Восемь недель - Хулина Фальк

раньше. В любом случае мне нужно было провести всего шесть недель в англоговорящей стране, так что это не было большой проблемой.

В любом случае, мой ранний отъезд привел к тому, что я также сдала свой выпускной экзамен раньше, чем планировалось. Опять же, на самом деле это не имеет значения. В Германии не так много выпускных вечеров. Как только ты сдал — ты сдал. Это всё. Никакой вечеринки, никакой пышной церемонии.

Я могла бы подождать еще месяц или два, прежде чем сдавать экзамен, но зачем мне это? Я был готова принять это, к тому же мне хотелось немного проветрить голову.

Последние четыре недели я отвлекала себя учебой, и теперь, когда мне больше не на что отвлекаться, думаю, что готова встретиться со своим отцом.

Я хотела сделать это в ту же секунду, как вернулась сюда, но мне нужен был перерыв. Осознание того, что я ненавидела себя за убийство своего дедушки, хотя в этом изначально не было моей вины, было чем-то большим, чем просто большая таблетка, которую пришлось проглотить. Вот почему мне также нужно было оставить Аарона на некоторое время.

Я знала, что если останусь еще на хоть месяц, то буду всего лишь обузой, поскольку мои чувства накалены до предела. Я просто не могла так поступить с ним, особенно учитывая, что скауты всё ещё приходят на его хоккейные матчи, а ему приходится готовиться к выпускным экзаменам и прочее. На данный момент он нуждается в таком же отдыхе от меня, как и я от него.

Расставание с ним разбило мне сердце, и я признаю, что действительно провела первую неделю здесь, — в своей спальне, — выплакивая все свое сердце и душу, но, — как я ему и сказала, — это не было прощанием.

Теперь же, когда я закончила придумывать, что сказать своему отцу, и закончила университет, самое время покончить с этим дерьмом.

— Мама сказала, что ты подумываешь о переезде в город. Неужели той крошечной деревушки, которую ты выбрала, тебе больше недостаточно? — спрашивает Джулия, насмешливо надув губки.

— В чем, черт возьми, твоя проблема, Джулия?

Я не помню ни одного дня, чтобы она была добра ко мне. Ни одного.

— Ты — моя проблема, — говорит она, иронически смеясь. — С тех пор, как ты родилась, все проблемы всегда связаны с тобой. Ты не хотела возвращаться в США, поэтому мы переехали сюда ради тебя. Ты когда-нибудь задумывалась о том, что, возможно, мы с Лукасом хотели быть со своей семьей и друзьями? И все же, когда ты сказала об этом желании, наши родители подпрыгнули и сделали это. И ты даже не ценишь те жертвы, на которые мы пошли ради тебя.

— Ты возненавидела меня задолго до этого.

— Я никогда не ненавидела тебя. До тех пор, пока ты не стала… этим, — она указывает на меня. — У тебя была самая лучшая жизнь, какую только можно вообразить. Такой не было ни у Лукаса, ни у меня. У тебя было хобби уже в два года, к тому же дорогое. Когда мне было шесть и я захотела съесть дурацкое мороженое, мне сказали, что у нас на это нет денег. А теперь представь мое удивление, когда два года спустя родилась ты, а еще через два начала брать уроки катания на коньках.

Но в чем же моя вина? Я не знала, что мои родители испытывали трудности с деньгами до моего рождения.

— Не пойми меня неправильно, София, я рада, что тебе не пришлось расти, когда тебе говорили «нет» тому, чего ты хотела, потому что у нас не было денег. Чем старше я становилась, тем больше понимала, почему мне всегда говорили «нет», а тебе — никогда. Хотя в свои десять лет я был чертовски уверена, что ничего в этом не понимаю. Потом мы переехали всего на пару лет, и даже здесь речь всегда шла о тебе. Что мы могли бы сделать, чтобы ты почувствовала себя лучше, потому что ты только и делала, что плакала из-за Лили и Аарона. Даже когда ты, в конце концов захотела переехать сюда навсегда, то все равно плакала о них, хотя прекрасно знала, что могла бы связаться с ними.

Я не могла связаться с ними, потому что понятия не имела, увижу ли их когда-нибудь снова. Связываться с ними, возможно, только ради очередного прощания — не стоило того. Особенно из-за боли.

— А потом ты пошла и потрахалась с моим парнем? Для чего это было? Месть за то, что я был глупа и захотела остаться в Германии?

Слова так легко срываются с моих губ, хотя мой мозг даже не согласен с этим.

Джулия качает головой.

— Он изменял тебе, Ты действительно думаешь, что я была бы настолько глупа, чтобы потрахаться с твоим парнем и попасться на этом? Я хотела, чтобы ты это увидела, потому что иначе ты бы мне не поверила, если бы я сказала, что видела Леона с какой-нибудь другой девушкой. Я права?

Она права. Я бы действительно не поверила.

— Тогда почему ты все еще с ним?

— Чтобы держать его подальше от тебя. Ты была бы достаточно наивна, чтобы принять его обратно, если бы та маленькая любовь ко мне в твоем сердце не сдерживала тебя, — говорит она. — Я знала, что если ты продолжишь думать, что я люблю его, то не вернешься к нему, даже если он попросит у тебя прощения. Временами ты можешь быть немного глуповата, но ты никогда бы намеренно не причинила кому-то боль, независимо от того, сколько ненависти ты к нему испытываешь.

Ее руки опускаются по бокам, когда она вздыхает.

— Боже, ты знаешь, как часто я кричала на него за то, что он так с тобой обращался? Предложение в твой день рождения? Я была рада, что Аарон и его друг все испортили. Я просто ждала, чтобы порвать с Леоном, но я не могла этого сделать, пока не стала уверена в том, что ты не примешь его обратно, сочувствуя его лживой заднице.

— Ты это серьезно? — Я встаю со своей кровати. Она кивает.

— София, мне была ненавистна мысль о том, что я могу причинить тебе боль. Ты — моя сестра, я просто пыталась защитить тебя.

Я подхожу к ней, теперь слёзы действительно наворачиваются на глаза. И я впервые в жизни обхватываю сестру руками, чтобы обнять. Она прижимает меня к себе, крепко обнимая в ответ.

Чувствовать, как Джулия целует меня в макушку, — странно,