Финиш - Кейт Стюарт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я в душ, – говорю я. Тобиас закрывает холодильник и, схватив меня за руку, притягивает к себе.
– Почему ты такая нетерпеливая?
– Не глупи, ты знаешь почему.
У него подергиваются уголки губ.
– Тебе нравятся мои истории, trésor?
– Я их обожаю. – Обхватываю его лицо руками. – И тебя.
Он видит в моем лице нетерпение и хмурится.
– Боюсь, сегодня я тебя разочарую.
– Мне все равно.
Он целует меня в губы.
– Trésor, та запись тебя расстроит.
Последние несколько недель пролетели просто невероятно, отчасти напоминая медовый месяц. Мы не особо… спорили. Словно вернулись в Трипл-Фоллс. Редкие печальные взгляды, которыми мы иногда обмениваемся, вспоминая прошлое, с легкостью затмевает торжество новой реальности, которую мы создаем.
Каждое утро мы трахаемся как животные и каждую ночь занимаемся любовью. Кошмары мне снятся реже, а когда я просыпаюсь, Тобиас рядом, целует и входит в меня, прогоняя отголоски дурных снов. К сожалению, он так и не избавился от тревожности, и я знаю, что причина тому – тайны, которые он держит при себе. Тобиас день за днем продолжает раскрывать свое прошлое, что приносит мне временное утешение.
Однажды я почти победила его в шахматах и так долго злорадствовала, что той ночью он наказывал меня добрых полчаса, не давая кончить. Наши прежние привычки вроде созерцания звезд и распития любимого вина объединяются с новыми, которые мы приобрели здесь, в Вирджинии, и в наших отношениях быстро наметился прогресс, который я считала невозможным в этом новом союзе. До Дня благодарения осталась неделя, и, похоже, худшие из наших ссор остались в прошлом.
– Что бы там ни было, мы разберемся, – говорю я, полностью в этом уверенная.
Тобиас кивает и возвращается к готовке – он каждый день с нетерпением этого ждет и прилагает неимоверные усилия, а я пожинаю плоды.
Заверив его поцелуем, бегу в спальню, кидаю сумочку на кровать и сажусь за стол.
Дорогой дневник,
За последние несколько недель мы стали ближе – ближе, чем в прошлом, – но между нами еще чувствуется отчуждение, и мы оба знаем причину.
Я кое-что от нее скрываю, и она это знает. Но я хранил это признание много лет, и, боюсь, когда все же поведаю ей, она не поймет. Я очень хочу ей рассказать, но чем больше проходит времени, тем сильнее становится наш союз. Если я поделюсь с ней, это может снова все изменить между нами. Никто из нас этого не хочет, но мне нужно убедить ее в том, что я неспроста жду, когда смогу ей рассказать. Эта причина очень эгоистична, потому что впервые за годы бесконечной войны между разумом и сердцем я близок к согласию. Не хочу, чтобы ей передались мои страхи. Потому мне нужно, чтобы она подождала еще немного. Могу лишь надеяться, что она поймет.
Я и без того давно знала, что Тобиас от меня что-то скрывает, и мне не нужно подтверждение этому в виде его ежедневных признаний.
Перечитав запись и захлопнув дневник, чувствую, как меня охватывает злость. Если у меня и остались обиды или недовольства, то только из-за этого.
Понимая, что готова к ссоре и совершенно не могу от этого абстрагироваться, встаю и забываю про душ. Иду обратно на кухню, но вижу, что Тобиаса там нет, а на столе валяются нарезанные овощи. Открыв заднюю дверь, замираю, услышав приглушенный разговор, пока Бо лает где-то в саду.
– Просто так это не пройдет. Ты пропустил два звонка от меня, – женский голос.
Он разговаривает по «Фейстайму», и я подхожу, чтобы взглянуть на нее. Меня опаляет ревность, когда женщина появляется в поле зрения – и, разумеется, она чертовски красива. На вид ей около тридцати, с темными волосами и глазами, а в голосе слышен мелодичный французский акцент.
– Соня, я в курсе. Я был занят.
– Я не могу прилагать столько усилий, если не будешь со мной разговаривать или отвечать на мои звонки.
– Понимаю. Скоро свяжусь с тобой.
– Призываю тебя сделать меня своим приоритетом, как сделала я.
Он кивает.
– Даю слово.
Она смотрит на меня и жестом показывает Тобиасу, который оглядывается назад, либо уже осознав, либо подозревая, что я стою у него за спиной. Точно сказать не могу. Они заканчивают разговор, а я жду объяснений, стоя за ним и чувствуя, как вскипает в венах кровь.
– Это по делам «Исхода», – заявляет он и поворачивается ко мне лицом. Ложь видна невооруженным глазом.
– Конечно, – говорю я, разворачиваюсь и хлопаю дверью.
– Сесилия, – сквозь зубы произносит Тобиас и идет за мной в дом. У него вырывается тихое ругательство, когда я резко поворачиваюсь к нему.
– Ты думал, что я в душе, – зло произношу я.
– Я ничего не скрываю.
– Ты только солгал мне прямо в лицо, – фыркаю я.
– Сесилия, – он хватает меня за руку, – я призна́юсь позже.
– Ты ее трахаешь? Ты ее трахал?
– Господи, нет. – Тобиас отпускает мою руку. – Поверь, рано или поздно ты узнаешь. Мы объявили перемирие, помнишь?
– К черту твое перемирие, – огрызаюсь я, ревность затмевает логику. Тобиас не смутился, когда я его застукала, но этого мало.
– Она – часть того, что ты от меня скрываешь?
– Да, но не делай поспешных выводов, trésor. – В его голосе больше печали, чем страха. – Это не то, о чем ты подумала. Я объясню тебе все в мельчайших подробностях. Она хочет с тобой поговорить.
– Хорошо, тогда набери ей, Кинг. Я вся внимание.
– Еще рано.
– Только когда тебе удобно, да? Не хочешь рассказать, почему по ночам бродишь по дому, вместо того чтобы спать, и проверяешь своих подчиненных чаще, чем это необходимо? Или почему иногда такой задумчивый, что смотришь на меня, не замечая? Может расскажешь, или сбежишь, как тогда в Париже, от объяснений, которых я заслуживала? Ты хочешь, чтобы я доверяла тебе? Доверяла. Тебе. Как ты смеешь просить меня об этом, если сам ничего не рассказываешь?
Ухожу в спальню
