Хоббит, или Туда и обратно - Джон Толкиен

— А ты своим храпом разбудишь и окаменевшего дракона! Но и мы тебя благодарим! — ответили эльфы, смеясь. — Между прочим, скоро светает, а спишь ты с самого вечера. Завтра, наверно, усталость как рукой снимет!

— Ваша правда! Даже короткий сон в Доме Элронда лечит от любой усталости, — согласился Бильбо. — Но все-таки я намерен лечиться до победного конца! Так что еще раз спокойной вам ночи, добрые эльфы!

С этими словами Бильбо снова бухнулся в постель и проспал чуть не до полудня.

На следующий день усталости и в самом деле как не бывало! С тех пор хоббит с утра до вечера пел, плясал и вообще всячески веселился вместе с эльфами. Однако даже в этом прекрасном Доме он не мог задерживаться надолго — его тянуло домой. Через неделю он простился с Элрондом. На прощанье он сделал ему несколько скромных подарков (скромных, чтобы Элронд не отказался) и вместе с Гэндальфом отправился дальше.

Едва они выехали из Ривенделла, как небо на западе потемнело, подул сильный ветер и хлынул ливень.

— Вот тебе и веселый месяц май! — недовольно проворчал Бильбо — струи дождя так и текли у него по лицу. — Впрочем, можно утешаться тем, что все приключения позади и мы едем домой! По погоде оно, кстати, и видно!

— Ну, до дома дорога еще далекая, — возразил Гэндальф.

— Зато прямая! — твердо сказал Бильбо.

Они доехали до реки, за которой кончались Дикие Земли, и спустились к броду под крутым берегом — вы его еще не забыли? Из-за паводка вода в реке поднялась, так как снег усиленно таял, да и дождь лил без передышки. Несмотря на это, Гэндальф и Бильбо кое-как переправились на другой берег и поспешили дальше, потому что дело шло уже к вечеру. Оставался один, последний переход.

Все было точно так же, как и по пути на восток, с той лишь разницей, что на этот раз путешественников было всего двое и они большей частью помалкивали. А кроме того, на этот раз обошлось без троллей. По пути Бильбо то и дело вспоминал, что случилось или было сказано там-то и там-то. Прошел всего год, а хоббиту казалось — все десять! Разумеется, Бильбо сразу же узнал то место, где пони со своей поклажей упал в реку и где они, свернув с дороги, прямым ходом отправились на неприятное свидание с Томом, Бертом и Биллом.

Неподалеку от дороги Бильбо и волшебник откопали золото троллей, которое хоббит и гномы припрятали там год назад; никто его так и не тронул.

— Мне и драконьего золота на всю жизнь хватит! — сказал Бильбо волшебнику, когда они откопали клад. — Возьми его лучше себе, ты наверняка сумеешь его пристроить!

— Да уж как-нибудь! — ответил волшебник. — Но давай лучше поделим его пополам! Как знать, может, оно тебе еще пригодится?

На том и порешили. Разделив золото на две части, они сложили его в мешки и навьючили их на пони, которым это не больно-то понравилось. Продвижение замедлилось, ведь теперь большую часть времени приходилось идти пешком. Но дорога вела через луга, и хоббит с удовольствием топал босиком по зеленой траве. Он утирал лоб красным шелковым платком (конечно, не своим: из его платков не уцелел ни один — этот подарил ему Элронд), потому что наступил июнь, а значит, и лето, и дни снова стали ясными и жаркими.

Всему на свете приходит конец, даже этой истории. И вот пришел день, когда путники добрались до страны, где Бильбо родился и вырос. Хоббит узнавал по дороге каждый холмик, каждое деревце — он знал эту землю как свои пять пальцев. С очередного бугра он увидел вдалеке свой родной Холм и, остановившись, неожиданно произнес:

Бегут дороги вдаль и вдаль —Через поля, через овраг,Туда, где рек блестит хрустальИ где в пещерах правит мрак,Через холодные снега,И по горам, и по долам,Через цветущие луга,И по траве, и по камням.Бегут дороги вдаль и вдаль —И под звездой, и под луной,Но сердце вдруг сожмет печаль —И ты потянешься домой!И вот, пройдя через войну,Через огонь и холод тьмы,Узришь родную сторонуИ незабвенные холмы.

Гэндальф с удивлением посмотрел на него и воскликнул:

— Дорогой мой Бильбо! Как ты изменился! Ты уже далеко не тот хоббит, каким был раньше!

Они пересекли мост, миновали мельницу и добрались наконец до порога норы, где жил Бильбо.

— Силы небесные! Что здесь происходит?! — воскликнул хоббит.

У входа царила невообразимая суматоха. Кругом толкались хоббиты — и уважаемые, и не очень. Они сновали туда и обратно, нимало не заботясь даже о том, чтобы вытирать ноги о коврик. Последнее обстоятельство Бильбо отметил с особым неудовольствием.

Ну уж если Бильбо удивился, то можете себе представить, как удивились все остальные! Оказывается, он вернулся в самый разгар распродажи! На воротах красовалось внушительных размеров объявление, написанное красными и черными буквами; оно гласило, что июня, двадцать второго числа, гг. Грубб, Грубб и Рытвинг будут продавать с аукциона[112] имущество покойного господина Бильбо Бэггинса, эсквайра, из Котомки под Холмом, что в Хоббитоне. Распродажа была назначена ровно на десять утра. А если учесть, что Бильбо подоспел только ко второму завтраку, станет ясно, что большую часть имущества уже распродали — что за бесценок, что втридорога (на аукционах такое бывает нередко). А ближайшие родственники Бильбо, Саквилль-Бэггинсы[113], уточняли тем временем размеры Котомки, прикидывая, как там встанет их собственная мебель. Короче говоря, Бильбо пропал без вести, а по прошествии определенного времени пропавший без вести считался умершим, так что далеко не всем пришлось по вкусу то обстоятельство, что пропажа нежданно-негаданно обнаружилась!

С возвращением господина Бильбо Бэггинса поднялся настоящий переполох, причем не только под Холмом, но и за Холмом, и даже за Рекой. В общем, разговоров хватило не на одну неделю, а тяжбы затянулись на многие годы. Далеко не сразу в судебном порядке удалось установить тот факт, что Бильбо все-таки жив. А тех, кто особенно крупно поживился на Распродаже, убеждать пришлось особенно долго. В конце концов, не желая зря тратить время, Бильбо просто-напросто выкупил у них большую часть своей обстановки. Правда, почти все его серебряные ложки самым таинственным образом исчезли, причем бесследно. Если честно, Бильбо сильно подозревал, что тут не обошлось без Саквилль-Бэггинсов. А те, со своей стороны, так и не признали, что вернувшийся Бэггинс — настоящий, и до конца своих дней относились к нему с прохладцей. А что было делать? Уж очень им хотелось поселиться в его замечательной норе!