Муж и жена - Уилки Коллинз

Второй особой, игравшей заметную роль в танцах на поляне, была дама.

На взгляд Бишопригса она была необыкновенно красива, для человека бедного на ней было целое состояние: шелка, кружева, драгоценности. Ни одна женщина на поляне не пользовалась таким безоговорочным вниманием у мужчин, как это очаровательнейшее, бесценное создание. Она сидела, обмахиваясь каким-то диковинным произведением искусства (судя по всему, носовым платком) — островок из батиста среди океана кружев. Ее окружала небольшая свита поклонников, которые подскакивали и срывались с места по ее малейшему кивку, словно хорошо обученные псы. То они приносили по ее просьбе какие-то закуски, но она их капризно отвергала; то приносили сведения о танцующих, которые дама, отправляя воздыхателей, жаждала получить, но к моменту их возвращения теряла к этим новостям всякий интерес. Все испускали вопль, полный страдания, когда на вопрос, почему ее не было на обеде, она отвечала: «У меня расшалились нервы». Все в один голос вскрикивали: «Ах, что бы мы делали без вас!» — когда она выражала сомнение, стоило ли ей вообще здесь появляться. Спросив, кто же эта всеми обожаемая дама, Бишопригс выяснил — это племянница неукротимого пожилого джентльмена и безудержного танцора — другими словами, не кто иная» как предполагаемая покупательница его товара, мисси Гленарм.

При всей свой гигантской самоуверенности Бишопригс слегка стушевался, когда потребовалось отвечать на вопрос — что же делать дальше?

В теперешних обстоятельствах начать переговоры с миссис Гленарм — для человека в его положении это решительно исключалось. Мало того, по меньшей мере сомнительной выглядела перспектива извлечь выгоду из встречи с этой дамой и в будущем.

Допустим, он найдет способ раскрыть ей глаза на положение Джеффри, — как она поступит, получив его предупреждение? Скорее всего, обратится к кому-то из двух кошмарных типов, которым дело это небезынтересно. Если она пойдет прямо к человеку, который претендует на ее руку и сердце, а сам при этом связан брачным обязательством с другой женщиной, — Бишопригсу придется иметь дело с обладателем ужасающего кулака, даже при мимолетном взгляде на который у Бишопригса мурашки побежали по коже. Если же, с другой стороны, она передоверит свои дела на попечение дяде… Бишопригсу достаточно было взглянуть на капитана, чтобы сразу прикинуть, сколь мала вероятность навязать свои условия человеку, который ходит у жизни в должниках вот уже более шестидесяти лет и в открытую заявляет, что его долги оплатит время.

Как же устранить эти весьма серьезные препятствия? Оставалось одно — приблизиться к миссис Гленарм под покровом темноты.

Придя к такому выводу, Бишопригс решил выведать у слуг, куда может отбыть интересующая его особа; потом, вооружившись этими сведениями, припугнуть ее анонимными предупреждениями — по почте — и потребовать ответа через рекламную колонку в газете. Так он и ее наверняка встревожит, и себя наверняка обезопасит! И когда миссис Гленарм капризно остановила слугу, несшего лимонад, она и представить не могла, что этот жалкий старик с подносом через каких-то несколько дней собирается вступить с ней в переписку под личиной «доброжелателя» и «истинною друга».

Подкрадывался вечер. Тени стали длиннее. Воды озера налились густой чернотой. Сказочные лебеди все реже скользили по глади озера. Гости постарше собирались разъезжаться по домам. Молодежь (за исключением капитана Ньюэндена) поостыла к танцам. Постепенно обрели свою притягательность вечерние соблазны дома — чай, кофе, свет свечей в уютных комнатах. Гости покинули поляну, а пальцы и легкие музыкантов наконец-то получили возможность отдохнуть.

Леди Ланди со своей свитой первая вызвала экипаж и начала прощаться; на следующий день предстоял отъезд на юг, в Уиндигейтсе надо было отдать распоряжения по хозяйству — причина вполне уважительная, чтобы показать пример остальным: пора и честь знать. Еще через час в доме остались лишь гости, которым в Суонхейвен-Лодже был предложен ночлег.

Общество разъехалось, слугам, нанятым в Киркандрю, заплатили причитающуюся сумму и отпустили на все четыре стороны.

На обратном пути Бишопригс все больше молчал, чем немало удивил своих товарищей.

— У меня своих забот хватает, дайте подумать, — вот каким ответом он их удостоил, как ни пытались его расшевелить. Среди прочих занимавших его «забот», вызванных переменой планов, был и его отъезд из Киркандрю на следующий день якобы — если кто-то будет наводить справки — к его столь удобному другу в Каугейт, Эдинбург. На самом же деле он собирался — в полной тайне от всех — в Перт. Этот город находился именно в той части Шотландии, куда через два дня, выехав из Суонхейвена, намеревалась отбыть богатая вдова — об этом Бишопригсу авторитетно сообщила ее собственная служанка. В Перте Бишопригс знал несколько мест, где ему предоставят временную работу, — и из Перта он решил начать анонимные нападки на миссис Гленарм.

Остаток вечера в Лодже прошел спокойно. После столь бурного дня на гостей накатила вялость, их клонило ко сну. Миссис Гленарм удалилась на покой довольно рано. К одиннадцати часам во всем доме бодрствовал только Джулиус Деламейн. Считалось, что он сидит в своем кабинете и готовит выступление перед избирателями, просматривая указания, присланные его отцом из Лондона. В действительности он перешел в музыкальную — когда обнаружить его здесь было некому — и тихонько пиликал на своей обожаемой скрипке.

В коттедже тренера той ночью произошло небольшое событие, побудившее Перри сделать запись в своем профессиональном дневнике.

Джеффри перенес последнюю тренировку — ходьба на заданное время и расстояние с максимальной скоростью — безо всяких симптомов усталости, проявившихся после более напряженного спринта. Перри, честно стремившийся — хотя и сделавший втихомолку собственные ставки — привести Джеффри к старту в день забега в наилучшей форме, запретил ему идти с вечерним визитом в дом и послал его спать раньше обычного. Тренер сидел один, он просматривал свои записи, размышлял, какие изменения стоит внести в диету и упражнения на следующий день, как вдруг из комнаты, где спал его наниматель, донесся стон.

Он вошел в спальню: голова Джеффри металась по подушке, лицо было искажено, кулаки стиснуты, на лбу выступили крупные капли пота — очевидно, ему приснился какой-то жуткий сон и растормошил всю нервную систему.

Перри окликнул его, потянул за руку. Джеффри вскрикнул и проснулся. На лице его был написан ужас, он тупо уставился на тренера и вдруг накинулся на него с бранью.

— Что вы вылупили глаза? Куда вы там пялитесь у меня за плечом? — закричал он. — Идите к дьяволу вместе с вашей чертовой грифельной доской.

— Вам кто-то приснился, мистер Деламейн, — успокоил его Перри. — Что это вы сказали насчет грифельной доски?

Джеффри нервно оглядел комнату и с глубоким облегчением перевел дух.

— Я был готов поклясться, что она смотрит на меня из-за карликовых груш, — сказал он. — Ладно, теперь хоть ясно, где я.

Перри (он не придал дурному сну большого значения, объяснив его для себя легким несварением желудка) дал Джеффри воды, плеснув туда несколько капель бренди, и предоставил ему снова погрузиться в сон. Тот с раздражением в голосе запретил гасить свет.

— Боитесь темноты? — насмешливо спросил Перри.

Нет. Джеффри боялся, что ему снова приснится немая повариха в Уиндигейтс-хаусе.

СЦЕНА СЕДЬМАЯ. ХЭМ-ФАРМ

Глава тридцать четвертая

ВЕЧЕР ПЕРЕД СВАДЬБОЙ

Время действия — вечер перед свадьбой. Место — дом сэра Патрика в Кенте.

Адвокаты сдержали слово. Все документы были своевременно отправлены и уже два дня как подписаны.

За исключением врача и одного из трех молодых людей, студентов университета, имевших другие обязательства, все посетители Уиндигейтса перебрались к югу — присутствовать на свадьбе. Кроме них, среди гостей было и несколько дам, приглашенных сэром Патриком, — все в той или иной мере близкие семье люди, а троих из них определили на роль подружек Бланш. Прибавьте двух-трех соседей, которых иногда звали к завтраку, — и список приглашенных на свадьбу будет полным.

В архитектурном отношении дом сэра Патрика не являл собой ничего выдающегося. Хэм-Фарм не мог похвастать великолепием Уиндигейтса или живописной и привлекательной стариной Cyoнxeйвена. Это было в высшей степени типичное английское поместье, окруженное в высшей степени типичным английским пейзажем. В доме тебя приветствовало уютное однообразие, и не менее уютное однообразие настигало тебя, стоило повернуться и выглянуть и окно.

Общество, собравшееся в доме, не внесло особого оживления и разнообразия в жизнь Хэм-Фарма. Очевидцы вспоминали потом, что более скучной свадьбы им видеть не приходилось.