Поликлет - с любовью и благоговением создавали изображения богов, Сократ отбросил молоток и резец, не желая воплощать богов в камне!

- Все мы в обычном разговоре употребляем имена богов, чаще всего Зевса, которому поклоняемся с особым благоговением. А что же Сократ? Он знает одно словечко: пес! Не явствует ли из этого, что Зевс для него - не прогневайтесь на меня, боги, за правду! - все равно что собака! Уже одно это не есть ли проявление оскорбительного безбожия? Далее: каждое утро Сократ встречает восход солнца, поклоняется и молится ему. Однако не подумайте, что он чтит таким образом бога Гелиоса, который на золотой колеснице выезжает в свой каждодневный путь! Как и учитель его, безбожник Анаксагор, Сократ считает солнце всего лишь раскаленной массой, чем-то вроде горящего полена или пылающей печи! До чего же это смешно и глупо - и безбожно! И к богам Сократ относится не так, как должно, не так, как это установлено государственной властью: он осмеливается даже беседовать с ними, словно они не более чем люди, на которых он упражняет свое повивальное искусство!