Рыцарь зимы - Ричард Арджент

– Вас не трудно было повести за собой, Джозеф, сын пекаря. Тебя и твоих дружков-крестьян.

– Ну, мы-то с тех пор уже успели понять, что ошибались. Эндрю – великий воин. Тебе следовало бы гордиться тем, что он родом из нашей деревни, как и говорит добрый монах. О нем поют менестрели и в Челмсфорде, и в Лондоне. Нет смысла цепляться за старую вражду, Гарольд. Давно пора отринуть злые устремления.

Но Гарольд не мог так просто отказаться от черных мыслей о мести, которые пробуждало в его разуме одно лишь упоминание об Эндрю. Он был твердо намерен убить своего врага, даже если его потом за это повесят. День за днем сын мясника упражнялся с луком. Мысль об убийстве навязчиво завладела его сознанием. Наконец ему удалось натянуть тетиву как положено и выпустить длинную стрелу. Всего через неделю он сумел подстрелить зайца. Стрела была пущена с такой силой, что зайца пригвоздило к стволу дуба.

– Только попробуй вернуться домой, проклятый Эндрю из Крессинга, – пробормотал Гарольд, вытаскивая стрелу из тушки зайца, – и ты увидишь, какой подарочек я для тебя припас. Рыцарский титул не убережет тебя от пущенной стрелы. Как и твои доспехи. Я пришпилю тебя к дверям амбара и оставлю болтаться на радость птицам…

Роберт де Соннак провел некоторое время в Венеции, обсуждая торговые дела с местными купцами, и вдруг получил сообщение от приятеля в Константинополе, в котором говорилось о том, что его дочь находится в этом славном городе. Он был потрясен и изумлен сверх всякой меры. Как вышло, что Анжелика оказалась во многих тысячах миль от дома, в котором он ее оставил на попечении своей сестры? У благородного рыцаря было много вопросов, на которые он желал получить ответы как можно быстрее, поэтому Роберт, изрядно обеспокоенный и встревоженный, выехал из Венеции на следующий же день.

Прибыв в Константинополь, он немедленно направился к дому своего приятеля, который жил неподалеку от порта в великолепном особняке в мусульманском стиле. Там он встретился со своим другом, турецким купцом, торговавшим красками, и, умоляя простить его поспешность, выразил желание как можно быстрее увидеть свою дочь, отказавшись прежде выпить чаю с хозяином. Тот ответил, что не усматривает в этом никакого оскорбления и подождет, пока отец и его дитя не встретятся. Обменяться приветствиями и благодарностями в соответствии с обычаями обеих культур и верований можно будет позже.

Роберта провели в комнату, дверь в которую находилась на противоположной стороне внутреннего дворика, украшенного фонтанами, миртовыми деревцами и бассейнами. Там он и нашел свою дочь – с коротко обрезанными волосами, рано повзрослевшим лицом, осанкой слишком решительной и не подобающей юной девице, в простом белом наряде, но по-прежнему прелестную. Он видел, что Анжелика осталась прямолинейной и решительной особой, с которой он не так давно простился, но в ее глазах появилось новое, взрослое выражение. Роберт заключил дочь в объятия, радостно шепча ей на ухо:

– Слава богу, ты в безопасности.

Это заявление красноречиво свидетельствовало о его привязанности к дочери, поскольку большинство отцов первым делом принялись бы выяснять, сохранила ли девица невинность.

Отстранив непослушную дочь, Роберт снова вгляделся в ее черты:

– Ты переменилась, дитя мое. Ты цела? Здорова?

Анжелика неожиданно разразилась слезами и снова прижалась к отцу, а затем вытерла щеки рукой и произнесла:

– Как я рада видеть тебя, отец! – Она улыбнулась, и ее глаза засияли. – Отец мой, в твоем присутствии я сразу чувствую себя в безопасности. Ты так силен и храбр! Мне кажется, ты никогда не знал страха!

Сэр Роберт улыбнулся в ответ:

– Я испытывал страх, дитя, много раз – но ты даже представить себе не можешь, как я рад видеть тебя, Анжелика. Когда я получил эту записку… – Его лицо тут же посуровело. – Анжелика, скажи, что ты делаешь здесь? Ты приехала по морю? По суше? И где твоя тетя? Где мои слуги? И лакеи? Не говори мне, что ты здесь одна, без их забот и внимания! И что ты сотворила со своими прекрасными волосами?

– Нам лучше присесть, отец, потому что это долгая история.

Как только они устроились удобнее, хотя у Роберта по-прежнему было тревожно на душе, Анжелика начала рассказывать:

– Прежде всего должна тебе сказать, что милостью Божьей Матери Девы Марии я цела и невредима, хотя мне пришлось пережить множество приключений и не раз я была на волосок от смерти…

Услышав это, Роберт резко выдохнул, но не стал прерывать повествование дочери, позволяя ей спокойно рассказать о своем путешествии и невзгодах.

– И такая удача объясняется в первую очередь тем, что мне пришлось переодеться мальчиком…

Пока Анжелика спокойно и хладнокровно описывала свои приключения, Роберт почувствовал, как в его душе нарастает изумление, вызванное удивительными событиями, в которых его дочь принимала участие, а вместе с ним и обжигающий гнев. К тому времени, как она закончила свой рассказ, он внутренне кипел от ярости, хотя, по своему обыкновению, ничем не выдал своих чувств. Если бы его племянничек в этот миг был поблизости, он тут же лишился бы головы, снесенной одним ударом рыцарского меча. В любом случае мальчишка должен был умереть, и Роберт горячо молил Бога лишь об одном – чтобы мерзавца сразила рука оскорбленного отца. Ничуть не меньше он был зол и на свою сестру и всерьез задумался, сможет ли он сдержать себя и не расправиться заодно и с ней. Его дочь, его несравненная Анжелика, пережила страшное испытание и лишь милостью Божьей осталась цела и невредима. За преступлением должно последовать возмездие. Роберт твердо решил расправиться с обидчиками. Такое вопиющее нарушение всех правил и приличий, наглое вторжение в его семью и дом нельзя оставить без наказания. Их ожидали кровавые времена, если все случится согласно его воле.

– Что ж, дочь моя, – произнес рыцарь, – нам следует вернуться домой. Я сейчас вернусь к своему другу, хозяину дома, и поблагодарю его за помощь и гостеприимство… Кстати, как ты очутилась здесь?

– Ты забываешь, отец, – с улыбкой произнесла Анжелика, – что я всегда помогала тебе с книгами и письмами. Я запомнила имя аль-Джебеля, человека с гор, когда мы производили расчеты, и то, с какой привязанностью ты говорил о нем. Когда мы прибыли в Константинополь, я еще была мальчиком и могла свободно бродить по городу. Я расспросила местных и нашла его. Твой друг принял меня в свой дом и тут же начал наводить справки о тебе, отец.

– Добрый друг, – произнес Роберт. – Настоящий друг. Я должен щедро вознаградить его.

– Если я успела хоть сколько-нибудь узнать его, то он не возьмет награды.

– Тогда он получит по крайней мере мою сердечную признательность и бесконечную благодарность. Я до конца своих дней буду у него в долгу. Но, дитя, а как же твои друзья, актеры? Нужно немедленно выслать отряд, пусть начнутся переговоры об их освобождении. Возможно, этого бедняги Тоби уже нет в живых? Ты должна быть готова к такому исходу.

– Наш хозяин уже послал своего сына к султану, но молодой человек едва не лишился головы. Султан вне себя от ярости и беспокойства. Похоже, актеры устроили побег, и, несмотря на то что многие рабы были убиты, большинство сумело удрать. Черные, должно быть, направились домой, в Африку. Только небо знает, где сейчас мои друзья, но я уверена в них, они обладают редкой волей к жизни. Надеюсь, они сейчас в безопасности.

Патрик, Тоби и Артур добрались до Константинополя, города, в котором встречались два континента. Артур к тому времени остался лишь с одним глазом – камень, пущенный каким-то мавром из пращи, лишил его второго. Однако юноши были безгранично рады оказаться в городе, которым правил христианский император. Они по-прежнему понятия не имели, почему Анжелика не прислала кого-нибудь к ним на выручку, но Патрик и Тоби со временем преисполнились уверенности в том, что она не была виновата в этом, хотя Артур по-прежнему сомневался в их правоте.

– Наверняка произошло что-то еще, и Анжелика не смогла вернуться за нами, – произнес Патрик. – Она никогда бы не бросила нас в таком отчаянном положении.

– Может, ее вообще уже нет в живых, Артур, – добавил Тоби. – Ты об этом подумал?

Но не в обычаях Артура испытывать скорбь или вину из-за события, которого, возможно, вовсе не было.

– Я в этом сомневаюсь, – упрямо произнес он. – Эта девчонка живуча как кошка. Клянусь, она и есть кошка, самая настоящая. Она заставила хозяев буквально есть у себя с руки.

– Я не желаю слышать злых слов в ее адрес, – произнес Тоби, великодушный, как всегда. – Ни единого, запомни! Мне очень жаль, что тебе нанесли такое увечье, но, если ты будешь очернять Анжелику, я подобью тебе второй глаз!

После этого предупреждения Артур благоразумно предпочитал держать язык за зубами, когда речь заходила об Анжелике.

Мессауд по-прежнему был с ними и даже присоединился к их труппе. Он многое успел повидать в жизни, был и погонщиком верблюдов, и пиратом, и надсмотрщиком за рабами, и переводчиком, и вот стал актером.