Повестка дня — Икар - Роберт Ладлэм
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А что же с чемоданом?
— Мы не смогли к нему даже прикоснуться. Этот тип вдруг начал вопить, что его обидели до глубины души, а вокруг появилось огромное количество людей из национальной безопасности. Понимаете, кто-то позвонил…
— Но не адвокату, — сказал Эван, — а полковнику Роберту Бэрришу из Пентагона.
— Именно так. Нас ткнули носом в грязь за то, что мы подвергли сомнениям деятельность прекрасного преданного американца, который помогает увеличивать экономическую мощь Соединенных Штатов. Ребятам здорово влетело…
— Но вы-то думаете иначе. Вы думаете, что в этой комнате произошло нечто гораздо серьезнее, чем законные инвестиции.
— Вы угадали, сэр.
— Спасибо, Пэдди… Все в порядке, миссис О’Рейли. Что мне сказать там, за дверями?
— Что бы я ни предложила, наш мальчик Фил Тобиас наверняка будет возражать, вы должны бы это знать. Он сейчас по дороге сюда.
— Неужели вы оторвали его от тенниса? Это мужество, выходящее за пределы чувства долга.
— Он очень мил и смышлен, Эван, но я не думаю, что его совет сейчас вам поможет; придется решать вам. Помните только, что эти стервятники за дверью убеждены, что вы «играли на публику» всю последнюю неделю. Вы приняли вызов видного тяжеловеса в политике и выставили его болтливым злодеем, а это делает вас сенсацией. Они хотят знать, куда вы ведете.
— Ну и что вы предлагаете? Вы ведь знаете, куда я веду, Энни. Что же мне им сказать?
Энн Малкэйи О’Рейли посмотрела прямо в глаза Кендрика.
— Что хотите, конгрессмен. Но пусть это будет правдой.
— Моя лебединая песня, Энни?
— Вам это будет известно, как только вы оттуда выйдете…
Волнение и шум за дверью дополнились ослепляющими вспышками прожекторов телевизионщиков, которые размахивали своими мини-камерами в толпе; несколько наиболее значительных фигур из прессы высокомерно настаивали на своем праве находиться на самых удобных местах. Короче, творилось черт знает что, поэтому конгрессмен из Колорадо от Девятого округа просто подошел к своему столу в приемной, отодвинул в сторону книгу записей, телефон и уселся на освободившееся место. Он весело улыбнулся, несколько раз поднял обе руки, но не произнес ни слова. Постепенно шум начал стихать, но все же то тут, то там вспыхивали перебранки, звучали язвительные замечания. В конце концов всем стало понятно: конгрессмен Эван Кендрик не собирается открывать рта до тех пор, пока его не станут слушать все. Восстановилась тишина.
— Большое спасибо, — сказал Эван. — Мне нужна помощь, чтобы определить, что же мне надо вам сказать…
— Конгрессмен Эван, — перебил его потрепанный журналист, явно расстроенный своим местом во втором ряду, — это правда, что…
— Нет, неправда, — твердо произнес Эван. — И не перебивайте меня, дружище. Вы привыкли к этому, а я нет.
— На телевидении, сэр, вы вели себя несколько иначе! — заметил знаменитый ведущий.
— Там, насколько я понимаю, было только двое — один против другого. А сейчас — один против целой толпы колоссов, и все они хотят обеда, достойного львов. Позвольте мне вначале кое-что сказать, о’кей?
— Конечно, сэр.
— Один из наиболее уважаемых членов моего штата, — начал Кендрик, — объяснил мне, что я должен сделать заявление. Это несколько страшновато для того, кто до этого никогда подобных вещей не делал.
— Но вы же боролись за кабинет, — перебил другой телевизионный репортер, стараясь, чтобы его белокурая голова попала в объектив камеры. — Наверняка тогда требовались заявления.
— Может быть… Но я этого не делал. Можете проверить, я даже настаиваю на этом. А сейчас позвольте мне продолжить. Или мне просто выйти? Я буду с вами совершенно откровенен. Мне действительно все абсолютно безразлично.
— Продолжайте, сэр, — великодушно разрешил джентльмен, которого коллеги называли «Стэном-мужиком», и широкая улыбка расползлась по его телегеничному лицу.
— О’кей… Очень ценный член моего штата также уверял меня, что некоторые из вас, если не все, убеждены, будто на прошлой неделе я «играл на публику». «Играть на публику». Насколько я понимаю смысл этого выражения, оно означает стремление привлечь к себе внимание, разыгрывая некое мелодраматическое действо со значением или без. Человек занимается лицедейством на трибуне, чтобы приковать к себе внимание толпы, которая за ним наблюдает. Если это определение соответствует действительности, тогда я решительно отвергаю титул «актера на публику», потому что я не ищу ничьего одобрения. Повторяю, мне все равно. — Из кратковременного шока конгрессмен попытался всех вывести, помахав несколько раз поднятыми перед собой ладонями. — Я совершенно искренен, леди и джентльмены. Я не собираюсь оставаться здесь надолго…
— У вас проблемы со здоровьем, сэр? — прокричал молодой парень из дальнего угла комнаты.
— А хотите со мной побороться?
— Я был чемпионом по боксу в университете, сэр, — неожиданно брякнул пышущий здоровьем репортер, чем вызвал насмешливые комментарии толпы. — Простите, сэр, — в смущении сказал он.
— Не извиняйтесь, молодой человек. Если бы у меня был ваш талант, я, вероятно, бросил бы вызов самому главе Пентагона и его коллеге в Кремле, и мы бы все решили старым верным способом. По одному представителю с каждой стороны. Вы только подумайте, скольких людей это могло бы спасти. Целые полки, батальоны… Увы, у меня нет вашего таланта, как нет у меня и проблем со здоровьем.
— Тогда в чем же причина? — спросил известнейший репортер из «Нью-Йорк таймс».
— Весьма польщен тем, что вы здесь, — отозвался Эван, узнав этого человека. — Я представить себе не мог, что достоин занимать ваше время.
— Я думаю, что достойны, да и время мое не настолько ценное. Откуда вы такой смелый, конгрессмен?
— Отвечаю на ваш первый вопрос: просто я не вписываюсь в эту обстановку. Что касается второго вопроса, скажу вам вот что: поскольку я не уверен, что должен остаться здесь, то я имею завидную возможность говорить все, что мне захочется, не заботясь о последствиях, я имею в виду политические последствия.
— Вот это новость! — воскликнул Стэн-мужик, делая запись в своем блокноте. — Итак, ваше заявление, сэр?
— Ну что ж, заявление так заявление… Я думаю, мне необходимо с этим покончить. Как и множеству других людей, мне не нравится то, что я вижу. Я находился за пределами этой страны в течение многих лет и убедился: человеку необходимо время от времени уезжать, чтобы осмыслить, что же на самом деле мы имеем. Все познается в сравнении. Мне казалось, что нынешним правительством как будто не должна управлять финансовая олигархия, тем не менее, похоже, такая появилась. Я не могу указать пальцем на кого-то
