История любви леди Элизабет - Джудит Макнот

Через минуту, после того, как мистер Торнтон заказал ужин в свою комнату, хозяин поздравил себя с мудрым решением, потому что его новый гость осведомился о великолепном имении, принадлежащем известному местному дворянину.

– Как далеко отсюда Стэнхоуп Парк?

– Около часа езды, господин.

Ян был в нерешительности: поехать ли туда утром неожиданно и без предупреждения, или послать записку.

– Мне нужно, чтобы утром отнесли туда записку, – сказал он после некоторого колебания.

– Я пошлю своего сына лично отвезти ее. В какое время она должна быть доставлена в Стэнхоуп Парк?

Ян снова заколебался, зная, что избежать этого нельзя.

– В десять часов.

На следующее утро Ян стоял в одиночестве в отведенной ему гостиной, не обращая внимания на завтрак, который уже давно принесли ему. Он посмотрел на часы.

Вот уже три часа, как уехал посыльный – почти на целый час больше, чем ему требовалось, чтобы вернуться с ответом из Стэнхоупа, если вообще будет ответ. Он отложил в сторону часы и подошел к камину, мрачно похлопывая перчатками для верховой езды по бедру. Ян не имел представления, находится ли его дед в Стэнхоупе, назначил ли старик уже другого наследника и теперь откажется принять Яна, чтобы отомстить за то, что в течение десяти лет тот отвергал все предложения помириться. С каждой проходящей минутой Ян все больше склонялся к тому, чтобы в это поверить.

За его спиной в дверях появился хозяин и сказал:

– Мой сын еще не вернулся, хотя уже давно пора. Я должен буду взять с вас больше, мистер Торнтон, если он не вернется в течение часа.

Ян взглянул через плечо на хозяина и сделал сверхъестественное усилие, чтобы не оторвать ему голову.

– Оседлайте и приведите мою лошадь, – отрывисто ответил он, не зная определенно, что будет теперь делать. Ян и в самом деле предпочел бы, чтобы его публично высекли, чем писать ту короткую записку своему деду. Сейчас от него отмахнулись как от просителя, и это приводило его в ярость.

Позади него хозяин гостиницы хмуро и с подозрением смотрел прищуренными глазами в спину Яна. Обычно мужчины-постояльцы, приезжавшие без собственной кареты или даже без слуги, должны были платить за комнаты сразу по приезде. В данном случае хозяин гостиницы не потребовал платы вперед, потому что этот особый гость говорил четким, властным тоном богатого джентльмена, и потому, что его одежда своими тканью и покроем безошибочно свидетельствовала об элегантности и дорогом портном. Однако сейчас, когда Стэнхоуп Парк отказывается даже ответить этому человеку, хозяин пересмотрел оценку состояния своего гостя и был склонен остановить его, если тот попробует вскочить на лошадь и ускакать, не уплатив наличными.

Не сразу заметив, что хозяин гостиницы все еще здесь, Ян отвел взгляд от въездных ворот.

– Да, что еще?

– Вот ваш счет, господин. Я хочу оплаты сейчас.

Его алчные глаза широко раскрылись от удивления, когда гость вынул толстую пачку денег, выдернул из нее достаточно банкнот, чтобы покрыть стоимость проживания за одну ночь, и сунул их ему.

Ян подождал еще тридцать минут и признал тот факт, что его дед не собирается ему отвечать. Разъяренный тем, что зря потратил драгоценное время, он вышел из гостиной, приняв решение ехать в Лондон и купить расположение дяди Элизабет. Его внимание было поглощено перчатками для верховой езды, которые надевал, и Ян прошел через общий зал, не заметив, как внезапное волнение пронеслось по залу, как шумные крестьяне, пьющие за обшарпанными столами эль, повернулись и в благоговейном молчании уставились на дверь. Хозяин, который всего лишь несколько минут назад смотрел на Яна так, словно тот мог украсть оловянную кружку, сейчас стоял в нескольких футах от открытой входной двери и с отвалившейся челюстью взирал на Торнтона.

– Мой лорд, – воскликнул он, а затем, как бы не в силах произнести ни слова, толстяк широким жестом указал на дверь.

Ян перевел взгляд с последней пуговицы на своей перчатке на хозяина гостиницы, который сейчас почтительно кланялся, затем взглянул на вход, где неподвижно стояли два лакея и кучер, одетые в зеленые с золотом парадные ливреи.

Не обращая внимания на удивленные взгляды крестьян, кучер выступил вперед, низко поклонился Яну и прокашлялся. И низким, полным значительности голосом передал послание герцога:

– Его светлость герцог Стэнхоуп приказал мне передать его сердечное приветствие маркизу Кенсингтону, и сказать, что он с большим нетерпением ожидает вас в Стэнхоуп Парке как можно скорее.

Приказав кучеру обратиться к Яну как к маркизу Кенсингтону, герцог только что объявил Торнтону и всем, находящимся в гостинице, что этот титул принадлежит сейчас и будет впредь принадлежать его внуку. Этот публичный жест превосходил все, чего ожидал Ян, и одновременно свидетельствовал о двух вещах: первое, дед не питал к нему злых чувств из-за того, что он неоднократно отвергал его предложения мира; второе, хитрый старик все еще обладал острым умом, чтобы почувствовать, что победа сейчас в его руках.

Это раздражало Яна, и, коротко кивнув кучеру, он прошел мимо глазевших на него крестьян, приподнимавших шапки перед человеком, который только что перед всеми признан наследником герцога. Экипаж, ожидавший во дворе гостиницы, был еще одним доказательством желания герцога торжественно принять Яна. Вместо одноконной коляски он прислал закрытую карету, запряженную четверкой лошадей в серебряной сбруе.

Торнтон подумал, что этим величественным жестом дед, может быть, показывает, что внук для него долгожданный и очень любимый гость, но Ян не хотел давать ему такой возможности. Он приехал не для воссоединения с дедом; он приехал получить титул, принадлежавший его отцу. Помимо этого Ян не хотел иметь ничего общего со стариком.

Несмотря на холодную бесстрастность, Яна охватило странное чувство нереальности происходящего, когда карета въехала в ворота и повернула на подъездную аллею имения, которое его отец называл своим домом до того, как в возрасте 23 лет женился. То, что он находился здесь, вызвало у Яна не свойственное ему чувство тоски по прошлому и одновременно усилило его ненависть к тирану-аристократу, который намеренно отказался от собственного сына и выбросил его из этого дома. Критическим взглядом он смотрел на аккуратный ухоженный парк и стоявший перед ним каменный особняк с утыканной трубами крышей. Для большинства людей Стэнхоуп Парк выглядел величественным и внушительным; для Яна это было старое обширное имение, которое, вероятно, крайне нуждалось в модернизации, и далеко не такое красивое, как даже самое незначительное, из принадлежащих ему.