Большая восьмерка: цена вхождения - Анатолий Уткин

Переговорщики с советской стороны не во всем еще отступили в сфере стратегических вооружений — сокрушались американцы. Советская сторона впала в идиотизм и в самом важном — в сохранении стратегического охранного щита отечества. Американцы сразу же после завершения переговоров ОВСЕ обратились к стратегическим потенциалам. Некоторые (главные) цифры были уже согласованы. Подготавливаемый договор СНВ-1 оставлял каждой стороне 4900 боезарядов стратегического назначения. Для достижения этого уровня Советскому Союзу нужно было сократить численность боезарядов на межконтинентальных баллистических ракетах с 6595 единиц до 3028 единиц и на стратегических подводных лодках — с 2810 ядерных боезарядов до 1872. После ратификации договора советская сторона должна была сокращать свои баллистические ракеты со скоростью одна в 66 часов на протяжении семи лет. Соединенные Штаты соглашались сократить численность ядерных стратегических боезарядов на межконтинентальных шахтных баллистических ракетах с 2450 до 1444 единиц; на стратегических подводных лодках — с 5056 до 3456 единиц боезарядов.

Американцы чрезвычайно опасались многозарядных мирвированных советских МБР типа СС-18 («Сатана») — 8 боезарядов на одной МБР — и СС-19 —6 ядерных мирвированных боезарядов на одной ракете. Им казалось чрезвычайно привлекательным стимулировать процесс замены MIRV (multiple independently targeted reentry vehicles) на моноблоки. Так упрощалось слежение за противостоящей стороной, легко можно было обнаружить МБР нового типа. Гораздо проще (чем создавать новые ракеты с единственным боезарядом) было де-мирвировать старый арсенал, размещая одну боеголовку там, где прежде их было 8–6 единиц.

Главное: советские тяжелые МБР, составлявшие основу советских стратегических сил, сокращались наполовину (с 308 до 154 единиц), а структура американских ядерных сил, в которой ведущая роль отводилась ядерному подводному флоту, оставалась, по существу неизменной.

Предметом особых размышлений американской стороны были две советские ракетные системы — наземная СС-18 (американцы полагали, что она может нести 14 и более боезарядов) и морской вариант — СС- Н- 23, созданный советской стороной для 10 ядерных боезарядов, но оснащенных в конечном счете четырьмя боезарядами стратегического назначения (т. е. дальностью более 5,5 тыс. км). Американцев более всего волновал возможный breakaway — быстрый выход СССР из ограничений, налагаемых договором СНВ к прежней смертельной мирвированной вооруженности (трезвые американцы считали чепухой возможность нового, ослабленного СССР выйти на новые границы противостояния. К примеру, такой точки зрения придерживался генерал Колин Пауэлл).

Американский нажим на советскую сторону в 1991 г. был до абсурдного грубым. Это, в частности, признавал госсекретарь Джеймс Бейкер. «На протяжении многих лет мы стремились убедить Советский Союз сократить численность их боезарядов. Теперь они наконец соглашаются с нами, а мы вдруг говорим им: «Нет, постойте! Мы придумали еще более сложный способ вашего разоружения»369. Даже главный американский переговорщик, Ричард Берт, предпочел в 1991 г. покинуть свой пост, где он уже несколько лет спорил с Юрием Назаркиным в Женеве.

Весна в Москве

Напомним, что со времени прихода Горбачева к власти, жизненный уровень населения постоянно падал, валовой национальный продукт сокращался, условия жизни становились все более суровыми. Экономические советники сменяли друг друга: Абель Аганбегян, Леонид Абалкин, Николай Петраков, Станислав Шаталин, Валентин Павлов — но никто из них не мог остановить падения производства. Так называемые реформы стали бедствием для советского народа. Но страшнее был начавшийся распад государства

Самым мощным разрушителем было все более самостоятельное правительство Российской Федерации. Его представители уговаривали Запад прекратить помощь «безнадежному» Горбачеву. Министр иностранных дел Российской Федерации Андрей Козырев в мае 1991 г. убеждал государственный департамент: «Деньги, которые вы даете Центру, — потерянное добро. Хуже всего то, что эти деньги помогают держаться на плаву всей системе, которой нужно позволить утонуть». 33 миллиарда германской помощи Советскому Союзу, данные с 1989, просто подарили существующей системе «дополнительный год жизни»,

В конце марта 1991 г. Горбачев попросил у Буша займов на сумму 1,5 млрд. долл. Горбачев твердо полагался на американскую помощь. Новый советский посол в Вашингтоне Виктор Комплектов сказал американским официальным лицам, что без американской сельскохозяйственной помощи в СССР начнется в текущем году голод. И все же, когда проблема экономической помощи Советскому Союзу была включена в повестку дня Белого дома, президент Буш сказал: «Я думаю, было бы лучше подождать развития событий»370. Горбачев обвинил президента Буша в потере интереса к перестройке.

В конце апреля Буш уже весьма раздраженно говорил о неутомимых просьбах советского президента. «Мы преподнесем ему урок классической экономики. Бизнес есть бизнес». Но более важным было то, что Буш сказал через несколько дней — 29 апреля, когда встречался с представителями сельскохозяйственного пояса США. Буш выразил сожаление по поводу реформ, «которые, я думаю, намеревается провести Горбачев, и которые я знаю, желает осуществить мистер Ельцин». Советское посольство передало слова Буша в Москву, и Горбачев был разъярен. В начале мая Горбачев пожаловался непосредственно послу Мэтлоку. Знает ли президент Буш, какой оттенок приобретают его слова в Советском Союзе? Ведь он просто обвиняет Горбачева в некомпетентности, которая крушит страну на части. Буш подрывает авторитет Горбачева в его собственной стране. Мэтлок послал телеграмму в Вашингтон.

23 апреля 1991 года Горбачев собрал лидеров девяти союзных республик (три славянские и шесть мусульманских) на государственной даче в пригородном Ново-Огареве (9+1). Эта встреча длилась девять с половиной часов. Был сделан (подписанный всеми десятью переговорщиками) призыв к созданию нового Союза. Казалось, блеснул шанс остановить дезинтеграцию — Ельцин, как и растущий политически Нурсултан Назарбаев, не ставили задачи крушения «обновленного» союза.

А вообще-то, позиция Горбачева была отчаянной. Повсюду в республиках националисты правили бал вопреки ясной воле мартовского референдума, когда почти три четверти населения СССР высказались за единую страну. Переговоры с балтийскими государствами с начала апреля велись в обстановке практической безнадежности. 9 апреля 1991 года Верховный Совет Грузии единогласно проголосовал за восстановление независимости страны. Молдавия, Армения и Азербайджан вышли из переговорного процесса. По мере усиления этих тенденций пять «основополагающих» республик — Россия, Украина, Белоруссия, Казахстан и Узбекистан — встретились в Киеве 18 апреля. Горбачев в это время любовался Фудзиямой, проходил его государственный визит в Японию.

Страсть к знакам признания и сейчас сыграла с Горбачевым дурную шутку. Он был более всего нужен на поле решающей битвы в Киеве. Без него руководители республик, подталкиваемые Ельциным, вели себя более раскованно и не скрывали тяги к самостоятельности. Соглашение от 23 апреля 1991 года представляло собой весьма резкий сдвиг от Центра в сторону республик. Хотя многие детали предстояло еще утрясти, но общая тенденция была очевидна — Горбачев проигрывал. Его представители еще делали вид, что происходящее позитивно, но американский посол видел, что происходит то, о чем ему так смело и твердо говорил Руслан Хасбулатов еще в августе предшествующего года. Оглашенное 24 апреля соглашение предполагало не «союзное государство», а союз «суверенных государств». В течение шести месяцев после подписания новой конституции во всех республиках будут проведены выборы.

Тяжко было Горбачеву и на своем коммунистическом фронте. На состоявшемся 24–25 апреля 1991 г. пленуме ЦК КПСС укрепились антигорбачевские силы — Гидаспов в Ленинграде, Гуренко на Украине, Малофеев в Белоруссии. Масса жалоб и откровенное недовольство руководством — все это Горбачев предчувствовал. Ситуация в стране ухудшалась. Подверглась критике и внешняя политика страны. Почему СССР полностью на стороне американцев в Персидском заливе? Договор об обычных вооружениях и вооруженных силах в Центральной Европе является односторонней уступкой Советского Союза. НАТО продолжает являть собой фактор угрозы Советскому Союзу. Демаркация в Беринговом проливе — это просто сдача советских позиций. Ослабление партии вызвало ослабление и самой страны. Ослабление Центра грозит развалом страны371.

Горбачев предстал перед всеми отступающим и, на этот раз казалось, соглашающимся со своей все более незавидной судьбой. Все те, кто не мечтал о новых министерских портфелях, кто жил со своей страной и хотел стоять за нее до конца, почувствовали, как холодеют ноги. Те, кто так думал в партийном верху, имели возможность выразить свои чувства по поводу декларации «девять плюс один» на одном из последних пленумов ЦК КПСС, собранном сразу же после киевской встречи девяти республик и возвращения Горбачева.