Отшельник. Роман в трёх книгах - Александр Горшков

Александр Касьянович Горшков

ОТШЕЛЬНИК

роман в трёх книгах

Содержание

Книга первая. ОТШЕЛЬНИК

Книга вторая. БЕЗУМЦЫ

Книга третья. ДВЕ СЕСТРЫ

Книга первая

ОТШЕЛЬНИК

Редеет ночного тумана покров,

Утихла долина убийства и славы.

Кто сей на долине убийства и славы

Лежит, окружённый телами врагов?

Уста уж не кличут бестрепетных братий,

Уж кровь запеклася в отверстиях лат,

А длань ещё держит кровавый булат…

Погост

Лена осторожно встала с кровати, нащупала босыми ногами теплые тапочки и, чтобы в темноте ничего не опрокинуть, не споткнуться и не разбудить спавших в соседней комнатке детей, на цыпочках подошла к спящему мужу. Присев рядом, нагнулась ближе и прикоснулась ладонью к его вспотевшему лбу.

— Слава Тебе, Господи, — прошептала она, благодарно взглянув на святые образа и перекрестившись.

Хотя температура еще чувствовалась, но уже не была такой высокой, как накануне вечером, когда отца Игоря лихорадило, и он, одетый в плотный спортивный костюм, в домотканных шерстяных носках никак не мог согреться даже под двумя толстыми одеялами.

Вздрогнув, отец Игорь открыл глаза.

— Который час? — сдавленным от ангины голосом спросил он.

— Начало четвертого, рано еще, поспи, родной, — Лена аккуратно вытерла с его лица пот и укрыла до подбородка. — Всю ночь стонал, ворочался… Плохо было, да?

— Снилось что-то навязчивое, — он положил ладонь жены себе под щеку. — Полусон, полудрема…

— А почему меня не позвал? Я бы все эти «полу» разогнала, ладошку вот так положила — и был бы не «полу», а настоящий сон. Хоть сейчас поспи, спешить все равно некуда, ночь на дворе.

Отец Игорь, как показалось Лене, действительно быстро уснул, его дыхание стало ровным, спокойным. Она высвободила ладонь, собираясь возвратиться на свою кровать, как тот опять заворочался:

— Леночка, разбуди меня через часок, если вдруг засну крепко.

Лена снова присела рядом:

— Что за новости? Хочешь себе добавить? Совсем свалиться? И так еле на ногах стоишь, вспомни, что вчера с тобой было.

— А что вчера было? — отец Игорь улыбнулся, взяв в свои руки ладошку жены. — Дай-ка припомню. О, вспомнил! Вчера было вкусное малиновое варенье с чаем. Вчера был мед с чаем. А потом был просто чай, но тоже вкусный, с какими-то травками от температуры.

— А температуру не помнишь? — улыбнулась и Лена. — Трясло всего, как осиновый лист, хоть скорую вызывай. Теперь лежи, в твоем состоянии это самое лучшее лекарство. Не забывай, что через два дня у нас будут гости. Не думаю, что они обрадуются, увидев тебя больным в постели. Вместе поедем на природу, отдохнем, здоровье твое поправим.

Отец Игорь уткнулся в подушку, чтобы не рассмеяться и не обидеть смехом жену.

— Когда свалишься — тогда будет не до смеха, — Лена не желала разделять этого веселого настроения.

— Да я не в том смысле, — он погладил ее руку.

— Не в том… А в каком еще? Над чем тут еще можно смеяться?

— Я в смысле твоих слов: «Поедем на природу». Куда ехать, когда природа — сразу за нашими воротами? Никуда и ехать не нужно.

Место, где жила семья молодого батюшки Игоря Воронцов, в самом деле, было не просто рядом с живой природой, а наполнено ею. Со всех сторон — бескрайний лес, изрезанный труднопроходимыми оврагами, непролазными болотами, топями. И посреди этого царства дикой, нетронутой разгулом современной цивилизации природы — деревня Погост, уже одним названием своим наводящая страх на редких путников, забредавших сюда, и выталкивающая отсюда даже местных обитателей. Да и что могло удержать здесь людей, где не было ничего: ни коллективного хозяйства, ни кооператива, ни школы, ни перспективы — ровным счетом ничего, обрекая доживать свой век лишь «аборигенам», кому ехать было некуда и кого никто нигде не ждал. Таких тут оставалось не более двух сотен: каждый из них жил тем, что давала земля, соседний лес и нехитрое домашнее хозяйство.

О мобильной связи, спутниковом телевидении, Интернете и прочих достижениях прогресса и говорить нечего: всего этого тут не было и в помине, да и откуда быть, если электричество, подававшееся по столбам от соседей за пятнадцать километров, часто отсутствовало из-за аварийных обрывов, краж проводов, поваленных ветром деревянных электрических опор.

В местном же скудном бюджете средств было слишком мало, чтобы сделать для людей такую «милость»: поменять электролинию на что-то новое, более совершенное и надежное.

Дети учились в интернате, тоже в соседнем селе, куда вела одна-единственная дорога — вечно изрытая, грязная, в глубоких лужах. Никто не хотел возвращаться назад: все рвались в самостоятельную жизнь, желая навеки забыть и даже не вспоминать родную деревню, куда приезжали лишь погостить ненадолго, чтобы снова поскорее возвратиться туда, где жизнь была сытнее, веселее, беззаботнее. Да и само слово «погостить», когда они по бездорожью пробирались в родную деревню, обретало вовсе не радостный, а какой-то печальный, даже мрачный смысл.

Тут и жил отец Игорь — в маленьком домике, принадлежавшем его предшественнику — покойному настоятелю здешней Ильинской церквушки, старенькому иеромонаху Лаврентию, такому же ветхому, как и сам храм, отошедшему ко Господу в почтенном возрасте 85 лет. Домик был небольшой, деревянный, из трех соединенных между собой комнатушек и такой же крохотной кухоньки с коридором во двор, где стоял сарай для домашней птицы да нескольких коз, не скупившихся на свежее молоко.

Все окна домика, кроме одного, что на кухне, смотрели в сторону леса, вздымающегося своими вековыми кронами сразу за батюшкиным огородом и небольшим яблоневым садом. Со стороны фасада дом был огорожен деревянной изгородью с калиткой, которая запиралась по-деревенски просто: на кожаную лямку.

Церквушка, как и большинство построек вокруг, тоже была деревянная: однокупольная, с пристроенной колокольней. Поставили ее еще в начале 19-го века, да так она и сохранилась, хотя остальные храмы по всей округе были уничтожены богоборцами в лютые 30-е годы. Идти в такую глушь, как деревня Погост, им было просто лень. «Сама завалится, — думали они, — или же разберут для тракторной бригады». Но сама она не завалилась, а для домика механизаторов молодого колхоза, образовавшегося в первые годы советской власти, леса и так хватало.

Вся священническая жизнь отца Игоря — а служил он здешним настоятелем недолго, всего пять лет — была связана с этим захолустьем и с его маленьким приходом. Сразу после окончания семинарии с молодой матушкой он приехал сюда, став пастырем крохотной церковной общины, сбившейся вокруг своего покойного настоятеля, долго скитавшегося «по людях» после того, как его родная обитель была разорена и закрыта. На склоне лет, по указу архиерея, он был направлен сюда, чтобы закончить свою многоскорбную жизнь смиренно, тихо и незаметно. А уже за ним, по указу того же архиерея, сюда прибыл отец Игорь.

Вскоре тут у него появился первенец, названный в крещении Ильей — в честь небесного покровителя этих мест, через год — Андрюшка, а теперь ждали рождения долгожданной девочки, о зачатии которой Елена слезно молилась перед образом Богоматери. По обоюдному родительскому согласию будущую новорожденную решено было назвать Марией — в благодарность Царице Небесной за таковую милость.

Назначение отца Игоря в эту недоступную глушь вызвало немало кривотолков и шуток среди его друзей-семинаристов. Он был гордостью курса, ему пророчили дальнейшую учебу в Академии, престижный приход, даже преподавательскую карьеру, однако вместо всего этого — Погост: деревня, которая не была обозначена ни на одной мало-мальски доступной карте.

Удивлен был и сам архиерей, предложив перспективному выпускнику с блестящими рекомендациями на выбор несколько приходов, в том числе стать вторым священником в том же соборе, где настоятелем был сам благочинный. Но тот отказался. Услышав название деревни Погост, он сразу изъявил желание ехать только туда. В глушь.

— Батюшечка, — улыбнулся архиерей, — я не буду перечить твоей воле. Но, как мне кажется, на Погост ты всегда успеешь — в прямом и переносном смысле. Твое смирение и рвение, конечно, делают честь, однако мой долг предупредить, что Погост — это край здешней географии, где нет ничего: ни связи, ни газа, ни уюта, ни полноценной жизни. Там не живут, а доживают. Существуют. Поэтому все хорошенько взвесь, обдумай. Не спеши.

Но отец Игорь смиренно опустился перед владыкой на колени, прося его благословения.

— Да будет воля Твоя, Господи, — владыка перекрестился на святые образа и велел своему секретарю подготовить соответствующий указ.