Саладин. Султан Юсуф и его крестоносцы - Сергей Анатольевич Смирнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Даже мудрый катиб не смог догадаться, откуда возьмется такая выгода, и тогда султан открыл ему глаза, сказав:
- Вот увидишь, Имад, теперь сам пророк Иса отвернется от франков и не станет выгораживать их перед Всемилостивым и Всемогущим Аллахом.
Вновь обосновавшись в Сирии, султан стал призывать всех правителей, эмиров и принцев, подвластных Зенгидам, перейти под его власть. Он пообещал им, что, если они исполнят его волю и помогут султану в войне против неверных, то он признает их вечные права на владения и сам немедля, со всем своим войском придет на помощь к любому из них по первой же просьбе. Как только между сторонниками Зенгидов начался разброд, султан двинулся на север и захватил город Синджар.
Благоприятные обстоятельства сложились в священный месяц рамадан, когда по законам Ислама вести войну запрещено. Катиб аль-Исфахани и многие советники султана высказывали свои опасения по этому поводу, однако султан ответил им так:
- Если я теперь поступаю против воли Всемогущего Аллаха, то Он не отдаст мне Синджара.
Наконец дошла очередь и до Халеба.
Султан вновь подошел к стенам города в конце месяца мухаррама 579-го хиджры, то есть в мае 1183-го христианского года, и напомнил Имад ад-Дину, потомку Зенги, что еще недавно тот вместе со своим братом пытался заключить против него тайный союз с франками. Действительно, одно из писем к королю франков было перехвачено людьми султана. Султан пообещал, что в ближайшее время это письмо окажется перед глазами багдадского халифа.
Имад ад-Дин заколебался, однако горожане, надо отдать должное их стойкости, остались верны присяге покойному сыну великого атабека Нур ад-Дина и решили защищать свой город до последнего вздоха. Осада началась
Минуло меньше года со дня внезапной кончины доблестного Фарукшаха, правившего Дамаском, и вот под стенами Халеба род султана постигло новое несчастье. Стрела, пущенная с городской стены, нанесла смертельную рану одному из братьев Салах ад-Дина, двадцатилетнему Тадж аль-Малюку.
Узнав об этом, Зенгид дрогнул и направил тайного посла к султану. Тот был немало удивлен предложенным договором. Имад ад-Дин обещал, что отдаст Халеб и будет готов под началом султана воевать против неверных в том случае, если Салах ад-Дин вернет ему родной Синджар и еще несколько окрестных селений.
- Вот теперь и вправду за горсть медных дирхемов мы можем получить целый мешок золотых динаров, - признал катиб аль-Исфахани.
Приближенные Зенгида открыли ночью северные и южные врата, и войско султана вступило в город. Жители были застигнуты врасплох и все разом оцепенели. Никто не мечтал дожить до утренней зари, однако уже на рассвете султан велел начать торг на рынке и через своих глашатаев громогласно объявил на площадях и перекрестках, что все горожане освобождаются от присяги, данной покойному ас-Салиху и могут не беспокоиться ни за свои жизни, ни за свое имущество. С опаской выглянув из своих жилищ, жители Халеба увидели над бывшим дворцом великого атабека три желтых знамени султана и одно, на стороне Мекки, черное, аббасидское.
Султан ненадолго задержался в Халебе. Он передал город в "управление" своему десятилетнему сыну аль-Захиру, вернулся в Дамаск и стал выжидать.
Для нападения на Мосул нужен был значительный повод, иначе не трудно было лишиться благорасположения багдадского халифа, который уже присылал письма Зенгидам и султану с призывом о вечном примирении. И такой повод появился, хотя пришлось дожидаться его целых два года. Изз ад-Дин долго не решался на враждебные действия, но наконец осмелел и попытался захватить один из некогда подвластных ему городов - Ирбиль. Нынешний правитель Ирбиля подчинялся султану, и, разумеется, он сразу попросил своего покровителя о помощи.
Султан немедля вызвал в Дамаск своего брата аль-Адиля, до того дня управлявшего Египтом вместе с аль-Фадилем. Теперь он поручил аль-Адилю, спокойному и рассудительному, каким был их отец Айюб, управлять Сирией. Египет он вновь оставил на аль-Фадиля, а сам во главе войска двинулся на Мосул.
Надо сказать, что Мосул был еще более грозен и неприступен, чем Халеб. Султан рассчитывал сломить сопротивление Зенгида скорее измором, нежели таранами, метательными машинами и подкопами. Втайне он надеялся, что Изз ад-Дин в конце концов дрогнет, как и его брат. В сердцах у всех Зенгидов была натянута какая-то слабая жилка, способная порваться при появлении врага.
Однажды, на исходе первого месяца стояния под Мосулом, катиб аль-Исфахани явился в шатер к султану и молча поклонился ему.
- Имад, у тебя такой вид, будто ты очень торопился и поспел ко мне раньше самого Асраила, - с улыбкой проговорил султан, сдерживая, однако, тревогу и с подозрением глядя на свиток, который катиб держал в руках, словно убитую змею.
- Малик, я принес письмо от аль-Фадиля, - мрачно ответил катиб.
- Кому письмо? Мне или тебе? - с этим вопросом султан указал на сломанную печать свитка.
- Письмо направлено тебе, малик, но аль-Фадиль приложил к нему другое, вовсе без печати, - сообщил ал-Исфахани. - И оно было направлено мне. Аль-Фадиль просил меня прочесть послание к повелителю Египта и Сирии, а потом решить, отдавать его тебе, малик, или не отдавать.
Сам не зная почему, султан облегченно вздохнул.
Аль-Фадиль всегда знал подходы ко двору, - заметил он. - А то разве он сумел бы уберечь голову при Фатимиде... Так что же ты решил, Имад?
- Вот письмо, малик, - только и сказал катиб, протягивая свиток повелителю.
- Со сломанной печатью... - проговорил султан, и рука катиба дрогнула. - Что ж... Вы оба не даете мне повода усомниться в вашей преданности. Прочти мне письмо, Имад.
Аль-Исфахани развернул свиток перед своими глазами, и несколько мгновений султану казалось, то ли катибу не хватает в шатре света, то ли он вдруг разучился читать.
Наконец катиб кашлянул и стал читать негромким и неровным голосом.
Вот какие дерзкие слова написал аль-Фадиль, всегда осторожный и предусмотрительный:
" Во имя