Мария — королева интриг - Жюльетта Бенцони

Во взгляде молодого человека промелькнул ужас:

— Отчего вы так жестоки? Я исполняю вашу волю, и вы знаете, как сильно я люблю вас.

— Это все слова, мой милый! Я жду от вас действий, иначе…

Больше она ничего не сказала, лишь, раскрыв висевший у пояса веер из слоновой кости, помахала им, словно желая прогнать неприятный запах, после чего повернулась спиной с огорченному поклоннику и удалилась, грациозно покачивая бедрами.

Остаток дня протекал без происшествий, но ночь показалась нескончаемой. Королева приказала приготовить в своей спальне постель для подруги — неслыханная милость, вызвавшая кислые мины у многих и явное удовлетворение у мадам де Конти. Последней гораздо приятнее было знать, что ее золовка находится в безопасности в замке, нежели сидит одна в удаленном особняке, где с ней может случиться все, что угодно, когда станет известно о смерти кардинала. Все это не помогло, однако, Марии уснуть. Ни она, ни королева не сомкнули глаз, непрерывно думая о драме, которой предстояло разыграться в замке Флери, затем, после полуночи, ожидая шума, крика или хотя бы стука копыт, когда гонец прискачет к королю, чтобы сообщить, что у него больше нет его министра.

Ночь выдалась тягостно-спокойной, пока на рассвете дворец не начал потягиваться, пробуждаясь. У Анны Австрийской утро началось, когда мадам де Бельер, горничная (и участница заговора!), ходившая разведать обстановку на половине короля, примчалась, задыхаясь:

— Карета кардинала! Только что въехала во двор!

— Он там? — спросила Мария. — Или приехал секретарь?

— О нет! Это он! Он направляется не к королю, а к принцу!

В самом деле, Гастон Анжуйский, который еще находился в полусне в собственной постели, решил, что видит дурной сон, когда Ришелье вошел в его спальню и с улыбкой, по-отечески пожурил за то, что он скрывал, что ему так нравится замок Флери!

— Ваши люди объявили мне, что вы собирались заехать ко мне поужинать, монсеньор, и мне очень жаль, что неожиданная болезнь помешала вам доставить мне это удовольствие. Но не беда! С этого момента Флери ваш!

— Но как же вы, господин кардинал?

— О, не беспокойтесь! Неподалеку отсюда у меня есть другой загородный дом…

С этими словами он попрощался с Его Высочеством и отправился к королю, чтобы объявить о своей отставке, которая немедленно была отклонена. Что же такое произошло?

Просто-напросто юный Шале страдал недопустимым для заговорщика недостатком: у него был слишком длинный язык. Он был не в меру болтлив. К тому же, простодушный и нерешительный, он усмотрел в требованиях мадам де Шеврез (в которую действительно был влюблен!) способ реализации предсказаний астролога, который на основании его гороскопа заключил, что он будет чрезвычайно богат и могущественен или же отвратительно жалок. Веря в первую часть предсказания, юноша не удержался и рассказал своему дяде Ахиллу д'Этампу, командору де Валанса, что благодаря высокопоставленным друзьям он наверняка добьется в результате падения Ришелье высокого военного чина и бесчисленных почестей.

Хотя Валанса, как достойный член Мальтийского ордена, чтил Папу, он вовсе не был идиотом и считал Ришелье великим человеком. То, что молодой дурачок вознамерился с ним разделаться, показалось командору смехотворным. Он сказал об этом без обиняков и немедленно повел его к кардиналу, которому Шале простодушно во всем признался. Говоря при этом самому себе, что он верный помощник принца. На самом деле он полагал, что проявляет чудеса ловкости, играя на оба лагеря.

Со своей стороны наследник короны походил на него в том плане, что обожал заговоры, но при этом он терпеть не мог оказываться на переднем плане. Отсюда и внезапное решение заболеть в решающий момент в надежде на то, что его люди сделают всю работу и ему не придется вмешиваться.

Этот жалкий расчет привел к тому, что, появившись вечером в замке Флери и объявив о скором прибытии принца, зная наверняка, что он не приедет, эти несчастные не успели выпить и по стакану вина: внушительный отряд рейтаров, посланный королем, установил их личности и отправил прямиком в Бастилию.

В тот же день, одиннадцатого мая 1626 года, Людовик XIII решил обеспечить будущую защиту своему драгоценному министру с помощью вооруженного отряда, одетого в красные плащи; его собственные мушкетеры носили плащи голубого цвета. Так в историю вошли гвардейцы кардинала.

Хотя имя Марии ни разу не прозвучало и у нее не было причин опасаться последствий всей этой истории, в тот вечер она возвращалась домой с ощущением, что ее постигла небесная кара. Она оставила во дворце королеву, которой лишь гордость давала силы казаться спокойной. Что касается самой Марии, то ее от отчаяния спасала ярость. До какой степени безумства нужно было дойти, чтобы пытаться заменить д'Орнано этим жалким Шале? Луиза де Конти навела справки через Бассомпьера, с которым молодой дурачок (явно в большом воодушевлении!) поделился своими планами, и Марии вскоре было известно все о подвигах ее рыцаря. Она тотчас же решила заставить его за все заплатить!

После долгих размышлений она наконец нашла способ наказать его. Она написала два письма, одно для него, другое для Роже де Лувиньи, и запечатала первое зеленым воском, а второе красным. Затем она послала Анну за Пераном. Сперва она хотела дождаться возвращения Элен (та переживала нечто вроде приступа экзальтации и проводила все больше времени в церкви или в монастырской молельне, расположенной неподалеку, на опушке леса), но в конце концов решила доверить эти особенные письма абсолютно надежному человеку, каковым она уже Элен не считала.

Когда появился ее верный кучер, она сказала ему:

— Поезжай во дворец и разыщи мсье Шале! Ты его знаешь?

— Разумеется.

— Если не найдешь его, оставь это письмо с красной печатью его другу Ла Лувьеру. Запомнишь? Красная печать.

— Конечно, но…

— Я так настаиваю на этом, потому что хочу, чтобы другое письмо, с зеленой печатью, ты отдал мсье де Лувиньи. Не думаю, чтобы тебе приходилось его часто видеть, но он друг мсье де Шале и они живут по соседству.

— И ему я отдам письмо с зеленой печатью, но не проще ли написать на конвертах имена?

— О, мой почерк могут узнать. Впрочем, у меня есть свои причины.

— Простите, госпожа герцогиня! Этого и впрямь более чем достаточно. Должен ли я дождаться ответа?

— Нет. Ты немедленно вернешься назад и обо всем мне расскажешь.

Она с улыбкой смотрела ему вслед. Гнев ее утих, и она ощущала полнейшее удовлетворение от своего небольшого коварства, предпринятого с целью вызвать ревность в глупом юнце. В конечном счете, все было очень просто; ему она написала: «Мсье де Шале, я боялась, что вы окажетесь трусом. Теперь я знаю, что была права, и вы к тому же еще и глупец. Я не желаю вас больше видеть…»