Жертвы времени (СИ) - Евгения Федорова

Маг сорвался с места. Я бросился следом за ним, но тут же отстал, налетев на перекрестке на телегу, перегородившую дорогу, которую Мастер с легкостью перемахнул, взвившись на невозможную для человека высоту. Когда я, наконец, добрался до конюшни, он проскакал мимо на своем вороном без седла и узды. Я рванулся к стойлу Алрена, распахнул загон…

Ноги подкосились. Я подполз, не обращая внимания на кровь под пальцами, к телу лошади и сел подле нее. Руки дрожали, когда я приподнял голову коня, белая шея которого была рассечена, и положил ее себе на колени.

Жеребец был еще жив. Его мягкие ноздри широко раздувались, втягивая такой нужный сейчас воздух. Не отдавая себя отчета в том, что делаю, я гладил его щеку, пытаясь как-то успокоить и облегчить конские муки. Веки жеребца затрепетали, он прикрыл глаза, судорожно дернув задней ногой. Кровь из раны на шее медленно останавливалась.

Застучали по каменному полу копыта двух лошадей.

— Мастер! — в отчаянии крикнул я.

На секунду все стихло, конь в соседнем стойле испуганно фыркнул — запах крови пугал его. Маг подошел и заглянул в загон, хотя и так все было ясно: лужа крови уже растеклась по проходу между денниками.

— Помоги ему — вон стоят вилы, — эти слова Мастера прогремели, будто приговор. — Как закончишь, вернись к себе, твоя рука все еще кровит.

Он повернулся и ушел из поля моей видимости, заскрежетали задвижки, я слышал, как маг ставил в стойло своего жеребца и расседлывал коня Дона.

— Как он? — спросил я, облокачиваясь спиной о стену.

— Отдохнет немного, поспит и все будет нормально. Его рана не физическая.

Мастер снова заглянул ко мне.

— Брось, коня тебе не вытянуть и в том нет необходимости. Вставай и пошли. Если не можешь избавить животное от ненужных страданий, позови Ронда или кого-то из конюхов. Они сделают все быстро. Это всего лишь лошадь, мы подберем тебе другую.

— Не надо никого звать, ты иди…

Является ли смерть избавлением, или она страшнее жизни? Могу ли я взять на себя такой груз? Коню не помочь. Крови так много, ею залито все вокруг, удивительно, что животное протянуло столь долго. Это всего лишь лошадь…

Свет вокруг медленно блек, солнце за пределами конюшни садилось, а я все сидел и гладил мягкую теплую щеку. Не в силах сделать что либо, я мог просто быть рядом.

Усталость, владевшая мной, была непостижимой, усталость разума и усталость тела. Я то задремывал, то просыпался, спохватываясь и стыдясь этой слабости. Когда я в очередной раз приоткрыл глаза, в конюшне было совсем темно. Странно, почему конюхи не пришли напоить лошадей…

Моя рука больше не чувствовала бьющейся жилки. С замиранием сердца я согнулся и приложил ухо к шее животного.

Почему я так привязался к нему? Это же всего лишь лошадь!

Что-то булькнуло у него в груди. Я положил испачканные в запекшейся крови пальцы на страшную рану. Конь вздрогнул. Он дышал настолько редко и неглубоко, что округлые бока почти не двигались.

Следующий раз я очнулся от движения. Конь подо моими руками пытался пошевелиться.

Я снял его голову со своих колен и медленно встал. Тело болело, от пораненного плеча расползался неприятный жар. Рану надо было срочно промыть, пусть и несерьезная, но в нее попали грязь и пот, от чего рука горела огнем. Кровь запеклась, сделав неаккуратную повязку заскорузлой и угловатой.

Я вышел из конюшни, набрал воды и вернулся обратно. Не было никакой уверенности, что конь сможет пить, но, почуяв воду, он раздул ноздри и немного приподнял голову. Потом мы с ним долго пили. Я поддерживал его голову, а конь медленно с усилием всасывал в себя влагу. От глотательных движений кровь вновь начала сочится из шеи. Я не выдержал, ругаясь в голос сорвал повязку и, сняв рубашку, порвал ее на полосы. Связав их, скатал валик и притянул к шее жеребца. Конь терпеливо все сносил. Закончив, я сел у стойла, туда, где пол был чистым. Внезапно обнаружил, что спина стянута ледяной коркой. Придется уйти.

— Ты прости меня, Алрен, — тихо пробормотал я и потянулся к коню, но больше его не касался. — Слишком много крови сегодня, правда, дружище? Ты держись, я еще приду.

Я встал. Преступлением было бросить его здесь, ведь в любой момент мог прийти Ронд. Вряд ли конюх будет столь сентиментален, он без заминки воспользуется вилами, чтобы успокоить несчастное животное.

Принеся из дальней части немного соломы, я набросал ее поверх крови, не очень надеясь, что это поможет скрыть следы, а потом, прикрыв за собой денник, вышел из конюшни.

Глава 12. Библиотека

Не хватило всего нескольких ступеней. Силы оставили меня, и я опустился на камни, с отчаянием думая, что еще немного, и мог бы прилечь на кровать. Холод сковал мышцы, поглотил меня всего целиком, но я уже не отдавал себе в этом отчета.

Неяркий дрожащий свет скользнул по камням — выше по лестнице слабо разгорелся неровный огонек. Я повернулся, не отрывая плеча от стены: это опора была мне необходима, чтобы не упасть. Выше на пять ступеней стоял Мастер со свечой в руке.

— И все это время конь был жив? — спросил он недоверчиво.

— Когда я уходил, он все еще был жив…

— Что за странные силы способен ты будить, Демиан? — зловеще спросил маг, спускаясь ко мне и присаживаясь рядом. Его горячая ладонь легла между моими лопатками. — На что ты опять похож? Я снова не вижу тебя.

Я облокотил голову о стену, может, уснул ненадолго…

— Спать собираешься здесь?

Я вздрогнул, посмотрел на оплывающую свечу. Да, прошло какое-то время.

— Кому понадобилось убивать ни в чем неповинное животное? — спросил я, поднимаясь с помощью Мастера на ноги. Маг не ответил. Он довел меня до кровати и оставил, вернувшись, чтобы закрыть дверь. Я разделся до нога, опустился на одеяло и уснул…

Горел камин, маг что-то напевал себе под нос. Окно было открыто, прохлада ночи вливалась в комнату.

— Все еще не ушел? — хрипло спросил я.

— Осень крадется, — ни с того ни с сего обронил Мастер, отодвигаясь вместе с креслом. Глубоко зевнув, я поднялся, надел чистые брюки и подсел к огню. Было очевидно, что маг не уйдет, пока не получит от меня все исчерпывающие ответы.

Мастер снял с крюка пышущий жаром чайник, как всегда не озаботившись тем, чтобы защитить руки. Пламя не причиняло ему никакого вреда, хотя казалось мне самой разрушительной из всех возможных стихий. Оно плавило железо и камень, пожирало дерево, но не могло навредить магу.

На столе стояла большая миска, в которую Мастер плеснул кипятку, рядом лежал свернутый кусок чистой ткани.