Рыжее наследство - Ромич Инна

— Рича-а-ард! — раздался оттуда отчаянный крик Эрики.

Корабль медленно отходил от пристани. Шотландец оглянулся: Дуглас и его люди уже почти пробились сквозь затор, образованный бочками.

— Держи веревку! — раздалось с каракки.

Сверху в воду шлепнулась веревочная лестница, которыми пользуются при штурмах. Далхаузи разбежался и прыгнул ногами вперед в бурлящую воду. Волны, сомкнувшись вокруг корабля, несколько раз с силой ударили его о борт, едва не затопив. Ему удалось оттолкнуться ногами от борта и вынырнуть. Тремя мощными гребками рыцарь достиг веревки и вцепился в нее обеими руками.

— Тащи! — крикнули с корабля. — Он ухватился!

Сильными рывками его стали поднимать на борт. Корабль, медленно разворачиваясь, стал отдаляться от Эдинбургской пристани.

— Стреляйте в него! — раздался яростный вопль графа Дугласа с берега.

Несколько стрел просвистели в воздухе, одна вонзилась прямо в фальшборт. Ричард Далхаузи перевалил через деревянное ограждение палубы и скрылся с глаз. Толпа на берегу свистела и улюлюкала, выражая восхищение смелостью беглецов.

— Спасибо, Сэмми! — донес ветер чьи-то слова с корабля.

Смуглый горбоносый моряк в засаленном берете незаметно спрятал в высокие гетры небольшой нож с черной рукоятью и, посвистывая, направился прочь. Разрезанные веревки валялись возле того места, где он стоял минуту назад.

— Не за что, — весело проговорил морячок, быстро исчезая в лабиринте знакомых с детства портовых строений. — На то и существуют друзья.

— ...Итак, мой любезный Ноллис, ты не желаешь рассказать мне что-нибудь новенькое?

Голос звучал издевательски, словно спрашивающий сам не верил в свои слова. Джон поднял голову со скамьи и открыл один глаз. Второй, заплывший, не открывался совсем.

— Например, что твоя миссия выполнена и я могу спать спокойно, не опасаясь неприятных сюрпризов?

Сэр Джеффри любезно наклонился к нему, прикладывая ладонь к уху. Не услышав ответа, он махнул кому-то невидимому рукой.

— Жаль, — сказал он. — Я надеялся, что ты окажешься расторопнее на этот раз.

— Я сделал все, что мог, — прохрипел слуга. — Это не моя вина, что у нее объявился защитник.

В воздухе просвистела палка, с размаху опустившись на его оголенную спину. Он вскинулся и закрыл глаза. Ну, не так уж и больно, попробовал утешить себя Ноллис. Бывало и похуже.

Граф осуждающе зацокал языком.

— Но-но, Джон, не надо упрямиться. Я знаю, ты человек терпеливый, но на двадцатой палке, по-моему, можно и покричать. Понимаешь, мне неприятно, когда ты говоришь мне, что в случившемся нет твой вины. Это ведь именно твоя вина, Джон, и только твоя. Я не хочу, чтобы ты думал, будто можешь легко отделаться в следующий раз.

Ноллис вздохнул. Кажется, сэр Джеффри все-таки окончательно рехнулся. Видать, ему каждую ночь мерещится, что в Беверли явится законная наследница и отберет у него графство. Ишь, разоделся, словно на прием к королю. Он крякнул, поудобнее примащивая живот на жесткой скамье. Черт побери, дожил — охаживают палками, как провинившегося виллана. Он застонал, стиснув зубы. А больно, потроха Вельзевула!

— Хватит, — смилостивился лорд. — Ступай прочь!

Он небрежно махнул рукой, отсылая палача. Тот что-то почтительно промычал и быстро ретировался. Сэр Джеффри Перси присел на чистую скамью, брезгливо поддернув расшитое серебряной нитью черное шелковое блио[54].

— Как же ты сплоховал, мой любезный друг? — задумчиво спросил он, оглядывая наемника с плохо скрываемым презрением.

— Эта девчонка оказалась хитрее, чем все ведьмы Шотландии, вместе взятые! — пробурчал Ноллис, вытирая кровь с разбитого подбородка.

Они разговаривали спокойно, словно ничего и не случилось. А что, обычное дело — слуга провинился, и господин немного вспылил... Но Джон чувствовал в глубине души, что что-то в нем рьяно сопротивляется такому положению вещей. Может, дело в том, что за эти полгода он привык к свободе, привык к тому, что ему подчиняются, а не он. Привык быть сам себе хозяином, вот что. Наемник сплюнул кровавой тягучей слюной на пол, и молодой граф недовольно поморщился.

— Ты опять упустил ее, — мрачно проговорил он, вертя толстую золотую цепь на шее.

— Не я один, — так же мрачно заметил Ноллис. — Черный Дуглас тоже уехал несолоно хлебавши. Любо-дорого было посмотреть на его перекошенную физиономию.

— Замолчи! — крикнул граф.

Джон равнодушно пожал плечами — мол, я-то что, могу и помолчать. Сэр Джеффри вскочил и стал нервно ходить из угла в угол. Когда он узнал о том, что Уильям Дуглас тоже ищет наследницу, то просто рассвирепел. Носился по конюшне, сшибая все, что попадалось под руку, и ругаясь на чем свет стоит. Впрочем, Ноллис его понимал. Когда за дело берется Дуглас, то тут уж не до смеха.

— Дьявол, — прошипел граф.

Его холеное лицо исказила гримаса ненависти.

— Дьявол, как это все меняет. Откуда он узнал обо всем, этот чертов Дуглас!..

Он задумался. Дело плохо. Его хваленый слуга все испортил, упустив девчонку в самом начале, и теперь она жива и на свободе. Ему даже подумать было страшно, что случится, если сэр Уильям Лидденсдейлский захватит законную наследницу Нортумберленда. Мало того что его графство может оказаться весьма урезанным, разразится еще и страшный скандал. Если их рыцарственный государь узнает о том, как именно младший Перси стал графом... Это может очень плохо кончиться. Джеффри вытер пот, мгновенно выступивший на лбу. Он постарался успокоиться и рассуждать логично.

У него есть неоспоримое преимущество перед Черным рыцарем Шотландии. Преимущество во времени и месте. Эрика, кажется, собирается достичь двора английского короля? Который, правда, сейчас во Франции... М-да. Но графу Перси гораздо легче будет перехватить ее в ставке его величества, чем графу Дугласу.

— Это война, — задумчиво промолвил он, глядя в пространство.

Война... Как странно — чтобы предотвратить свою войну, он вынужден ехать на чужую.

— Я бы легко мог повесить тебя, Джон, но ты мне нужен живым, — ласково сказал он. — Даю тебе последний шанс исполнить то, что ты должен был сделать. Но на этот раз я сам прослежу, чтобы все было сделано как нужно.

Граф с досадой отряхнул со своего роскошного блио приставшие соломинки. Впредь будет ему наука. Если хочешь, чтобы что-то было сделано хорошо, делай это сам.

Глава 17

Дверь в маленькую комнатку была приоткрыта, и оттуда доносился радостный детский смех. Странно было слышать его здесь, посреди военного лагеря. Прямо у двери на складных козлах стоял маленький стол, за которым сидели двое мальчишек и что-то азартно бросали на стол.

— Я опять выиграл! — заявил белобрысый худощавый паренек с лицом, сплошь усыпанным крупными веснушками.

— Нет, Оуэн, ты опять сжульничал! — звонко возразил его партнер и шлепнул того по руке.

Второй мальчишка сидел спиной к двери, поэтому было трудно разглядеть его лицо. Одет он был в зеленую котту[55]с длинными рукавами, штаны и легкий кожаный гамбезон, которые ему были явно великоваты. На голове у него красовалась зеленая щегольская шапочка, украшенная перышком совы, из- под которой небрежно выбивались длинные золотисто-рыжие пряди волос.

— Так нечестно, — разочарованно протянул Оуэн, откидываясь на скамье и сгребая три белые кости в специальный деревянный стаканчик. — Все-таки я выиграл. Ты же знаешь, в этой игре нельзя сжульничать!

— Но у тебя это псьчему-то отлично получается, — язвительно ответил его собеседник, вставая из-за стола и с хрустом потягиваясь.

Он повернулся к выходу, и сразу стало понятно, что это девушка в мужском костюме. Нежное лицо, слегка загоревшее и обветренное на летнем солнце, милые конопушки на задорно вздернутом носу, высокие скулы, огромные светло-зеленые глаза. Широко расставленные, с неким бесовским огоньком внутри, они смотрели на мир весело и твердо, но в то же время слегка загадочно, словно хранили в своей глубине какую-то тайну. Уже не девочка, но еще не взрослая женщина, она находилась в том самом возрасте, когда юных прелестниц принято сравнивать с только что распустившимся розовым бутоном. Однако в данном случае более уместно было бы сравнение с диким шиповником, на котором больше острых шипов, чем лепестков.