Гиблый Выходной - Алексей Владимирович Июнин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Посмотри во что он одет, Макс… симилиан Горомовержец. Такое носят рабочие. Это спецформа.
– И что? Переоделись в рабочих, чтобы не вызывать подозрения! – заключил Максимилиан Громовержец. – Мы ведь тоже нацепили эти комбинезоны. Я тебе отвечаю – это директор! Смотри какое пузо! У него деньги! Проклятье, как мы сразу не догадались!
Что тут началось! Двое налетчиков, забыв об оружии, налетели на мертвеца и принялись расшвыривать по сторонам бобины с пленкой ища под упавшим стеллажом кейс с деньгами.
– Деньги у второго! У молодого! – яростно крикнул Брюквин, раскидав все бобины и с отвращением обыскав раздавленный труп. – Надо найти второго!
И вдруг мертвец под его руками чуть пошевельнулся, захрипел… Глаза на его лиловом от синяков лице слабо приоткрылись, и он попытался что-то сказать.
– Он живой! – подскочил Максимилиан Громовержец, показывая коллеги по ограблению, что отчего-то больше боится вида ожившего, чем умершего человека. – Что он говорит? Что говорит?
– Не разберу, – признался Женя Брюквин.
– Кайф… кайф… – хрипел улыбающийся бородач.
– Где второй? – четко по слогам спросил Брюквин. – Где бабло?
Но здоровяк только закатывал глаза и блаженно улыбался. Женя с грубой настойчивостью повторил вопрос, но бородач не был настроен на диалог.
– Ну ладно, будет тебе кайф! – рявкнул выведенный из себя Брюквин и приказал Максимилиану Громовержцу помочь высвободить ожившего мужчину из-под стеллажа. – Сейчас мы тебе такой кайф устроим! Где деньги, спрашиваю? Не мотай головой – говори, пока язык шевелится! Нет? Не хочешь? Сейчас захочешь!
09:55 – 10:00
Только она чуть-чуть успокоилась и почти перестала обнимать кейс с деньгами словно родного младенца, как очень близко от слесарки в которой она пряталась под дверью, раздался оглушительный грохот. Оксана не была к этому психологически готова, ее нервы и так были натянуты как струны и от внезапного шума она закричала и упала животом на кейс. Закрыв голову руками, она вжалась в пол и визжала, когда буквально за дверью, за которой она сидела, сильно громыхнуло. Что это? Не иначе как взрыв. Граната или бомба, а вероятнее всего – взрыв гаубичного снаряда, выпущенного с улицы. А как еще объяснить грохот? Закрывая голову от осыпавшейся вниз стеклянной перегородки, Оксана Игоревна охрипла от крика. На этот раз в хрустальное крошево разбилась почти вся стеклянная перегородка, отделяющая слесарку от цеха.
Кот, дико возопив, бросился вон из слесарки, бешеной пулей выпрыгнув прямо в разбитое окно.
Шум и грохот стих, оставив после себя звон в ушах. Молясь всем богам, Оксана дрожала на полу, бережливо словно дитя родное прикрывая своим телом заветный кейс. Что-то упало на нее, какой-то предмет со слесарского стола на тонких металлических ножках. Ее спину защитило белое пальто. Она еще долго лежала, боясь поднять голову и даже открыть зажмуренные веки. Перед ее мысленным взором мелькали кадры из детства: она идет на день рождения мамы, она учиться рисовать гуашью, она загорает с подружками на пруду, она плачет и жмется щекой к папиному плечу, а он щекочет ее длинными волосами, она едет с ним на мотоцикле, он поет грубую песню панк-группы «Красная Плесень», а она намертво цепляется ручками за его кожаную жилетку, она смотрит детскую передачу и отворачивается от очередного скандала между родителями, она сидит в театре кукол и смотрит на очень несимпатичных персонажей, она играет в песочнице, она прикладывает подорожник к расцарапанной коленке…
Сцены из прошлого резко и грубо сменились диафильмом из настоящего – подросшая дочь сидит на диване, смотрит «Дом-2» и огрызается на мать, а сама Оксана чередует пихарей и любовников с нездоровой периодичностью, которая не понравилась бы ее родителям, даже маме. Где ее мама? Умерла. Где папа? Где-то в Санкт-Петербурге, они давно не поддерживают связь. Он болеет, у него титановая пластина во лбу. После полученной в драке травмы он стал плохо соображать, не может подолгу концентрировать внимание на одном предмете, со временем стал все хуже себя обслуживать. Когда она видела его последний раз, от него пахло прелостью, он изменился в худшую сторону и смотрел на мир равнодушным взглядом типичного флегматика. О папе она больше не хотела ничего знать, она надолго испугалась его и старалась стереть его вид из памяти. Такой отец ей был неприятен, она не хотела его знать.
Оксана Альбер осторожно приподняла голову, убрала волосы. Вроде-бы тихо и порохом не пахнет… Проверив целостность заветного кейса, содержимое которого обеспечивало ей беззаботное будущее во французском городе Леон – родиной предков ее матери (или отца? Она забыла), Оксана приподнялась и на полусогнутых ногах выглянула в разбитое окно, от которого остались лишь острые застрявшие в раме стекляшки, в них отражалась перепуганная до смерти женщина в пальто и с кейсом в руках. Огня не было, дыма тоже. Лишь густое облако пыли. Уже хорошо. Но неподалеку от слесарки лежал поваленный стеллаж с рассыпавшимися во все стороны бобинами с пленкой для оклеивания дверей. Так вот что грохнуло, упал тяжелый металлический стеллаж, а стеклянную перегородку выбили отлетевшие фрагменты металлической конструкции. Оксана увидела, как двое незнакомцев в синих полукомбинезонах извлекают из-под упавшего стеллажа пострадавшего – крупногабаритного человека в фирменной фабричной форме. Все-таки кого-то придавило! Один из двоих поволок потерпевшего куда-то в сторону, не слишком-то заботясь о бережном обращении с пострадавшим. Бедняга был жив и Альбер вскинула брови, узнав в раненом рабочем своего знакомого. Это же Юрий Пятипальцев, наладчик оборудования! Они были знакомы. Но куда эти двое волокут его так грубо, будто он уже умер и им приходиться иметь дело с трупом, а не с живым человеком? Прячась в слесарке и стараясь не порезаться об острые осколки стекла в раме, Оксана наблюдала за действиями незнакомцев, один из которых держал в руке странный удлиненный предмет, напоминающий детский меч для игр в рыцарей.
10:02 – 10:15
– Ну хотя бы чемоданчик ты можешь взять?
– Нет.
– Почему?
– Потому что у меня одна рука.
– Но ей ты можешь нести чемоданчик.
– Нет.
– Почему?
– В этой руке у меня гладиус.
– Так убери его в свою штанину.
– Не уберу.
– Почему?
– Ты же видишь, что с этой стороны у меня привязан пакет с моей ладонью.
– Скажи, ты ведь специально отхватил себе клешню, чтобы мне не помогать, да?
– Нет.
Женя Брюквин махнул рукой и поволок тяжеленного мужчину за руки. Тот не сопротивлялся, похоже он был в болевом шоке. Держащий
