Мятеж - Ханна Мэтьюсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Инфорсеры! – Джупитус закричал. – Уничтожьте это!
– Подождите! – сказала Кассия, но ее голос был заглушен другим, кричавшим то же самое. Вслед за толпой выбежал Олливан. Он сжимал рукой запястье, сквозь его пальцы сочилась кровь. Через весь зал их взгляды встретились.
– Бегите! – проревел он.
А потом она потеряла его из виду, а инфорсеры обрушили на Вайолет еще больше заклинаний. Она стояла в центре бального зала, осаждаемая со всех сторон, и широко раскинула руки, приветствуя магию, которую они вливали в нее.
– Мы не можем ее остановить, – сказала Кассия.
– Мы должны убираться отсюда.
Сибелла резко кивнула.
– Но Олливан… – начал Лев.
– Встретит нас, – сказала Сибелла, подталкивая их к дверям террасы. Кассия должна доверять ей. – Я знаю, где.
Глава 31
Сначала Олливан не заметил, что в его запястье больше не было шипа.
Он лежал на полу, челюсть пульсировала от удара деда. О нем забыли в тот же момент, когда из-под двери начал сочиться туман. Ему было не до этого. Его разум прокручивал свою историю, возможности решения своих проблем.
Когда погас свет, он все еще был погружен в свои мысли. Это заклинание было создано более года назад в момент слепой ярости. Джупитус знал, почему Олливан точил зуб на Джаспера, даже если не верил объяснениям. Древнее заклинание, даже сотворенное во имя мести, само по себе не тянуло на непростительное преступление, ведь оно не должно было запуститься. И это все, что он сделал, так ведь? Немного темной магии.
Он планировал исправить свою ошибку и мог доказать это с помощью тех записей, что вел многие месяцы. Раскаяние, сожаление, готовность решить проблему – все это было на бумаге. Нет, Олливан не сказал об этом Джупитусу. Но, во-первых, он не знал, что получится из заклинания – даже не знал, что оно вообще сработает, – а во-вторых, он был единственным, у кого хватало знаний, чтобы его снять. Джупитус сам так сказал.
Если бы не крики, доносящиеся из бального зала, и сгущающийся снаружи густой туман, у него, возможно, был бы шанс поделиться своим объяснением.
Он поднялся на ноги и пошел на звуки хаоса, уже зная, что там найдет. Гости хлынули мимо него в вестибюль, спеша в противоположном направлении. Он мог слышать, но не видеть их наряды – шорох тафты, цоканье каблуков, позвякивание драгоценностей – под хор прерывистых вздохов и невнятных вопросов. Все это происходило в непроницаемой темноте. Здоровой рукой он потянулся к одной из коридорных ламп и вытащил находящийся внутри люминесцентный камень. Тот не гудел в его ладони так, как должен был. Он призвал свою собственную магию и заколдовал камень, чтобы тот загорелся. Ничего не произошло. Камни были не просто выключены: они были лишены своей силы.
Это сделал Гайсман. Когда он в последний раз сталкивался с куклой, она не умела истощать заклинания, только людей. Эту способность она развила в себе.
Отбросив люминесцентный камень в сторону, Олливан направился в бальный зал. По мере приближения к нему темнота становилась все гуще. У юноши имелся наполовину сформированный план, основанный на грубой силе и сочетании магических и немагических средств. И он снова собирался использовать пиджак, чтобы поймать ее, если у него будет такая возможность. Хотелось бы надеяться, что Джупитус окажется там. Олливан надеялся, дед увидит, как юноша со всем разобрался, и тогда его проблемы разрешатся.
Но вскоре Олливан понял, что пиджак на этот раз не поможет.
Он понятия не имел, как его Гайсман стал таким. Те, кто не сбежал – в основном преемники, слишком юные и самоуверенные, чтобы думать о безопасности, – были прижаты к стенам бального зала, в ужасе и восхищении глядя на разворачивающуюся в центре сцену. Джупитус и дюжина стражников тоже находились там, освещая зрелище факелами. Посреди помещения стояла женщина, собранная из искусственных частей: фарфоровые руки, винты в суставах локтей, пальцев и запястий. Но лицо этой твари было тем же самым. Эта женщина была куклой, которую его сестра звала Вайолет. Она то появлялась, то исчезала, как тень.
– Инфорсеры! – взвизгнул Джупитус. – Уничтожьте это!
Олливан был лишь отчасти против того, чтобы позволить им попробовать; возможно, они могли бы ослабить Гайсмана или отвлечь его, прежде чем он сам вступит в бой и со всем покончит. Тогда не могло быть никаких сомнений в том, чем будут обязаны ему его дед и Харт.
Если только не пострадает больше людей.
– Подождите! – закричал Олливан, когда дружинники выпустили две дюжины заклинаний, но они проигнорировали его. Вспышки магии были почти ослепляющими, но он прищурился, пытаясь разглядеть сквозь яркий свет их цель. Вайолет стояла под этим натиском неподвижно, раскинув руки, как будто приветствуя. Она впитывала их прямые попадания точно так же, как впитала магию из люминесцентных ламп, и от этого у Олливана кровь застыла в жилах. Что становилось со всей этой магией, когда она попадала к ней?
А потом он узнал. Потому что заклинания инфорсеров были обращены против них. Стоявшие впереди дружинники оказались сбиты с ног, и Олливан бросился на землю вместе со всеми, кто был рядом. С тошнотворным хрустом на мраморный пол рядом с ним приземлилось тело. Другое столкнулось с окном и упало на землю в дожде битого стекла. Олливан поискал своего дедушку, но старика куда-то увели, а может, он сам перенесся. Джаспер тоже сбежал. Олливан подумывал осуществить свой план, и магия уже поднималась, как вдруг его поглотила иная сила.
В комнате воцарилась тишина. Бои прекратились. Магия Олливана ответила на зов, но теперь что-то перехватывало ее, вырывая из его рук, даже когда она текла сквозь него. Он боролся, его инстинкты умоляли перенестись, убежать из комнаты, что угодно, только не чувствовать это. Что угодно, только не его магия. Она оставляла его – неохотно, болезненно, но все равно оставляла. Голова начала раскалываться, и из носа потекла кровь. Он боролся с ужасающим желанием положить этому конец, всему этому. Позволить Гайсману забрать его жизнь вместе с магией. Он не хотел одного без другого.
А затем сила, удерживающая его, так резко ослабила хватку, что воздух, хлынувший обратно в легкие, обжег. Он случайно взглянул на куклу; она повернулась в сторону сада.
– Кассия? – позвала она высоким детским голосом. Олливан понял, что никогда не слышал, как она говорила. Вайолет снова замерцала и исчезла, как гаснущая свеча. Или транспортирующийся чародей.
Он потянулся за своей магией, несмотря на страх
