Чеченский капкан: между предательством и героизмом - Игорь Прокопенко

В новую роль Магомед Хамбиев вошел быстро. Похоже, из Германии, с мест армейской службы, он привез в Чечню и строй мысли, и уважение ко всему немецкому. Любил во всем порядок и дисциплину. Часто вместе с Масхадовым ходил по казармам с проверками. Одевался тоже по моде офицеров Третьего рейха. Его даже прозвали Штирлиц. Прозвище придумала жена Масхадова .

После Хасавюртовских соглашений у многих в Ичкерии возникло ощущение эйфории. Однако вскоре стало ясно – мирный договор был, а мирная жизнь в республике так и не заладилась. Ичкерия стала неуправляемой. В независимой республике развелось слишком много независимых полевых командиров, играющих по своим правилам.

Вспоминает Артур Ахмадов :

«Предчувствие было сильное, что что-то должно произойти. С одной стороны, так продолжаться уже не могло, беспредел был полный, беззаконие, банды. Создавалась целая армия. В Урус-Мартане свои группировки, у Бараева свои целые отряды. И если президент Ичкерии боялся проезжать в Урус-Мартановский район, о чем вообще могла быть речь, о каком государстве?»

Предчувствие не обмануло Артура. Осенью 1999-го началась вторая чеченская.

Это была уже другая война. Спустя три года после первой кампании многие в республике понимали, что пресловутая независимость не принесла им ни мира, ни благополучия. Их вновь призывали «под ружье». В рядах боевиков начался разброд.

Вспоминает генерал Геннадий Трошев :

«Все разумные люди понимали, в том числе и в стане боевиков, как мы говорим, что в этот раз именно боевики объявили войну России. Они вероломно напали в августе 99-го года на Дагестан. И, конечно, в стане бандитов тоже начали мыслить грамотно. Многие уходили втихаря. Многие боялись уйти, хотя хотели уйти». Эти слова русского генерала подтверждает Артур Ахмадов :

«Я стал заложником того положения, которое занимал тогда. Был начальником охраны. И просто так взять и уйти я не мог».

Ахмадов говорит, что хотел уйти. Но куда? Федералы не поймут, свои не простят – Артура сдерживали возможные обвинения в дезертирстве. Повсюду снова шли бои. Из осажденного Грозного Ахмадов и другие бойцы президентской гвардии выбирались вместе с бандой Басаева . В ночь с 29 на 30 января 2000 года боевики угодили в ловушку федерального командования под кодовым названием «Волчья яма».

Они потеряли убитыми около 300 человек. Около сотни сдалось в плен. Еще 200 было ранено. Среди них – Артур Ахмадов . Ему удалось укрыться в одном из сел. Уцелевшие отряды боевиков рассеялись по горным лесам.

Вспоминает Магомед Хамбиев :

«Ну, это очень трудно было. Было холодно, голодно, опасно, везде федералы, везде мины, и ночью не спишь, и днем не спишь. Приходилось целыми неделями играть там в кошки-мышки. Гоняли друг друга там».

По словам бывшего министра обороны, в лесу не хватало ни теплой одежды, ни продовольствия. Первые дни боевики просто учились выживать. Армия Хамбиева была раздроблена, война перешла в новую фазу: партизанского противостояния.

Рассказывает Магомед Хамбиев :

«Мы укрепляли оборону, строили блиндажи, минировали вокруг все подходы и все время начеку были. Однажды один наш наступил на эту гранату, которую мы же ставили. Он чудом остался живой. Было очень много таких случаев, когда погибали именно на наших гранатах, минах наши ребята».

В 2000 году к власти в Чечне пришел Ахмат-хаджи Кадыров . Бывший духовный лидер республики первым осознал несостоятельность идеи независимости и бессмысленность дальнейшей конфронтации. Кадыров стал активным сторонником прощения раскаявшихся боевиков. Он был убежден: это единственный путь к замирению в Чечне. Для того чтобы вытащить из леса тех, кто готов прекратить сопротивление, нужна амнистия. Далеко не все разделяли его взгляды. В Государственной думе раздавались такие выступления:

«Это бандиты! И как вы там разберете сейчас, кто участвовал в операции, а кто нет? По пороховым следам, по рукам, по ногам, как вы будете это все делать? Идет боевая операция! Все, кто против, – уничтожаются. Вот и все! И никаких амнистий, и никаких разговоров!»

Ахмат Кадыров упорно стоял на своем и вскоре после принятия чеченской конституции заручился поддержкой Владимира Путина . В июне 2003-го проект постановления об амнистии был принят, побив все мыслимые рекорды: 356 голосов – «за».

В 2000 году Владимир Кравченко сменил кабинет в стенах Генпрокуратуры на окруженный блокпостами офис в Грозном. Прокурор Чечни – один из главных проводников амнистии, прозванной в Чечне «кадыровской».

Во время нашей встречи Владимир Кравченко вспоминал:

«Амнистии подлежали только те лица, к которым она применялась. Которые не совершали тяжких и особо тяжких преступлений, которые явились, сдали оружие и, по сути дела, смотрят на сегодня нам в глаза, нежели бы они нам смотрели из-за кустов в спину».

Для многих участников второй чеченской кампании война закончилась еще зимой 2000-го с выходом из Грозного. Долгое время бывшие боевики скрывались и от новых властей, и от прежних руководителей. В таком подвешенном состоянии Ахмадов и его люди провели более двух лет.

Вспоминает Артур Ахмадов :

«Я неизвестная личность, конечно. Но все равно боялся того, сделаю неправильный шаг и потом в истории потомки что обо мне скажут: «Да, он был предателем», или детям скажут: «Ваш отец был предателем».

Артур вышел из подполья 21 марта 2003-го. На сделанных сотрудниками ФСБ кадрах запечатлен один из переломных моментов его жизни: Ахмадов сдает оружие и переходит на сторону федеральных сил.

Начальник личной охраны Масхадова Шаа Турлаев сдался, когда уже не мог бегать по горам. После ранения у него началась гангрена, пришлось ампутировать ногу.

Вот как этот эпизод вспоминал в беседе с нами президент Чечни Рамзан Кадыров :

«Он, знаешь, худой раньше был, белый. Сейчас нормальный, только без ноги. Ну, ничего, Басаев тоже без ноги. Оденем протез и отправим против боевиков воевать!»

Младший брат Турлаева , 26-летний Шамхан, сдался через несколько месяцев после Шаа. На первую чеченскую Шамхан не попал «по возрасту», на вторую – потому что не интересовался политикой. Он – из последнего призыва боевиков. В 2002-м ушел в лес вслед за старшим братом.

В нем нет этой воинственной пылкости. Его война – скорее поведение по правилам. «Старший брат воевал, значит, и я должен». Шамхан сам признается, что по своей природе «не боец». В лесу ему пришлось туго. Сам он говорил: «Если бы не Шаа, то когда война началась, если бы знал еще русский язык, уехал бы отсюда и ни в коем случае не участвовал бы в войне».

Начальник шалинского уголовного розыска Сергей Исмаилов был в отряде Басаева. Снабжал боевиков продовольствием, прятал оружие. Теперь сам ловит бандитов.

Рассказывает Сергей Исмаилов :

«Жил я в Червленом, это за Тереком, в Шелковском районе. Работал, разнорабочим был. На стройках, бывало, работал, на фермах всяких и в гаражах работал, водителем был. Ни в какую политику, ни в войну, ни в какие силовые структуры не ввязывался. Интереса как-то не было никакого».

Сергей не воевал в первую чеченскую и не собирался участвовать во второй. Планы на жизнь были исключительно мирные. В межвоенный период Исмаилов обзавелся семьей, окончил Гудермесское педагогическое училище – хотел стать учителем младших классов. Но поработать в школе так и не довелось. Вмешалась война.

Вспоминает Сергей Исмаилов :

«Ночью какая-то спецоперация у них была, и они в мой дом заскочили. Вот нянька утром, когда жена моя не пришла, дочку чтобы отдать, к нам сама пришла... Она по плачу девчонки, моей дочери, определила, что дома нету взрослых. Она зашла в дом и обнаружила трупы моей жены и соседки».

В Чечне по обычаю – кровь за кровь. Убийство или оскорбление родственников не прощаются. Есть даже пословица: «Не торопись и не забывайся». В переводе это значит: мужчина, не отомстивший за убитого члена семьи, не достоин уважения. Пользуясь знанием национального менталитета, главари бандформирований часто призывают вершить обычай кровной мести в своих рядах.

Сергей ушел к боевикам в октябре 2001-го. Отвез дочку к родственникам и подался в горы. Мстители у боевиков всегда были в цене. Из ослепленных яростью и переживших трагедию людей получаются отличные бойцы.

Сергей Исмаилов вспоминает:

«У меня интерес, конечно, был. Это была месть. Я думал, что это правильно, как и все думали. Неприязнь у меня была сильная. Не к нации русской, нет, а именно к военным, федералам. Секта такая есть – джамаат. Ну, о ней наслышаны все. Вот в джамаате стал. Сначала был рядовым, как все, а спустя три месяца, после знакомства с Шамилем Басаевым , так как я оружие прятал, еду носил, все такое, за то, что я старался делать что-то, он меня начальником штаба сделал в Курчалоевском секторе».