СССР™ - Шамиль Идиатуллин

– Лучшее, конечно, впереди.

Совет от чужого счастья снисходительно отвернулся, Игорь с некоторой задержкой – видимо, по долгу службы. Наверное, всем было жалко Таньку Григорьеву, которая зря так долго терпела и зря так бесповоротно уехала, – на одном Кузнецове свет клином же не сошелся. Но Дашка с Серегой сложились в очень удачную пару.

Баранов снисходительно пробормотал:

– Совет да любовь.

Рычев услышал и упрекнул:

– Слав, ну вот от тебя не ожидал. Вот ведь новый сленг устроили, ну что это такое: «Рот фронт», «Сасасар – суперстар», «Совет да любовь»?

– Еще Bandiera Rossa и по-немецки что-то там, – рассеянно сказал Слава, косясь на Валенчука, который поаккуратнее расставлял самокаты. – Мак Саныч, отчитаться уже или неудобно пока?

– Давай в двух словах.

– В двух словах – песня. В Томске всё достойно сделали – я посмотрел линии, оснастку, связал Шагалова с их главным, они там в режиме конференции что-то скоренько выточили и через тесты прогнали. Общий смысл такой: в течение месяца они могут наладить промпроизводство учебных «союзников».

– «Пионеров». А завод уже все, за нами оформлен?

– Да, все чисто, Алик ради такого случая все отконтролил. Сопровождение тоже нормальное: глава района наш, Мокрушинский поселок по принципу Союза перестроим в течение двух лет, если полностью.

– Долго что-то.

– Так не с нуля же. Сносить старое, отселять, переселять – те еще нарды.

Рычев поморщился и сказал:

– Прекрасно. Осталось госгарантии все-таки выбить.

Баранов удивился:

– Здрасьте. Я думал, сперва вам доложили. Я когда там был, с Минобраза звонили – все, они включили «пионеров» в бюджет следующего года, в спецпрограмму, как уж она сейчас называется. Не ФЦП, а... Не важно, короче. Так что сбыт семисот тысяч штук в следующем году обеспечен и, считай, оплачен.

– Не может быть, – сказал Рычев.

– Я ж говорю – песня.

– А второго куплета там не было, от Минздрава?

– Про инвалидные коляски, что ли?

– И про детские тоже.

Баранов сказал, озабоченно озираясь:

– Ну, Мак Саныч, это ж Минздрав, там бесплатно не записывают. Или мы готовы небесплатно?..

– Не готовы, – отрезал Рычев.

– Вот и ждем дальше, пока дозреют.

– Внимательно ждем.

– Так точно, – со всей душой заверил Баранов, извинился и побежал к начавшему эвакуационные процедуры Валенчуку скандалить по поводу того, что все прокатились, а он, типа, рыжий, а когда Валенчук хладнокровно напомнил, что и впрямь рыжий, совсем разорался про дальтоников и ущемление пролетариата, а по поводу костюма моего как-нибудь не изнывайте, наша прачечная еще не давала поводов для нареканий. В общем, через минуту Слава верхом на последней модели, все-таки обреченной стать его тезкой, вспахивал дальнюю половину полигона.

Так и не разлепившиеся толком Кузнецов с Дашей подошли к основной группе товарищей. Кузнецов сказал:

– Вот на самом деле с чего надо было потребительскую линию начинать. Не с «кипчаков», не с «союзников», а вот с таких хреновинок. Забыли бы, что значит деньги клянчить. Характерно, что с ними и глюков никаких не было, придумали – собрали, по четыре штуки в ряд. Ибо Бог не фраер.

Рычев объяснил:

– Сереж, транспорт, коммуникации и независимая электроника – это стратегическая инфраструктура страны. А самокаты – это, извини, баловство.

– Мак Саныч, ват как раз баловство и всякие модные штуки не первой необходимости двигают торговую марку и выращивают потребительскую лояльность сильно лучше танков и даже хлеба. Уж поверьте Кузнецову, человеку, который знает про ритейл все.

– Не тому ли самому, что самолетный двигатель НК изобрел? – поинтересовался Валенчук, не отрывая глаз от спиралей, вычерчиваемых прилежным Барановым.

– Нас, Кузнецовых, много,– сказал Сергей, потирая нос.

– Спаси нас Бог от доброжелателей, но от теоретиков спаси в первую очередь, – заметил Рычев.

Кузнецов важно сообщил:

– Я, Мак Саныч, извините меня, такой теоретик, который съел на отстраивании торговой сети собаку, кошку и пятнадцать конкурентов.

– Когда успел только, – удивился Рычев. – Что ж ты райьше-то молчал, когда нас по ходу отстраивания кто только...

Кузнецов широко заулыбался, но тут Даша пихнула его в шею и громко возмутилась:

– Да не слушайте его. Мак Саныч. Он который месяц в Мюнхгаузена играет – то он, понимаешь, всесибирский олигарх, то неуловимый мститель, то Верховный суд изнутри знает. Пир-рмяк трепливый.

– А отец, говорил, у меня генерал, – прорычал Кузнецов, страшно вращая глазами.

Мимо дробно прошелестел грязноватый фонтан – к счастью, не вплотную, – крутнулся, взлетел до неба и опал в Баранова, ухайдаканного, как все, и столь же довольного.

– Кстати, – сказал Рычев и изложил итоги триумфальной Славкиной поездки.

Камалов сказал что-то короткое, но экспрессивное, и побежал несильно бить виновника. Валенчук с Бочкаревым торжественно пожали друг другу руки. Кузнецов сгреб пискнувшую Дашу в бережную охапку и, подвывая, заплясал на ирландский манер. Рычев, с удовольствием наблюдая за безобразием, сказал:

– А ты говоришь – хреновники, потребительская лояльность. Дети – наше будущее, вот как.

Кузнецов поставил Дашу на место, уперся лбом в ее лоб и спросил:

– Слышала?

– Слышала. Если ты к тому, что женщины ушами любят, – должна огорчить. Обманули тебя. Совсем другим местом они любят.

– Каким это? – озадачился Сергей.

Даша пожала плечиком.

– Кажется, начинаю понимать, – медленно проговорил Кузнецов. – А путь к любому сердцу... Лежит... А?

– Вот тебе и «а», – сказала Даша и отвернулась, убирая улыбку.

– Товарищи, – громко сказал Кузнецов сквозь рупор, сложенный из неровно высохших ладошек. – Опять ведь нет повода? Если сегодня на старом месте, а?

– Во сколько? – деловито спросил Камалов, на секунду выпустив Баранова из смертельного захвата.

Тот немедленно обозначил три невероятных удара в голову, печень и пах и выжидающе посмотрел на оппонента. Потрясенный оппонент поклонился и попятился прочь.

– Н-ну, сейчас четыре, пока мясо замаринуем, пока овощи... Ну в семь, а?

– Состав какой? – скандальным тоном спросил Валенчук, но, когда его хором заверили, что ребята из НТЦ жизненно необходимы, потому что это их праздник, сразу успокоился.

– Шагалова не забыть, – пробормотал Баранов.

– Так. Ладно, мясо мы берем на себя, – деловито сказал Кузнецов. – Игорек, ты, значит... Игорь. А где Игорян, никто не видел? Блин, тут же только что был. Вот ниндзя. Ладно, мясо я беру на себя, Алик, остальное на тебе.

– Орел, – возмутился Камалов.

– Исполком велит – камрады исполняют, – сообщил Кузнецов.

– Переворот обратно устроить, что ли, – задумчиво сказал Алик.

– Ну-ка, ну-ка, – обрадовался Кузнецов.

Камалов махнул рукой и пошел помогать Валенчуку заводить самокаты в здание.

Даша спросила:

– С шашлыком тебе помочь?

Кузнецов посмотрел на нее с жалостью и посоветовал:

– Женщина, ты покушаешься на мужские святыни.

– Ладно, святой, тогда я беру женскую святыню. Мне на второй и третий скататься надо.

Кузнецов начал говорить про удобства трамвайного сообщения, но запнулся и заорал:

– Алик, меня до столовой довезешь, ага?

– Само собой. Провожу там, мясо выберу, потом уже в управление. А то ты свинину умудришься все-таки найти – и гори все мы в аду.

– Чорд. Рухнули мои планы. Ладно, я мясо вином залью.

– Кровью своей зальешь.

– Ты же говорил, кровь – харам.

– Все, поехала я, – резко сказала Даша, поцеловала Кузнецова в нос и пошла к стоянке.

Кузнецов хотел что-то сказать, но молча вытер нос ладонью – нос сразу потемнел, – и зашагал к Камалову. Через пару шагов спохватился, окликнул Рычева с Барановым, которые вполголоса прикидывали программу томской локализации «пионеров», и отсалютовал им на ходу.

Таким Баранов и запомнил Кузнецова – веселым, чумазым и, кажется, абсолютно счастливым.

2

Со всех сторон,

                        гулка и грозна,

идет

        на Советы

                        опасность.

Брякин вышел на связь в разгар нервного разговора про взносы, который Никитских, естественно, тут же свернул, ко всеобщему, хоть и недолгому облегчению. С Брякиным он до сих пор не общался, поэтому сперва собеседник был представлен мутным силуэтиком, затем – статичным, хоть и объемным портретом, выдернутым из архивов, и лишь к завершению первой минуты портрет ожил: сразу четко и точно – видимо, разнообразием одежды и прически, как и подвижной артикуляцией, Брякин не увлекался. Никитских в очередной раз мельком подумал, какая все-таки прелесть «союзники» – ни секретарш не нужно, ни защищенных линий, ни дополнительных подтверждений, что говоришь именно с тем, с кем хотел,– но других поводов порадоваться беседа не подкинула.