Демон ветра - Роман Глушков

– Неужто тоже ветер? – недоверчиво спросил Луис, после чего с уверенностью заключил: – Но ведь нет в природе такого ветра, который поднимет в воздух столько тонн железа…

– …Если только не вызвать этот ветер искусственным путем, – закончил старшина общины. – Очень мощными вентиляторами – или как там они у русских называются? – подвешенными на самой машине и толкающими ее вперед со страшной силой. Тот же принцип движения, что и у моторных лодок, только в сотни раз мощнее.

Луис вспомнил фотографии огромных стальных птиц в книге о стране предков. На одной из фотографий птица стояла на земле и вокруг нее суетились люди, по сравнению с летающей машиной – просто букашки. На второй фотографии стальное чудовище летело над облаками – потрясающая воображение картина, одна из любимых фотографий Луиса Морильо. Под крыльями механического существа имелись большие цилиндры, наверняка те самые двигатели, о которых толковал Лоренцо.

– Я, кажется, понял! – воскликнул Луис. – Крылья у стальных птиц! Это же большая плоскость, изменяя наклон которой они взлетают! Отталкиваются мощными вентиляторами и взлетают!

– В самую точку, дружище, – кивнул Гонелли. – Страшно вообразить, сколько бензина жрут эти твари. Но в отличие от нас русские, на свое счастье, просто сидят на нефтяных залежах. Так летали по воздуху Древние. А нам остались лишь воспоминания, да вот эти игры…

И старшина Барселонской Особой указал на паривший в небе бумажный квадрат. Несколько минут оба искателя молча следили за радостной возней ребятишек, совершенно не задающихся тонкостями природных законов, по которым их любимая игрушка проявляет столь удивительные свойства.

– Ты сказал, что в хвосте у змея засыпана горсть песка, – встрепенулся Луис, выходя из раздумий. – Это же груз порядка полукилограмма! Да еще полсотни метров нити! А если, предположим, я захочу поднять в воздух груз весом с мешок муки. Какой тогда должна быть сила ветра и размеры воздушного змея?

– Э-э-э, кажется, я догадываюсь, на что ты намекаешь, – ехидно прищурился Лоренцо. – Мне тоже в молодости приходила в голову подобная сумасшедшая идея. Полетать захотелось, да? Не отпирайся – так и есть! Нет, теоретически такая задумка выполнима: хорошая подъемная плоскость при сильном ветре и точных расчетах угла наклона способна оторвать от земли ребенка или небольшого взрослого человека вроде тебя. Однако подобные цирковые номера точно не доведут до хорошего.

– Но неужели никто никогда не пробовал проделать такой трюк? – недоуменно вскинул брови Луис. – Даже циркачи?

– Почему же? Пробовал один ненормальный… – Лоренцо зевнул. Похоже, беседа с дотошным юношей снова начинала ему надоедать. – Я в те годы еще ребенком был, поэтому историю эту позднее услыхал… Служил в Будапештской Транспортной Академии дьякон… имени его, к сожалению, не помню. Сварганил он себе как-то пару огромных тряпичных крыльев и решил, что самого Всевышнего перехитрил. Залез на крышу здания и прыгнул. Благо здание не очень высоким оказалось, и дьякон не то в стог, не то в кучу навоза приземлился… Короче, легко отделался: пара переломов, и все…

– А в чем причина неудачи? – возбужденно перебил старшину Луис. – Слабый ветер или маленькие крылья?

– Доподлинно не знаю, дружище. Но думаю, что совокупность всех этих факторов, а также множество других. Но это еще не конец истории. Потерпев поражение, дьякон не упал духом – смелый был человек, надо отдать ему должное. Учтя ошибки первого испытания, он сделал вторую летающую конструкцию. Теперь он настолько верил в успех, что сразу же вскарабкался на самую высокую колокольню в городе… Разумеется, его снова ожидало фиаско. Однако поговаривали, будто ему удалось-таки перелететь через городскую площадь и упасть не на мостовую, а на крышу местного епископата. Дьякон наверняка в рубашке родился – остаться в живых после двух таких грандиозных падений… Я вот как-то на раскопках с верхотуры навернулся, и с тех пор стараюсь больше судьбу не искушать.

– А что дальше? – не вытерпел Луис. – Не поверю, что этот отважный человек отказался от своей затеи! Не бывает такого!

– Наивный юноша… – с усталым раздражением бросил Лоренцо. – Забыл, где живешь и что бывает с теми, кто посмел приравнять себя к божьим ангелам? Дьякон, может, и не отказался бы, да вот только после падения на крышу епископата никто его больше в глаза не видел. Надо думать, допрыгался наш дьякон до собственного Очищения… Так что мой тебе совет: ходи по земле – это надежней и безопасней. Во всех смыслах…

С того памятного разговора прошло несколько лет. Луис Морильо стал называть себя Сото и начал исповедовать свои странные, по мнению Лоренцо, принципы. Он частенько мысленно возвращался к той беседе, особенно когда вновь видел над поселком паривший на ветру воздушный змей. Судьба несчастного экспериментатора из Будапешта вызывала у Сото сочувствие, но дьякон казался ему настоящим героем, пожертвовавшим собственной жизнью ради смелых идей. Мара верил, что инквизиционное дознание не заставило храбреца отречься от своих убеждений и признать их посягательством на незыблемые божественные законы. Представить, как звучало вынесенное отступнику обвинение, было несложно: «Люди – не ангелы. Им не дано летать. Попытка человека объявить себя ангелом подобна попытке Сатаны объявить себя равным Господу…» Каждого святоевропейца, и Луиса Морильо в том числе, убеждали с малых лет, что способностью к полетам обладает лишь бессмертная душа. Забывшему этот постулат дьякону-отступнику напомнили о нем весьма убедительным способом – посредством Очищения заставили его грешную душу проделать то, к чему оказалось неспособно его тело…

Сото Мара всегда старался учиться не на своих, а на чужих ошибках. Такое нередко удавалось, но только в тех случаях, если у молодого искателя имелся под рукой совет Учителя или руководство в виде мудрой книги. А лучше, когда то и другое сразу. В увлечении Сото физическими опытами по преодолению земного притяжения случилось противоречие: Учитель всячески отговаривал его от опасной затеи, однако литературный источник, обнаруженный любознательным юношей в книжном складе общины, доказывал обратное: чему бы ни учили малограмотную паству всезнающие проповедники, при желании человек способен совершить такое, от чего всячески ограждал его всемогущий Господь.

Обнаруженную книгу нельзя было назвать мудрой. Точнее сказать, было бы вообще несправедливо причислять ее к книгам: тоненькая брошюрка из восьми листков, написанная на неизвестном языке; Сото предположил, что на скандинавском. Увлеченный поисками литературы, посвященной стране и обычаям предков, юноша отшвыривал подобные книжонки, даже не листая. Разбирая очередную поступившую на склад партию находок, он поначалу отбросил и эту потрепанную книжицу. Но когда Мара отправлял в общую кучу следующую ненужную книгу, взгляд его невольно упал на тыльную сторону обложки уже неинтересной ему брошюрки.

Никаких подписей и комментариев – только большая, во всю обложку, фотография. При мимолетном взгляде на фотографию можно было подумать, что на ней запечатлена парящая на фоне гор крупная летучая мышь с тонкими кожистыми крыльями. Только крылья у нее были почему-то разрисованы разноцветными красками и покрыты яркими надписями. При внимательном рассмотрении все же становилось очевидно, что на фотографии не подвергнутое надругательству животное, а обычный человек, уцепившийся за хитроумный каркас из тонких трубок и растяжек, туго обтянутых поверх тканью. Находившийся в свободном полете смельчак и его аппарат сразу же вызвали у Мара ассоциацию с бесстрашным дьяконом и его искусственными крыльями, о которых рассказывал Лоренцо.

Человек летел на небольшой высоте – внизу под ним отчетливо виднелись зеленые поля, невысокий кустарник и миниатюрные одноэтажные домики. Двигателей летательный аппарат не имел, так что нетрудно было сообразить – в воздухе он держался лишь за счет силы ветра. Сото живо заинтересовало то, каким образом человек управлял своим аппаратом: тело летуна было подвешено в неудобном положении под крыльями, а руки держались за специальную планку. Познаний юноши хватило, чтобы сделать вывод: нужный наклон подъемной плоскости в подобного рода конструкции обеспечивается не механизмом, а непосредственно усилиями человека.

Изображенный на фотографии аппарат – вскоре Сото обозвал его Летягой – выглядел элементарным. Поднаторевший к тому времени в кое-каких ремеслах юноша решил, что без труда смастерит нечто похожее. Он аккуратно вырезал фотографию из брошюры и собрался было показать ее Лоренцо, однако в последний момент передумал посвящать старшину в свои планы. Мара не забыл настоятельные предостережения Учителя и обоснованно предположил, что старшина не потерпит у себя в общине такую сомнительную деятельность, за которую искателя могут привлечь к ответственности. А пусть и одобрит, общинники наверняка замучают новоявленного естествоиспытателя издевками и шутками, коих станет еще больше, если испытания вдруг провалятся. Быть в центре всеобщего внимания Сото Мара не любил, насмешки над собой и вовсе не терпел, но считать эти неприятности поводом для отказа от затеи не собирался. Тем более новая затея его действительно увлекла, а такое случалось нечасто.