Монах - Майя Зинченко

Как он не хотел умирать! Он стал животным, которое несмотря ни на что хочет жить, и был готов на любые жертвы, чтобы удержать нить времени в своих трясущихся руках.

Он освободился от пут, удерживавших его тело и ноги, и, наконец, стал свободен. Пелес выпрямился, но не удержался и упал на пол. На коленях он пополз к стулу, где находилось заветное противоядие. На полпути он скорчился от разрывавшей его внутренности боли. Яд медленно, но верно делал свое дело. На потрескавшихся губах выступила белая пена.

Переждав приступ, который едва не стал для него последним, Пелес приподнялся и взял стакан. Поднеся его к губам, он сделал большой глоток. В ту же секунду глаза Пелеса расширились от ужаса, он выпустил стакан из рук, и тот со звяканьем упал на пол. В нем не было противоядия.

Там была простая вода.

Клемент вздохнул, закашлялся, поперхнувшись, и перевернулся на другой бок. Ему не спалось. Убежище надежно защищало от незваных гостей, состоящих из плоти и крови, но было бессильно перед порождениями его собственного разума. Монаха опять мучили кошмары. Хорошо, что он не стал смотреть, как умирает Пелес. Ему и так было не по себе, когда через несколько часов он вернулся за ним. Поза, в которой он нашел Смотрящего - скрючившегося возле двери, ухватившего за ручку, и так стояла перед его глазами.

Клемент сел на постели и подпер голову рукой. В первый раз в жизни он отступил от своих правил. Он дал злейшему врагу надежду на избавление и отнял ее. Все честно - он поступил ничуть не хуже, чем Пелес поступал с остальными. Но почему в таком случае у него так отвратительно на душе? Казалось бы, чего проще - отмстил, и теперь наслаждайся.

Но нет, его постоянно что-то мучает, не отпускает, не дает заснуть… Проклятая совесть! В чем же дело?

– Я уверен, что Пелес заслужил такую смерть, - сказал Клемент самому себе.

Получилось довольно убедительно. Мерзавец получил по заслугам, в этом нет сомнений. Наверное, его просто коробит тот факт, что он обманул его в последний момент. Фокус с противоядием был придуман Клементом давно. По его замыслу последние часы Пелеса должны были стать ужасными, и близкая возможность спасения должна была сделать его мучения только острее.

Клемент медленно провел рукой по обезображенному лбу. Нет, он не становиться неуправляемым психопатом. Его жажда крови не переходит границы. Все под контролем.

– Под контролем, - повторил он вслух, и, встав с постели, принялся одеваться.

Он увеличил в лампе подачу масла и сел за импровизированный стол, собранный им из ящиков. На столе лежали бумаги, украденные им из храмового хранилища. Большую часть из них он уже изучил. Поверх бумаг лежал список, состоящий из двух десятков имен. Этот список был составлен на основании личных наблюдений Клемента и тех документов, которые попали ему в руки. Клемент достал из пенала карандаш и медленно зачеркнул имя Пелеса. Начало было положено. Он чувствовал себя так, словно вычеркивает это имя не из списка, а из самой Книги Жизни, если таковая действительно существует.

Тело Смотрящего он бросил возле входа в столовую. Его должны были найти рано утром дежурные монахи. Бедные дежурные, у них надолго пропадет аппетит…

Клемент не знал, какую реакцию вызовет убийство Пелеса, но полагал, что состояние близкое к панике. Наверняка усилят охрану, удвоят ночные дежурства. А возможно, он ошибается и Лунос Стек захочет сохранить это в тайне. Например, скажет, что Пелес срочно уехал в отдаленный город по делам… Хотя, Главный Смотрящий не обязан ни перед кем отчитываться. Разве что только перед Эмбром, главой ордена.

Ничего, Судьба всех расставит по своим местам, придет и их черед. Их имена тоже есть в списке. Главное - не спешить.

– Да, у меня вся жизнь впереди… Справедливость восстановить я успею, - пробормотал Клемент. - В крайнем случае, могу ненадолго затаиться. Только бы они не вздумали проверить подземные ходы. Если кому-нибудь придет в голову эта идея, я больше не смогу здесь оставаться.

На этот случай монах разработал для себя детальный план отступления. Он поставил в коридорах несколько скрытых механизмов, которые должны были оповестить его о приближении незваных гостей. Таким образом, он обезопасил себя от внезапного нападения.

– В этом мире нас держат только привязанности. Вне их нет ничего.

Он отыскал среди бумаг толстую тетрадь в кожаном перелете.

Это был его дневник. Он завел его всего две недели назад. Чувствуя острую потребность излить кому-нибудь душу, и не имея живого собеседника, он использовал для этих целей эту тетрадь. Клемент надеялся, что когда-нибудь ее прочтут и, возможно, читатель на миг задумается, оглянется назад и посмотрит на свою собственную жизнь по-другому.

Он не писал в нем ничего конкретного: здесь были только наблюдения да те философские вопросы, которые он порою задавал сам себе и не находил ответа.

Сейчас его особенно остро волновала проблема смысла жизни. Он так и написал: "В чем смысл бытия?" и дважды подчеркнул вопрос. Ему выпала честь быть знакомым с самим Смертью, но эта встреча, вместо того чтобы избавить его от мучительных размышлений принесла новый виток сомнений. Клемент знал, что Смерть глубоко несчастен и данный факт сбивал монаха с толку. Возможно, это происходит потому, что ранее Рихтер был человеком? Да, но верит ли он всему тому, что Смерть рассказал ему о себе?

Да, он верит ему. Смерть назвал ему свое имя, обычное человеческое имя. Рихтер… Но если задуматься, то все вместе - это невероятно. Он видел Смерть, разговаривал с ним. Рихтер замедлял ради него время, обучал его…

Клемент отложил карандаш в сторону и в волнении принялся мерить шагами комнату. Забывшись, монах нечаянно задел ногой ящик и пребольно ушиб лодыжку о железную скобу.

– Вот зараза! - он с ненавистью пнул обидчика и сел на кровать. - Что же мне так не везет? Может, завести себе какое-нибудь животное, - размышлял вслух монах, - которое будет скрашивать мое одиночество? Святой Мартин, например, с удовольствием возился с всякими зверями и птицами, что правда не мешало ему есть мясные котлеты.

При упоминании о котлетах у Клемента заболел желудок. Он не ел, как следует, уже три дня, а то и больше. Но у него же есть деньги и никто не помешает ему исправить это досадное упущение. В дальнем углу раздался скрежет, и в свете огня блеснула пара маленьких черных глаз.

– А вот и животное, - мрачно сказал Клемент, поднимаясь и протягивая руку за ножом. - Нет, крысы здесь - это явно лишнее.

Крыса оказалась благоразумной. Она не стала испытывать судьбу и убралась обратно в дыру, из которой появилась. В гнезде ее ждали десяток маленьких крысят, и ведомая материнским инстинктом она чувствовала себя за них в ответе.