Восемь недель - Хулина Фальк

София

— И ты жила с Николь, и с…

Я киваю, тихо посмеиваясь.

— И с её парнем-педофилом? Да, к сожалению.

— Я не могу поверить, что она всё ещё встречается с ним, — говорит моя бабушка, тяжело вздыхая, и берёт в руки свою чайную чашку.

Мы с бабушкой разговариваем уже некоторое время. Я не уверена насколько долго, но этого достаточно, чтобы я всё больше и больше привыкала к ней. Она задавала мне так много вопросов о том, чем я занималась, каково мне было жить в Германии, трудно ли было учить немецкий.

Она же рассказала мне всё о своём пожилом соседе, который продолжает заходить каждое утро, чтобы принести ей немного свежего молока, потому что однажды она сказала ему, что предпочитает свежее упакованным молочным контейнерам. Я подумала, что это мило.

Мы до сих пор не говорили о том, почему я внезапно появилась здесь, но я не расстроена из-за этого. Просто побыть с бабушкой, поговорить с ней так, словно ничего не случилось — это то, чего у меня, возможно, больше никогда не будет. Поэтому я хочу использовать каждое мгновение, которое смогу.

О, она также рассказала мне о том, как Кит, пожилой сосед, починил забор на переднем дворе для моей бабушки. Очевидно, мой дедушка хотел это сделать, но, в общем, ему так и не удалось этого сделать.

Я подумала, что это подходящий момент, чтобы спросить её, почему она не злится на меня за то, что я столкнула её мужа с лестницы. Но она сменила тему и рассказала о своём новом дополнении к клумбе. Она начала выращивать сирень, потому что она напоминала ей обо мне, и поскольку она никогда ничего обо мне не слышала, это было всё, что у неё осталось от меня. Сказав мне это, она даже спросила, нравятся ли они мне по-прежнему или ей нужно найти другой цветок, чтобы дать им жизнь.

Когда она это сказала, в моём сердце перемешались самые разные чувства. В основном боль.

Слёзы на моих глазах наворачиваются с каждой новой темой, которую она начинает обсуждать. Особенно на тех, которые напоминают ей обо мне и о том, как я раньше приходила помогать ей по дому, печь с ней печенье по субботам.

Между нами говоря, я всегда хотела испечь печенье, только потому что знала, что увижу Аарона на следующий день. Я пыталась произвести на него впечатление своими навыками выпечки. Это не сработало, но, тем не менее, я пробовала каждую неделю снова.

— Твой парень, — начинает бабушка, и лёгкая улыбка появляется на её губах, когда она говорит, — это тот маленький мальчик, который тебе всегда нравился, когда ты была маленькой?

— Так и есть, — подтверждаю я.

Это довольно странно, как складывается жизнь. Иногда одна дверь закрывается, а другая открывается. В других случаях одна дверь закрывается, а десять дверей открываются, заставляя вас выбирать. Затем вы выбираете не ту дверь, и какое-то время ваша жизнь кажется прекрасной, но она превращается в один большой беспорядок, потому что эта дверь была не для вас. Так что теперь вы каким-то образом должны вернуться к той двери, которая предназначена вам.

Я думаю, что наши с Аароном отношения были частью всей этой авантюры с выбором. Прошли годы, прежде чем я нашла то, что нужно.

— Он наконец-то выше тебя?

Я хихикаю, кивая.

Какое-то время Аарон был ниже меня ростом, и я всегда подшучивала над ним из-за этого. Даже Лили раньше была выше него, но он всегда настаивал на том, что он самый высокий. Он был самым плаксивым маленьким мальчиком, известным в истории человечества.

В любом случае, хватит ходить вокруг да около.

Глубоко вздохнув, я, наконец, выпалила пару слов, которые могли привести к негативным последствиям.

— Послушай, бабушка… — мои губы дрожат, когда я говорю, но я стараюсь перебороть себя. — На самом деле я пришла сюда, чтобы поговорить с тобой о другом.

Она кивает, как будто знает.

— Поняла, — говорит она с улыбкой. — Ты принесла цветы на могилу своего дедушки.

Ладно, как?

Могло быть миллион других вещей, которые я хотела сказать, но откуда ей знать, что я хочу обсудить именно своего дедушку?

— Я… Да. Но я не собиралась этого говорить. — здесь ничего не произойдет, если я продолжу болтать и не скажу того, что должна.

— Я знаю, София. — она наклоняется вперед, протягивая руку через маленький кофейный столик, чтобы взять мою. — Ты не настолько хорошо скрываешь свои мотивы, как тебе кажется.

— В смысле?

— Дорогая, я всегда знаю, когда ты расстроена. И, признаю, какое-то время, когда ты игнорировала меня, я думала, что это потому, что ты была расстроена из-за меня. Хотя я должна была догадаться, что ты была расстроена из-за себя с самого начала.

Недовольна собой? Это ещё мягко сказано. Я ненавижу себя за то, что я сделала со своей семьей, с ней, с моим собственным дедушкой.

Как она могла сказать, что я расстроена, когда я хотела поменяться местами с моим дедушкой с того самого дня, как он скончался?

Я не склонна к самоубийству, но если бы был шанс, и я могла бы вернуть его к жизни в обмен на свою собственную, я бы воспользовалась им, а не жила бы с чувством вины за то, что случайно убила его.

Слёз в моих глазах становится слишком много, и они, одна за другой, стекают по моим щекам быстрее, чем я думала. Даже когда я вытираю их, они продолжают появляться.

— Ох, София, — с сочувствием вздыхает моя бабушка, осторожно заставляя себя подняться со своего места. Она подходит ко мне и садится рядом. — Тебе нет нужды плакать.

Я не должна была этого делать, но всё же обнимаю её. Мои плечи трясутся, когда я всхлипываю, слёзы падают на её рубашку, но она молчит. Вместо этого её руки обхватывают моё тело, удерживая меня.

— Как ты можешь… — я хватаю ртом воздух, моё дыхание прерывается. — Почему ты все ещё хочешь говорить со мной?

Её рука проводит по моим волосам, прежде чем в конце концов нащупать бант у меня на затылке.

— А почему бы и нет, София?

— Потому что я убила твоего мужа? — я вырываюсь из объятий, немного отодвигаясь на диване, чтобы между нами было немного пространства.

У меня едва хватает смелости посмотреть бабушке в глаза, но я всё равно это делаю. Встретиться лицом к лицу со своей травмой — значит встретиться с ней лицом к