Рыжее наследство - Ромич Инна
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Уезжай! — крикнув он, вкладывая ей в безвольные руки конский повод.
— Нет! — зарыдала она. — Нет, нет, нет! Я люблю тебя!
Рыцарь выхватил кинжал и ткнул острием в круп своего жеребца. Оскорбленное животное заржало, взбрыкнув задними ногами, и с места сорвалось в галоп.
— Береги ее, головой отвечаешь! — Он погрозил кулаком несчастному Оуэну. — Прощай!
Двое всадников растворились в серых сумерках ночи. Ричард Далхаузи постоял еще немного, пока не затих топот копыт по дороге, а потом медленно побрел назад. Его охватило какое-то странное чувство, будто он утратил нечто такое, без чего никак невозможно жить дальше. Ему даже стало тяжело дышать... Он остановился, разрывая ворот котты, и глубоко вздохнул. Теперь он может умереть как настоящий воин. На пустынной дороге посреди леса стояла покойная тишина, лишь из лагеря доносился приглушенный шум — там готовились к утреннему бою. До него оставалось несколько часов.
***На ветру слезы высохли быстро. Пригнувшись к седлам, они молча мчались прочь от французского лагеря. Оуэн вопреки всему был серьезен, да и ей не хотелось разговаривать. Глотая слезы, она молча мчалась вперед, подгоняя коня почти бессознательно. Казалось, что в груди, где только что горел маленький огонек, вдруг возникла огромная дыра, сквозь которую по капле вытекает жизнь.
Постепенно Эрика впала в какое-то странное оцепенение. Мимо летели редкие деревья, холмы смутно желтели в лучах рассветного солнца, но она не замечала ничего, погруженная в себя. В голове было одно: он ее любит, а она уезжает от него, покидает одного... Только что обретенная любовь яростно боролась за существование, пронося перед ее внутренним взором новые и новые образы. Она тонула в Клайде, и чья-то рука хватала ее и вытаскивала на поверхность; черный конь Дугласа мчался на нее, но стрела втыкалась точно перед ним, заставляя остановиться и повернуть назад... «Не бойся, все будет хорошо, главное, что ты жива», — шептал знакомый голос.
Они уже отъехали достаточно далеко. Солнце взошло над горизонтом, кругом простирались обнесенные изгородями поля, пели птицы. Покой и благодать плодородной земли убаюкивали, не давая возможности поверить в то, что в этой сонной сытой тиши может произойти что-то страшное. Странно было вообразить среди мирной картины, что совсем недалеко отсюда скоро прольется людская кровь, обагряя высокую траву...
Такое же свежее и тихое утро стояло, когда она убегала из Тейндела, подумала Эрика. Так же громко пели птицы. А в это время ее отец и братья сражались с проклятым Ноллисом... Год назад. Почти год. Она рванула повод коня, заставляя его остановиться. В тишине громко стрекотали кузнечики, солнце медленно поднималось над окрестностями.
— Ты чего? — спросил паж. — Поехали, Дик приказал...
— Тихо! — шикнула на него Эрика.
Какая-то мысль не давала ей покоя. Что-то мешало... «Прощай!» — сказал он. Прощай — значит навсегда. Вдруг она отчетливо услышала слова Дика: «Если хочешь выжить и спасти своих близких, нужно научиться сражаться самому».
— Так тихо... — робко сказал Оуэн.
Эрика покосилась на него. Паж был бледен как полотно. Веснушки на его физиономии казались маленькими фонариками, глаза были размером с блюдце. Девушка хотела было сказать, что сюда ничего и не должно доноситься, как вдруг они услышали.
Страшный выкрик, словно единый вздох, потряс окрестности, заставив всадников зажать уши, а лошадей испуганно отпрянуть в сторону.
— Аа-а-ахха-а!
В этом крике слышалась такая жуть, что они невольно пригнулись к головам лошадей.
— Что это? — выдохнула девушка.
— Это оно... сражение, — с ужасом прошептал Оуэн. — Началось.
Эрика на мгновение закрыла глаза, чувствуя, как холодеет сердце.
— Поворачиваем назад! — вдруг бешено выкрикнула девушка.
— Ты что?! — вытаращил на нее глаза паж. — Ведь он приказал... Я головой за тебя отвечаю. Не пущу!
— А мне все равно, что он приказал! — срывая голос, заорала она. — Хэй-я!
Она рванула повод, заставив лошадь встать на дыбы. Конь жалобно заржал, и Эрика едва не вывалилась из седла. Сделав гигантский прыжок, серый жеребец понесся обратно прямо через поле, приминая спелую пшеницу.
***На поле кипело яростное сражение. Англичанам удалось занять выгодную позицию на высоте: два холма примыкали друг к другу, образуя пологую дугу, на которой высился частокол, спешно выстроенный по приказу Черного принца. В просветах между кольями сплошной стеной стояли валлийские лучники, буквально поливая стрелами наступающую армию французов. Звон спускаемых тетив, зловещий свист стрел слышались в воздухе, нагоняя панику на противника.
Огромная белая палатка короля Иоанна виднелась на небольшой возвышенности. Окруженный своими рыцарями, король Франции сидел в седле великолепного белого иноходца, который в нетерпении рыл копытом землю.
Король Иоанн приказал спешиться своим рыцарям, слепо повторяя маневр собственного врага, совершенный им десять лет назад, и теперь горько расплачивался за это. Тяжело вооруженные французские рыцари в тридцати фунтовых доспехах медленно брели по колено в грязи, представляя собой идеальные мишени для стрелков. То тут то там кто-нибудь хватался за грудь, пронзенную длинной валлийской стрелой, и падал замертво. Поле было устлано множеством тел, а у стен частокола кипел яростный бой. Здесь сражался цвет французского рыцарства. Яркое солнце отражалось от тысяч шлемов, играло на великолепных доспехах, ветер полоскал штандарты самых разнообразных расцветок и форм. Французы сражались яростно, но англичане стойко держали оборону, не позволяя выманить себя за ограждение. Люди принца понимали, что их гораздо меньше, и это придавало им сил. Злость отчаявшегося зачастую сильнее храбрости мужественного...
Нападающие напирали. Казалось, сейчас французы сломят отчаянное сопротивление, сметут частокол...
— За святого Георгия и Англию! — внезапно потряс округу громкий клич.
Большой отряд английской конницы неожиданно вынырнул из-за холма, где скрывался до поры, и наметом понесся на ряды осаждающих. Французы на мгновение дрогнули, но тут же сплотились в единый строй, выставив вперед копья и мечи. Теперь им приходилось сражаться на два фронта. Их собственные лучники и арбалетчики ничем не могли помочь нападающим — стрелы поражали своих же.
Король Иоанн, наблюдавший за ходом сражения, решительно опустил забрало остроносого бацинета.
— Вперед! — громко крикнул он.
Его величество поднял копье, посылая вперед своего коня, и отборная французская конница ринулась вперед, давя своих же пехотинцев. Конники сшиблись с англичанами, успевшими развернуться и перестроиться в боевой порядок. Раздался треск копий, звон мечей, послышались крики умирающих и раненых... Сражение переросло в общую свалку, боевой порядок нарушился. Теперь каждый бился с каждым. Люди рубили, кололи, кто-то кричал надрывно и тонко на одной ноте, где-то слышались страшные английские ругательства... Все перемешалось, невозможно было понять, где чужие, где свои...
Отряд Дика, с самого начала оттесненный англичанами на левый край, сражался в редком лесочке на возвышенности. Их позицию можно было назвать относительно удачной — отсюда просматривалось практически все поле битвы. Шотландцам удалось прорвать оборону англичан, и теперь они медленно двигались вперед, тесня противника на вершину холма.
— Ричард! — заорал Мак-Гил, неутомимо работая мечом. — Гляди!
Далхаузи обернулся и увидел, как прямо под ними вдоль изгороди пробирается крупный отряд англичан. Видимо, они собирались обойти их позиции и ударить с тыла, отрезав от французов.
— Уэмисс, оставайся тут, — скомандовал рыцарь, скатываясь вниз. — Вперед!
Он уже мало что соображал. Хмель битвы ударил ему в голову, опьяняя и заставляя действовать по наитию. Дик сшибся с каким-то пехотинцем, опрокидывая его навзничь, и помчался вперед, рубя англичан направо и налево. За ним, мелькая голыми ногами, бежали шотландцы, угрожающе выставив наперевес пики. Их неожиданная атака спутала карты противника — англичане дрогнули и побежали.