Вечный огонь - Георгий Холостяков

В ночь на 5 февраля Куников пустил по цепи - из окопа в окоп, от бойца к бойцу письменный приказ, первый пункт которого гласил:

При любом тяжелом положении никто не имеет права отходить даже в тех случаях, когда грозит неминуемая смерть.

Далее объявлялось, что впредь разрешается вести огонь из автоматов только одиночными выстрелами и по ясно видимым целям, а оставшиеся гранаты использовать лишь в исключительных случаях, по большим группам противника и с расстояния не более 25 - 30 метров. Личному составу приказывалось вооружиться оружием, брошенным врагом в первую ночь, собрать все патроны и гранаты с убитых. Командир требовал строго экономить продовольствие и особенно воду: там, где высадились куниковцы, не было ни колодцев, ни ручья.

Противник тем временем подтягивал свежие части. Новым атакам предшествовали массированные удары авиации (море еще бушевало, но ветер стихал, и самолеты уже могли летать) и интенсивная артподготовка. На пятачке, занятом отрядом, разорвались уже тысячи снарядов и бомб.

Когда рассвело, к позициям десантников двинулись танки. За ними, в полный рост, шла пехота. Должно быть, враг уже не ожидал серьезного сопротивления. Но Куников сумел сохранить большую часть своих людей, и они держались стойко.

Силы отряда 650 - 700 человек, - доносил он утром 5-го. - Настроение личного состава отличное. Часть раненых отказалась выйти из боя...

Командир отряда расчетливо маневрировал своими силами. Вооружив две боевые группы всем, что можно было использовать против танков, он перебрасывал этот свой резерв туда, где обострялась опасность прорыва обороны. И отряд отражал атаку за атакой. На плацдарме родился лозунг, ставший неписаным законом: Враг может пройти только через наши трупы.

Надо ли говорить, что Малахов и командиры береговых батарей делали все мыслимое, чтобы точнее поражать указываемые куниковцами цели! Самоотверженно помогали десантникам летчики-штурмовики. В тот день они, прорываясь через завесы вражеского огня, совершили более двухсот вылетов на поддержку отряда.

Еще ночью были предприняты попытки сбрасывать с илов боеприпасы. Сперва это не очень ладилось - коробки с патронами падали то в бухту, то в расположение противника. Днем дело пошло лучше, хотя коробки, ударяясь о камни, часто разбивались. Видя, что груз упал в такое место, куда десантники могут добраться, летчики старались помочь им, огнем прижимая гитлеровцев к земле.

До сих пор с благодарностью вспоминаю Героя Советского Союза Мирона Ефимовича Ефимова, - писал мне недавно бывший боец куниковского отряда Георгий Сергеевич Волков. - Мы его пятерку прозвали парикмахером - брил немцев с самой малой высоты так, что они спешили прятаться, как только появлялся этот самолет. А мы, пользуясь этим, копались, словно золотоискатели, в грязи, собирая рассыпавшиеся патроны...

Таким было продолжение дружбы Ефимова и Куникова, возникшей при подготовке к операции. Командир флотского штурмового авиаполка много раз сам водил илы к Станичке, и все десантники знали номер его боевой машины.

Но как ми помогли летчики и артиллеристы, судьбу плацдарма и самого отряда решала стойкость десантников.

Донося об обстановке и своих действиях, командир отряда добавлял: Имею десятки фактов героизма и самопожертвования. Ему было не до того, чтобы их перечислять. Многие примеры самоотверженности и доблести, имена особо отличившихся десантников стали известны за пределами плацдарма позже. Зато некоторые из них с тех, пор уже никогда не забывались на флоте.

Из политдоаесения Н. В. Старшинова мы узнали, сперва без подробностей, о подвиге младшего сержанта Михаила Корницкого.

Он был в числе десантников, занявших здание школы имени Тараса Шевченко, которое затем окружили и подожгли наседавшие на этом участке гитлеровцы. Наши бойцы не могли продержаться в здании долго: кончались боеприпасы. Корницкий, только что подорвавший гранатами cунувшийся в школьный двор танк, вызвался пробраться к своим за помощью. А не проберусь, так даром не погибну - пообещал он товарищам. У каменной стены двора сержанта настигла вражеская пуля. Раненный, он нашел в себе силы вскарабкаться на ограду. Для чего - это стало ясно оставшимся в школе бойцам, когда Корницкий, взмахнув гранатой, перевалился через стену, за которой засели фашисты, блокировавшие выход со двора. Там раздался взрыв, а вслед за ним еще один, очень сильный - сработали противотанковые гранаты, висевшие у сержанта на поясе... Взрыв разметал гитлеровцев, и морские пехотинцы, воспользовавшись замешательством тех, кто уцелел, вырвались из вражеского кольца.

- Вот что такое наше войсковое товарищество! - сказал взволнованный Бороденко, кладя передо мною донесение, где кратко излагалось все это.

Когда я прочитал его, Иван Григорьевич заговорил с грустной задушевностью:

- Ты его не помнишь... живого? Я хорошо помню. Был как-то на партийном собрании у Ботылева - он ведь оттуда, с первого боевого участка, и запомнилось выступление этого Корницкого: умное, убедительное... Ему было уже под тридцать, призван из запаса. Имел семью, двоих детей - мне дали сейчас справку. Такие, зрелые, идут на все сознательно. И знаешь, оказывается, он здешний, кубанец - из Горяче-Ключевского района. Воевал и погиб на самой что ни на есть родной своей земле...

Это был подвиг выдающийся. Но когда перечитываешь теперь донесения из боевых групп куниковского отряда, высокая героика чувствуется и за строками, рассказывающими о том, что было на плацдарме обыденным:

... Со мной 8 человек. Боезапас пока есть, но мало. Настроение личного состава выше желаемого, даже не удержу. Мл. лейтенант....... (фамилия неразборчива).

Противник находится в расстоянии 400 - 500 метров, усиленно скапливает резервы... На моем участке всего со связными - 10 чел. Прошу ускорить доставку продовольствия и боезапаса. Капитан Ежель.

Командир 3-го отделения Лукашев И. Е. занял круговую оборону на берегу. Занят дзот с неисправным орудием, но боец Саванов его исправил... Доношу дополнительно, что военфельдшер Потапов Игнатий Семенович показал себя храбро, уничтожал огневые точки. К-р 5-й боевой группы Пахомов.

С этими донесениями перекликается письмо куниковца Георгия Волкова, на которое я уже ссылался. Вот еще несколько строк из него:

Наше отделение отбивало атаки до батальона. Когда противник накапливался на исходном рубеже, мы раскладывали все свое хозяйство, чтобы под рукой были и гранаты, и диски... Посылали связного просить подкрепления, но где было его взять? Пришел один политрук, не помню уж, какой группы замполит. Ему было за сорок, рыжеватый. Подполз ко мне на левый фланг, поговорил и пополз дальше по цепи. Диск автомата у него разворочен, шинель на спине разодрана. Мы поняли, что он, наверное, ранен, только не подает виду, и это нас воодушевило. Мы и следующую атаку отбили...