Отшельник. Роман в трёх книгах - Александр Горшков

— Так, с червями разобрались, — Павел Степанович потер затылок. — Теперь какое это все имеет отношение к тому, что надумала моя Надюшка? Объяснить можешь? Человек ведь не компьютер: включил — выключил, загрузил — перезагрузил, что-то вообще стер.

— Не компьютер. Но душа человека — тоже матрица. Там записано все, что составляет сущность личности: ее характер, мысли, чувства, стремления, эмоции, воспоминания. Есть там и свои секреты, не вскрыв которые, мы никогда не сможем понять до конца тайну этой личности. Будем судить лишь по тому, что видим, что находится снаружи. Поэтому часто ошибаемся. Поэтому ломаем себе голову над мотивами поступков, которые нам кажутся нелепыми, дикими, абсурдными, лишенными всякой логики, здравого смысла, даже сумасшедшими. Как в случае с вашей дочерью, Павел Степанович. А понять можно. Для этого я и разработал, вырастил особого червя, который взломает эту матрицу и возвратится назад с нужной нам информацией…

— А заодно начнет размножаться там, гадить? — Смагин внимательно слушал Выквана. — Так ведь объяснил?

— Так. И не так. Тот червь, который разработал я — не просто особая цифровая программа, которая запускается в чужой компьютер или чужую сеть. Мой червь обладает силой интеллекта и духа. Это продукт высокой энергии и разума. Он не превысит поставленной ему задачи. Лишь войдет — и возвратится. А когда мы поймем мотивы поступка, намерения вашей дочери, то найдем и противоядие от него. Быстро найдем. Обещаю.

— Снова убедил, — Смагин довольный встал из-за стола. — И успокоил. Я всегда верил тебе, сынок. Теперь пошли вниз и мчимся на всех парусах. Успеем.

Пообедали

Погостив у матушки Антонии, помолившись вместе с монахинями и послушницами, Надежда возвратилась назад. Дома все ожидали главу семейства: Павел Смагин был занят бесконечными встречами с избирателями, из-за чего почти не появлялся в семье. Даже холодная серая погода, от которой все прятались и которую кляли, не испортила ему бодрого состояния духа. У входа в дом его встретила жена, ласково улыбнувшись и поцеловав в щеку.

— Все уже за столом, только тебя дожидаемся, — шепнула она. — Наденька приехала… Ты уж не очень-то ее, кровинушку нашу…

— Это не кровинушка, а кровопиюшка, — незлобно ответил Смагин, обняв жену. — Столько кровушки нашей попила своими фантазиями…

— Прекрати, Паша, я тебя очень прошу. Давай посидим спокойно, мирно, по-семейному. В кои веки вместе собрались. У одной бесконечные дела, встречи, массажи, макияжи, вернисажи, вечеринки, у другой — лишь бы от родителей к своей матушке быстрее убежать. Давай посидим без всяких упреков, ненужных разговоров.

— Давай, Любушка, давай. Гулять — так гулять! Накрывай на стол!

Дом, где проживало семейство Павла Смагина, был построен в стиле барокко, в два этажа, с арочными зеркальными окнами. Каждого, кто приезжал сюда, дом встречал, распахнув гостеприимные объятия, словно белоснежный парус. Однако все это сочеталось со скромностью внутреннего убранства. Конечно, тут была и красивая мебель, и изысканный дизайн, но одновременно нашлось место и для стареньких вещей: ручной работы комода, скрипучих стульев, потрескавшихся табуреток, примостившихся возле окон и вдоль стен.

— Я среди этих «дедушек» и «бабушек» вырос, — объяснял Смагин гостям, не скрывавшим своего удивления. — Разве можно отказаться от них или разменять на разные импортные безделушки?

Да и сам этот дом был построен не в элитном загородном районе, куда рвались и считали за честь поселиться многие городские чиновники, бизнесмены и дельцы, а на одной из тихих улочек, где где жили рядовые горожане. Смагин не скрывал, что с детства мечтал жить в просторном доме: сам-то он вырос в семье простого работяги-железнодорожника, в саманном доме из двух маленьких комнатушек да вечно чадящей печки. Рядом — ведро с углем, еще одно — с водой из колодца на самой печке, чтобы было на чем еду приготовить да постирушку сделать. В тесном дворике кроме их семьи ютились еще две — родных братьев отца. Радости, беды, какие-то семейные события, недоразумения, скандалы — все у них было общим.

На второй этаж, где расположились спальни и рабочий кабинет хозяина, прямо из вестибюля вела изящная лестница: сначала одной широкой лентой, потом разделяясь на две самостоятельные — налево и направо. А гостиная, где обычно собиралась вся семья, находилась внизу. Ее украшал большой камин, возле которого в ожидании главы семейства собирались домочадцы. Здесь же, на самом почетном месте, стоял еще один семейный раритет: старый чугунный утюг, которым пользовалось не одно поколение Смагиных.

— Вот грянет мировой экономический кризис — и снова «ветеран» встанет в строй, — улыбался хозяин, с гордостью демонстрируя любопытным гостям эту вещь.

Когда наладился собственный бизнес, появился доход, Смагин первым делом осуществил свою давнюю мечту: построил этот дом и поселил в нем семью. Простые люди хорошо знали своего соседа и земляка, поэтому его «семейное гнездо», которое, конечно же, отличалось от остальных, возвышаясь над ними, ни у кого не вызывало зависти. В конце-концов, он имел достаточно заслуг и авторитета, чтобы жить именно в таком просторном красивом доме.

***

— Наконец-то, — увидев вошедшего отца, Вера первой бросилась ему на шею. Надежда выразила свои эмоции более сдержанно: подошла и, как мать у входа, нежно поцеловала его в щеку.

— Нет-нет, не годится, — рассмеялся Павел Степанович. — Если бы вы знали, какой сюрприз я вам приготовил на ужин!

' Все расселись за столом, и радостный хозяин поведал о своих успехах.

— Спешу доложить, мои милые дамы, рейтинг наш растет, как на дрожжах, избиратели готовы хоть сегодня отдать свои голоса Смагину. Коль так дело пойдет и дальше — победа у нас в кармане. Хотя и не в победе дело. Оказывается, как приятно делать людям добро! Раньше я занимался только своим бизнесом, партнерами, а теперь нужно думать о тех, кто к твоему бизнесу никакого отношения не имеет. Вчера, например, завезли новейшее оборудование в родильный дом. Зачем ехать в частные клиники или за границу? Готовься и рожай на месте — все для этого есть: и передовая диагностика, и разные барокамеры, и помощь роженицам. Так-то, девушки! Рожать будете здесь! А все остальное — где душа пожелает.

Он засмеялся, глядя на любимых дочерей.

— Это еще не все. Сегодня открыли первое отделение паллиативной медицины. Заметьте: первое во всей области. Теперь одинокие старики с неизлечимыми болезнями будут свой век доживать не под забором, а под присмотром опытных врачей, в уютных палатах. А завтра — внимание, товарищи присутствующие! — мы открываем приют знаете для кого? Для бездомных зверюшек. Будет ваш любимый папочка теперь еще собакам друг и кошкам брат!

И рассмеялся еще громче. Вера же брезгливо передернула плечами:

— И тебе не противно этим заниматься, да еще нам за столом рассказывать? Мало разных стариков-бомжей, которые и без твоей медицины сдохнут, так еще эту бездомную тварь со всех подворотен и улиц будешь собирать: с блохами, болячками, брюхастых, голодных. Фу, меня сейчас вывернет…

— Успокойся, Верочка, — Любовь Петровна погладила ее по руке. — Разве это плохо: заботиться об одиноких больных? И не только людях, но и домашних животных, выброшенных на улицу?

— Пусть заботится, о ком хочет, только не нужно обо всем за столом рассказывать. Давай их еще сюда приведем. Пусть везде лазят, подаяние просят, блох разводят, вшей, гадят повсюду, «ароматы» по всем комнатам пойдут… Одного из таких «бездомных» папуля в дом наш уже привел, выкормил, вырастил.

— Ты о ком? — Смагин строго взглянул на Веру. — О Выкване?

— Да, о твоем дикаре! Сколько волка ни корми — он все в лес глядит. Так и твой тунгус: сколько его не воспитывай, где не учи, какими шампунями не мой — а тундрой, лишаями, звериными шкурами от него все равно прет.

— Немедленно прекрати! — уже не выдержала Любовь Петровна. — За все, что вы имеете, обязаны прежде всего отцу. А отец ваш обязан Выквану за самое дорогое, что имеет сам, — за свою жизнь. Если бы не Выкван, то…

***

Она не договорила. Вошла горничная, вместе со своими помощницами неся подносы с едой.

— Ну-ка, Дарьюшка, чем ты сегодня нас удивишь, порадуешь? — в ожидании чего-то вкусненького Смагин потер руки. — Кудесница, мастерица ты наша!

Сняли крышки — и над столом разлился аромат приготовленных блюд.

— О, какая красотища! Утиная печеночка! Это уже выше моих сил!

Павел Степанович радовался, как малое дитя, накладывая себе все, что лежало на подносах: жареную печень, приправленную яблоками, грибами, черносливом, ежевикой, разные салаты.

— Ой, какая вкуснятина! Пробуйте, пробуйте, не то сам слопаю! Никому не оставлю! Дарьюшка, еще неси, да побольше вот этой печеночки жареной.

Смагин не уставал нахваливать деликатесы. Но вдруг остановился и взглянул на Надежду.