Дворцовые тайны - Юна-Мари Паркер

Селия тяжело опустилась на стул. Руки у нее дрожали.

— Не понимаю… — пробормотала она, глядя на фотографию, на которой был запечатлен молодой Эрнст фон Шмидт в нацистской форме со свастикой на нагрудном кармане.

Герцог Эдинбургский и принц Чарльз молчали, а Хьюго со сосредоточенным видом читал статью. Сегодняшнее утро, когда Селия только еще проснулась и услышала звуки волынки под окном, казалось, отступило на тысячу лет в прошлое.

— Что все это значит, Хьюго?

Она подняла глаза на мужа. В выражении его лица было что-то такое, что ее насторожило.

— Хьюго? Что это?

Он стоял рядом с ней, глядел на Селию и молчал. В голове его проносились тысячи разных мыслей. Когда она дважды обратилась к нему с вопросом, он уже открыл было рот, чтобы ответить, но так ничего и не произнес, словно ему было больно облекать свои мысли в слова. Принц Чарльз и герцог Эдинбургский тоже теперь смотрели на него, ожидая, что он скажет.

Перехватив их взгляды, Селия вдруг испугалась.

— Ты же не веришь во все это, правда? — проговорила она. — Ты ведь не веришь, что мой отец был нацистом? Это какая-то страшная ошибка… Но почему она стала возможна? То, что тут написано… это не про моего отца. Я не верю!

В поисках поддержки она обернулась на герцога Эдинбургского и принца Чарльза, но те стояли с каменными лицами, и не было никакой возможности разгадать их мысли. Только у Хьюго был открыто удрученный вид. Он стоял с поникшей головой, вяло опустив вдоль туловища руки. Наконец он заговорил, тихо и печально:

— Мне кажется, следует согласиться с тем, что, хотя тут многое и преувеличено, доля правды во всем этом, безусловно, присутствует.

— Что?! — Селия поднялась со стула. — Правда?! Какая же это правда?! Это жестокая и грязная фальсификация! Неужели ты не видишь?!

Хьюго обнял Селию за плечи и повернулся к герцогу Эдинбургскому и принцу Чарльзу.

— Вы извините нас, джентльмены? — обратился он к ним.

Отец и сын вздохнули с видимым облегчением.

— Конечно, — торопливо сказал герцог. — Мы не будем вам мешать. Увидимся позже.

— В случае чего тут же обращайтесь ко мне, — добавил принц Чарльз. Он кивнул в сторону телефонного аппарата. — Вам, может быть, захочется связаться с родителями в Ирландии, Селия. Звоните, не стесняйтесь — Он участливо улыбнулся ей.

— Да. Благодарю нас, сэр.

Когда они скрылись за дверью, Селия вдруг поняла, что никто из них открыто не опротестовал того, что было написано в статье. Скорее они, как и Хьюго, сочли, что все написанное правда.

Она обернулась к Хьюго:

— Как ты можешь верить в то, что папа был нацистом, как?! Что он разыскивается за военные преступления?.. О, Хьюго, неужели ты не видишь, что все это просто смешно? Это ложь, ложь! А как тебе понравится вот это, к примеру… — Она выхватила у него из рук газету. — Они пишут, что папина коллекция живописи и мебели является частью награбленного в оккупированных странах! Но это же бред! Папе все досталось по наследству от его семьи, он сам мне говорил! Смиты были богатыми землевладельцами… — Она умолкла.

— В том случае, если он Смит, а не фон Шмидт, — негромко заметил Хьюго. Ему было мучительно причинять Селии боль, но он знал, что правде нужно взглянуть в глаза. — Кто он по происхождению? Австрияк?

Она странно посмотрела на мужа.

— Он родился в Миттенвальде, в альпийской Баварии, но приехал в Англию еще ребенком вместе со своими родителями почти восемьдесят лет назад!

— Тебе это доподлинно известно?

Глаза Селии подозрительно сузились.

— На что ты намекаешь?

— Ты когда-нибудь всерьез задавалась вопросом, дорогая, откуда у него такая роскошная коллекция предметов искусства? И почему он живет в полном затворничестве в Килфраш? Почему никому и никогда не показывал свои бесценные сокровища?

— Повторяю: коллекция досталась ему по наследству. От родителей. Почему ты сомневаешься? А живут они с матерью тихо, потому что так привыкли, потому что им так нравится. Что же до того, что он прячет от людей свои сокровища… Ты ведь отлично знаешь, что отец не может себе позволить оформить на них страховку. Поэтому неудивительно, что он боится за картины и мебель. И вообще, я не пойму, что ты пытаешься доказать?

Селия была охвачена одновременно возмущением и страхом. В комнате повисла долгая пауза. Хьюго далеко не сразу решился прервать ее. Он тщательно взвешивал в голове все доводы «за» и «против», гадая, в какие слова ему облечь свои мысли. Наконец со вздохом проговорил:

— Я председатель аукциона «Гамильтоне», однако прекрасно отдаю себе отчет в том, что не являюсь большим знатоком живописи и антиквариата. Мне дали эту должность за мой титул. Платят приличное жалованье и не ждут от меня трудового рвения. Но за последние годы я многое узнал и это дает мне право судить о происхождении некоторых вещей из обширной коллекции твоего отца. Они исчезли из стран Центральной Европы сразу после окончания второй мировой войны.

Селия непонимающе взглянула на него:

— Что?..

— Не так давно мне попалась на глаза одна бумага, написанная человеком, пытавшимся проследить судьбу кое-каких вещиц, исчезнувших после войны. Речь шла как раз о предметах искусства и антиквариате, следы которых терялись в 1945 году. Кое-что, разумеется, было погублено во время боевых действий, другие вещи всплывают сейчас в России, их в свое время конфисковали из стран, освобожденных от немцев, советские войска. Включая полотна Эль Греко, Гойи, Сезанна, Моне и Ренуара. Но в документе упоминались и другие картины.

Хьюго сделал паузу, давая жене время на осмысление сказанного. Селия сидела, нервно сцепив на коленях руки, и чувствовала, как у нее сердце разрывается на части. Она знала, к чему клонит Хьюго, но в душе теплилась безумная отчаянная надежда на то, что это какое-то страшное недоразумение, поэтому она молчала и не прерывала мужа.

Хьюго продолжил:

— Речь, в частности, шла о «Натюрморте с цветами» Эрнста Штувена, «Портрете девушки в шляпе» Ренуара, «Гавани в Ла-Рошели» работы Коро и полотне Утрилло. Автор документа высказал предположение, что эти картины, а также антикварная мебель и другие предметы искусства были выкрадены из Европы нацистскими офицерами к моменту окончания войны и переправлены в неизвестное место, скорее всего через Испанию, которая в то время была идеальным перевалочным пунктом.

— Через Испанию… — эхом отозвалась Селия.

Пелена спала. Ей тут же вспомнился маленький островок Валенсия, отстоящий всего на пятнадцать миль от Килфраш и соединенный с побережьем мостом. В течение целого ряда веков испанские рыбаки бросали свои якоря в гавани Валенсии и вплоть до самого недавнего времени на острове работал паб, принимающий песеты. Эта хорошо известная и старая морская дорога, связывавшая Испанию с Ирландией, действительно представлялась самой вероятной для переправки награбленного нацистами добра.