Забытый легион - Бен Кейн

— А как насчет парня?

— Он дерется лучше многих взрослых, командир.

— Во имя Юпитера… Ты не врешь?

— Я сам учил его, господин.

— Пожалуй, молод, но ростом вышел. — Центурион поднял стилус. — Завербоваться можно самое меньшее на три года. Прослужите двадцать лет и получите права римских граждан. Платить вам будут сто денариев в год равными частями каждые четыре месяца. Если обстоятельства позволят.

— Какие обстоятельства, командир? — впервые решился заговорить Ромул, он изо всех сил старался подражать акценту Бренна.

— Кто же вам будет платить в разгар какой-нибудь поганой войны?

— Сто денариев? — Ромул, не веря своим ушам, оглянулся на друга. Только в награду за последнюю победу каждый из них получил от Помпея в пять раз больше.

Бренн нахмурился.

Центурион рассмеялся. Конечно же, он неверно истолковал их замешательство.

— Куча денег, не правда ли? Публий, сын Красса, славится щедростью. Он желает, чтобы за его кавалерией шла самая лучшая пехота.

Ромул растерянно ухмыльнулся, как будто до него только сейчас дошел смысл сказанного. В конце концов, они же не ради заработка вступали в армию Красса.

— Одежда и оружие — ваши собственные. За снаряжение, еду и на погребение будет вычитаться из жалованья. И главное, если я прикажу что-то сделать, выполняйте как можно быстрее. Иначе на своих спинах почувствуете, что значит медлить. — Он хлестнул по мешку обрывком гибкой виноградной лозы. — Я командую когортой, но я еще и ваш центурион. Понятно?

Оба кивнули.

Офицер ткнул кривым пальцем в пергамен:

— Поставьте здесь знаки.

Друзья переглянулись. Если они завербуются, пути назад уже не будет. Потом Бренн пожал плечами, осторожно взял ручищей стилус и поставил в документе закорючку. Ромул последовал его примеру.

— Отлично! — Центурион коротко улыбнулся. — Оба будете служить под моим командованием. Как звать?

— Бренн, командир. А это Ромул.

— Ромул? — не без интереса переспросил центурион. — Доброе итальянское имя. Кем был твой отец?

— Римским легионером, господин. — Ромул не смог придумать ничего иного. — Мать пожелала почтить его память.

— То-то ты похож на римлянина. Надеюсь, и воинский дух у тебя такой же. — Он казался довольным. — Обращайтесь ко мне «старший центурион Бассий». Ждите отправления здесь, вместе со всей когортой.

— Когда мы отплываем, старший центурион?

— Нынче поутру. Полководец не намерен откладывать начало кампании.

Ромул глядел на Брундизий, уже слабо различимый в оранжево-желтой дымке. Солнце клонилось к закату, и море из ярко-голубого сделалось темно-синим. Легкий ветерок нес римский флот от берега. В слабеющем свете еще можно было различить другие триремы, следовавшие одним курсом с их кораблем. Множество весел с негромким плеском дружно погружались в воду, продвигая трирему вперед.

«Ахиллес» был типичным низкобортным римским судном с одним парусом, тремя рядами весел и бронзовым тараном на носу. На палубе не было ничего, кроме катапульт для боя с вражескими кораблями да рубки триерарха — капитана корабля — возле носа.

— Слава богам! — Бренн сплюнул через борт в воду. — Теперь эти мерзавцы нас не найдут.

— А когда мы сможем вернуться в Италию?

— Только через несколько лет. Убийство аристократа не скоро забудется.

Ромул поморщился. На протяжении всего пути на юг его одолевали мысли о сестре и матери, Целие и Юлии, но он упорно отгонял их. Какой смысл был волноваться из-за того, с чем он ровным счетом ничего не мог поделать.

— Надо было нам той ночью остаться в лудус.

— Может, и надо было. — Бренн с отсутствующим видом глядел на восток. — Но боги распорядились по-иному. Всеми костями это чую.

Ромул проследил за его взглядом. Темнеющее небо сливалось вдали с почерневшим морем, линию их соприкосновения разглядеть было невозможно. А за горизонтом лежало неведомое, мир, который Ромул никогда не рассчитывал увидеть. Но теперь уже все казалось возможным.

По спине пробежали мурашки. Он передернул плечами, его мысли вернулись к настоящему.

— А что же будет с Асторией?

Лицо галла погрустнело.

— Секст обещал позаботиться о ней. Если будет на то милость богов, мы еще свидимся. Но я не могу уйти от своей судьбы. У нас не было выбора — только бежать, — и Астория это знала.

Их прощание вышло очень коротким. Бренн попытался немного задержаться, но красавица нубийка нежно поцеловала его и подтолкнула к двери. Астория знала, как много значит для ее возлюбленного пророчество Ультана. «Иди, куда тебя ведет предназначение», — прошептала она напоследок.

Бренн тяжело вздохнул.

Ромул понимал, что он чувствует.

Последствия ночной драки оказались сокрушительными для обоих. Бренн разом лишился положения первого гладиатора и потерял свою женщину. Ромула разыскивали за убийство, и оба они оказались вне закона. Если только Астории не удастся передать Юлии весточку, та, не имея известий от Ромула, будет предполагать самое худшее. План Ромула поднять рабов на восстание пошел прахом, и, хоть он и остался на свободе, было трудно поверить, что ему удастся когда-нибудь увидеть своих родных, а уж о том, чтобы помочь им, и речи быть не могло. Вместо всего этого он плыл на Восток как один из солдат армии Красса.

А это значило, что Гемелл останется безнаказанным.

Он поморщился, подумав о цепи случайностей, в результате которой он оказался посреди моря на палубе «Ахиллеса». Если бы они в ту ночь не ушли из лудус… Если бы только они не остановились около Лупанария… Если бы только он не убил всадника… Но все это было.

Ромул набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул. Как и Бренну, ему оставалось лишь довериться Юпитеру Всеблагому Величайшему. Только ему одному было теперь под силу изменить его положение.

— Парус на рифы! — громко прокричал помощник капитана, немолодой моряк. Римские корабли никогда не ходили под парусом в темноте, предпочитая движение на веслах.

Матросы кинулись исполнять приказание и дружно ухватились за фалы, подтягивавшие тяжелое полотнище к рее. Когда парус был надежно закреплен, помощник прошелся по выгоревшей на солнце палубе «Ахиллеса» и убедился, что катапульты накрепко принайтовлены и нигде ничего не валяется.

Из-под толстых досок палубы донесся глухой стук барабана. Его дробь задавала скорость движения гребцов. Движимый любопытством, Ромул уже обследовал забитую воинами оружейную палубу и устрашающее закрытое подпалубное пространство, где находились рабы, прикованные к своим банкам. Его передернуло от одной мысли о необходимости постоянно находиться в этом замкнутом помещении, заполненном Дурным воздухом от дыхания двухсот человек. Гребцов кормили даже лучше, чем солдат, но это мало скрашивало их положение. Большинство из них были преступниками или военнопленными, и всем им предстояло сидеть на веслах до самой смерти. А ведь все знали, что и обычных рабов тоже частенько отправляли на галеры за провинности.