У каждого своя война - Виктор Тюрин

– Эй, приятель! Остынь!

Если до этого ярость кипела внутри него, то теперь она вылилась в злобном оскале, исказившем его лицо и крике:

– Убью!! На куски порежу!!

– Не горячись, приятель! – но мой миролюбивый призыв остался без ответа.

Отшвырнув молодого крестьянина со своего пути, тот рванулся в мою сторону. Судя по его бешеным глазам, вино и ярость, похоже, полностью подчинили себе его разум. Ему в спину полетел крик его приятеля: – Остынь, Гийом! Не уподобляйся бешеному псу, парень! – но того уже могла остановить только пролитая кровь. Своя или чужая. Я не стал терять время и пока тот огибал столы и лавки, быстро вскочил со своего места. Рукоять кинжала привычно легла в ладонь. Сомнений и страха не было. Подстегиваемый азартом в предвкушении схватки, я чувствовал, как мое тело наливается силой и желанием победить. Это было восхитительное ощущение.

Когда между нами осталось три ярда чистого пространства, наемник резко рванулся вперед. В его вытянутой руке тускло сверкнул нож с длинным узким лезвием. Из-за того своего неадекватного состояния, граничащего с тупым бешенством, выпад получился слишком глубоким. Я успел качнуться вбок и перекинул нож в другую руку. Среагирует? Не успел! Перехватив запястье нападающего, я потянул его руку с ножом в сторону, крутнутся на месте, пропуская разбойника перед собой. Не сумев затормозить, бандит пролетел мимо, тем временем лезвие моего кинжала вонзилось ему в спину, но оно вошло не туда, куда я метил, из-за его рывка в сторону. Клинок вошел не под лопатку, а в плечо. Удар развернул его, а боль прибавила ему злости. Взвыв, он извернулся и тут же выбросил руку с ножом в мою сторону. Мне чудом удалось увернуться от мелькнувшего у живота клинка. Ударить второй раз головорезу не удалось – качнувшись в сторону, я первым нанес ему удар. Теперь лезвие попало точно в цель, меж ребер, уйдя почти до самой рукояти. Ударив, я тут же отпрыгнул. Наемник захрипел, а затем слепо и вяло попытался ударить ножом, после чего пошатнулся, а затем завалился на спину. С полминуты он еще дышал, а потом затих, глядя застывшим навсегда взглядом в закопченный потолок. Я стоял над ним некоторое время, тяжело дыша, затем тщательно вытер кинжал об одежду мертвеца и сунул его в ножны. Оглядел посетителей, которые сейчас стояли на ногах и наблюдали за схваткой и, найдя среди них хозяйку, стоявшую рядом с мужем, крикнул: – Эй, хозяюшка! У меня там, наверно, свинина на столе остыла! Не мешало бы подогреть!

Люди, до этого, с любопытством, следившие за схваткой, тут же снова сели на свои места. Бросил взгляд на товарища наемника, продолжавшего сидеть за столом. Тот встретил мой взгляд, затем слегка развел руками, как бы говоря: «Ты ж видел, я пытался его остановить. А к тебе ничего не имею».

Несмотря на равнодушную маску, которую я специально поддерживал на своем лице, внутри меня билась радость, причем не все поглощающая, как после жестокого и кровопролитного боя, а вроде веселого колокольчика, звеневшего в моей душе.

Сев за стол, я налил себе вина и, под веселый звон внутри меня, с удовольствием выпил. Переглянулся с телохранителем, поглядывавшим на меня с хитрой улыбкой на губах. Он смотрел на меня так, будто что-то хотел сказать. Только я открыл рот, чтобы спросить его об этом, как хозяйка принесла мне порцию горячей свинины. Вместе с горячим мясом я получил вместе с благодарностью хозяйки, ее заверение: что этот обед за счет заведения. За едой я и думать забыл о странном взгляде Джеффри, если бы он сам мне не напомнил, когда я уже хотел подниматься, чтобы идти в отведенную нам комнату:

– Томас, ты сегодня не такой, как обычно.

– Не такой? Как тебя понять?!

– Ты его убил, словно таракана прихлопнул. Походя.

Я замер от неожиданно пришедшей мысли. Когда-то я боялся, что могу в определенный момент перейти грань и стать убийцей, которому просто нравиться убивать. Слова моего телохранителя неожиданно напомнили эти давнишние сомнения.

«Сегодняшний случай – это как? Гм! А впрочем, какая, к черту, разница?! Что я себе голову ерундой забиваю! И вообще, я тот, кто я есть, а судить меня будут по делам моим, Бог и моя собственная совесть. И никто более».

ГЛАВА 15

СОКРОВИЩЕ ТАМПЛИЕРОВ

Я стоял у развалившейся стены некогда мощного замка и мысленно задавался вопросами:

– «Что останется от этих обломков к двадцатому веку? Что будет говорить гид, проводящий здесь экскурсию? Наверно всякую ерунду, типа: смелые рыцари, прекрасные дамы, роскошные пиры. И прочую ерунду, – это была одна из тех редких минут, когда я вспоминал о том времени, из которого пришел. – Если бы они только знали… А впрочем, откуда им знать?! Гм! Интересно, останется хоть какой-то след в истории обо мне? Наверно, нет. Вот если бы я хотя бы четверть Европы сжег и разграбил, то тогда бы точно…».

– Том! Том, вот колодец! Я его нашел!

Я пошел на голос, огибая развалины и перепрыгивая через отдельные обломки и камни. Подошел к колодцу. Он так же пострадал от пожара и разрушения. Его края, выложенные некогда аккуратно обточенным камнем, сейчас были выщерблены, а частью – выломаны. Осторожно подойдя к краю, я заглянул внутрь. Он был сух, и на треть завален обломками.

«Странно, а за все свое время пребывания в замке, я так и не видел его ни разу».

Впрочем, загадка решалась очень просто. Этот колодец, находился за основанием винтовой лестницы, и добраться до него можно было, только с трудом втиснувшись между ней и стеной башни. Им не пользовались, так как во дворе был другой колодец. Я встал на колени, наклонился и, вглядываясь в серые камни стены, стал искать признаки, которые указали бы мне вход в тайник, но как не старался, так ничего и не нашел. Хотя я понимал, что вряд ли так просто найду следы, указывающие на сокровищницу, настроение испортилось, и я невольно подумал: – А если ошибка. Принял бред умирающего человека за правду».

Отодвинулся от края колодца и встретился взглядом с Джеффри, сидевшего сейчас на обломке стены и наблюдавшего за мной.

– Ну, Том?

– Бог его знает, – ответил я неуверенно.

Перед самым приездом я рассказал телохранителю, зачем мы едем к замку, чем вызвал его саркастическое хмыканье. Впрочем, я и сам к концу нашего путешествия все больше испытывал сомнение в правильности того, что делаю. Догадка, что черное зеркало, скрывающее сокровище, это вода в колодце, все больше казалась мне детской и наивной. После беглого осмотра эти сомнения вновь окрепли.

«Ну, даже если сокровища были запрятаны в колодце, – думал я, – то, узнав о падении и разрушении замка, Хранители должны были сразу забрать их, чтобы перепрятать их в более надежном месте. Они же не идиоты!».

Вот и сейчас, когда смотрел на высохший колодец, я думал, что ошибся, поверив в горячечный бред умирающего человека.

«Ничего не тронуто. Точно, бред! Это не то место! Здесь нет сокровищ! Блин! Нашел, кому верить!».

Я бы так не думал, если бы знал полностью историю предательства графа Анри де Сен-Жака. На следующий день после того, как смог взобраться на коня, граф покинул дом лесника. К столь поспешному бегству его толкало не спасение собственной жизни, так как понимал, что его смерть это дело времени, к тому же с потерей руки он утратил даже шанс умереть достойно, с мечом в руке. Как не странно, его торопливость оправдывалась появившейся у него целью, заключавшейся в весьма лаконичной и в то же время емкой мысли: – Раз так, пусть тогда все гибнет!».

Что с ним будет после того, как месть свершиться, его уже не волновало. А что делать – он знал и поэтому направил коня к одному из известных ему людей, подозреваемого в связи с их врагами. Найдя его, он рассказал ему все, что знал о Хранителях. Вместо благодарности его сунули в сырой и холодный подвал, позабыв о нем на полгода. Он не знал, хотя и догадывался, что все это время длилась кровавая, безжалостная война между Хранителями и Врагом. Так уж случилось, что во время ее погибли те несколько человек, которые знали настоящее место тайника. Когда о графе случайно вспомнили, то просто вышвырнули на улицу, как ненужный мусор. Именно там, сидя в холодном подвале, он заработал «чахотку». Чахоточный и однорукий, ненужный никому, даже самому себе, он теперь влачил жалкое существование, бродя по дорогам, заходя в деревни и города, где выпрашивал милостыню, где рылся в отбросах. Ведя бессмысленную, почти животную жизнь, он как-то встретил прокаженных и пристал к ним. Ему уже было все равно. Кочуя с ними, он оказался в Реджо. Единственное что осталось от его прежней жизни и в какой-то мере занимало его, то это была тайна сокровищ. Долгими бессонными ночами, пытаясь раскрыть тайну, он медленно, но верно подобрался к ее разгадке. И все же я решил исследовать колодец, несмотря на все свои сомнения.

«Была – не была! – с этой мыслью я присел и стал вглядываться в глубину. Потом лег на живот и стал самым внимательным образом изучать кладку внутренней поверхности колодца. Я уже поменял несколько позиций, ползая на животе по краю колодца и подсвечивая себе факелом, пока взгляд на глубине трех метров не зацепился за еле видимую трещину. Сердце екнуло, а потом все сильнее застучало о грудную клетку. Рука сама швырнула факел в сторону трещины. Огонь осветил ее и я увидел, что она… прямая. Слишком уж прямая!