Пантелеймон Романов - Пантелеймон Сергеевич Романов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ежели бы сложиться всем обществом по пятерке, досток бы купить, ящиков наделать…
— Никто не даст, — сказали все. — А там еще небось за паровоз платить надо будет. Вот на месте не купит ли кто.
— На месте трудно, — сказал, подумав, проезжий.
— Ах ты, мать честная, что делать! Прежде, бывало, от ребят стережем, а теперь хоть бы они лопали, окаянные, и те не жрут, заелись.
— Свиньи, может, будут есть, — сказал проезжий.
— Свиней мало водим…
— Мало того, что прибыли от них никакой, а еще убыток. Намедни санитарная комиссия, лихая ее возьми, навернулась. Вы, говорит, тут холерную эпидемию разводите. Теперь вон в овраг возим, по тридцать копеек за подводу платим.
— Сколько нынче свез? — спросил председатель у сторожа.
Тот лениво посмотрел на солнце и сказал:
— До обеда уж четвертый раз поехали.
— Вот оно, вот — трижды четыре — двенадцать, мать честная, — три рубля шестьдесят! Ведь это что ж, разорение, мои матушки!
— Беда, — сказал проезжий.
— Спасибо хоть за съемку натурой берут, а то бы всю деревню по миру пустили.
— Человека бы найти какого-нибудь, — сказал уныло член комиссии.
— Это первое дело. Без человека нельзя.
— А где его найдешь?
Все задумались.
— Деревня-то большая у вас?
— Деревня большая, шестьсот душ.
— Так.
— Главное дело, у нас урожай на хлеб плохой. Тут бы ежели эти яблоки продать, два урожая хлеба на них закупить можно бы.
— Это как раз…
— А тут за них, за эти яблоки-то — черт бы их взял, эти комиссии, — глядишь, сотенную за лето выложить придется. Две тысячи пудов под бугор свалить тоже средства хорошие нужны.
— Да, без капиталу нельзя.
— А вот у часовни чей-то сад: вот орудуют-то, матушки мои! Целыми обозами в Москву гонят.
— Может, человека нашли?
— Кто их знает.
— А может, урожай меньше.
Проезжий поехал, а комиссия присела у ворот на бревне покурить.
— Прямо, можно сказать, стихийное бедствие, — проговорил председатель, посмотрев на яблоню, увешанную яблоками. — Бывало, червяк хоть на нее нападет, градом бьет, а нынче как заколодило — ничего.
— Вот еще какие-то едут. Эй, дядя, яблочка не нужно?
Ехавшие три мужика остановили лошадей.
— Живот чтой-то болит, — сказал один, посмотрев на яблони.
— Нешто для почину, — сказал другой. — Сыпь — картуз возьму. Почем?
— За картуз — пятак.
— Копейки довольно. Ведь у вас яблок-то сила.
— Черт бы ее подрал, эту силу. Со всех концов за нее платишься. Меньше пятачка нельзя, — сказал он вдруг решительно.
— До следующего поедем, — сказал мужик, трогая лошадь.
— Ну, давай, давай, черт с тобой. Сыпь, Игнат.
— Эй, гнилого не клади.
— По нечаянности.
— То-то, брат. Капиталистом заделался, торгуй по совести. Теперь деньги получай. Смотри, сосчитай, не ошибись, — сказал парень, трогая лошадь.
— Постой, постой, постой, — крикнул председатель, что-то вспомнив, — а человека у вас нету там какого-нибудь?
— Какого вам?
— Да вот с яблоками распорядиться.
Парень подумал, потом сказал:
— Нет, нету.
— Как на грех, свиней мало. — сказал один член комиссии.
— Вот то-то и дело, что хуже этого яблока товару нет: захватит врасплох — и конец. Свиней тоже в одно лето не народишь. А там свиней наготовил, глядишь — яблок нету. Вот и угоняйся за ними.
— Прямо разоренье, ей-богу.
— А я так смотрю: весь его к чертовой матери надо, а то еще таких урожаев два-три, ведь это петля на шею!
1925
Тяжелый седок
Из подъезда пятиэтажного дома вышел какой-то очень полный человек в шубе с бобровым воротником.
Стоявшие на углу извозчики задергались и штуки три сразу подкатили к подъезду.
Первый был на маленькой мухортой лошаденке.
Толстый человек с сомнением посмотрел на лошадь и сказал:
— Что же это у тебя лошадь-то такая?
— А какой же ей еще быть?
— Такой… ведь это кошка, а не лошадь.
Извозчик утер нос рукавицей и сказал:
— Ничего… Она глядеть только, что кошка, а ежели ее разогнать, в самый раз будет.
И когда седок сел и они поехали, извозчик прибавил!
— Вот только дворники, дурацкие головы, все снег счищают. Чуть нападет снежку, как эта саранча налетит и опять все до мостовой сдерет. Вишь, вот, заскребло. Эй, Черт Степаныч, — крикнул он дворнику, который надсаживался, скалывая лед с мостовой, — что ж ты и дерешь до живого мяса?
— До какого это живого мяса?
— До такого… ездить-то по чем?
— А ты бы еще толще себе седоков-то выбирал. Вишь, черта какого отхватил. Нешто по этакой дороге можно таких возить! Ошалеть надо! Ведь это что, сукины дети, как лошадей мучают, — прибавил дворник, когда извозчик отъехал на некоторое расстояние, — мерин какой взвалился… Нет того, чтобы лошадь по себе выбрать… Сволочи!
— Извозчик, что вы не подадите заявление, чтобы снег до камней не счищали, — сказал толстый седок, обращаясь к извозчику.
Извозчик в своем большом, не по его росту, синем кафтане и старой меховой шапке, мех которой торчал сосульками в разные стороны, точно его иссосали котята, каждую секунду дергал локтями, приподнимался и чмокал губами. Он некоторое время молчал, потом сказал:
— Что ж подавать, все равно ни черта не выйдет.
— А вы пробовали?
— Что ж пробовать-то?.. Теперь и ездить-то всего один месяц осталось.
— И в один месяц лошадь задрать можно.
— Когда седоки легкие, не задерешь.
Проходившие два парня, увидев толстого, сказали:
— Мать честная, и на каких хлебах только эти черти пухнут? Жали-жали их, а они опять, как ни в чем не бывало: то людей мучали, а теперь на лошадей навалились.
Извозчик повернулся к седоку и сказал:
— Все насчет вас.
— Поезжай, поезжай. Этак на тебе в два часа не доедешь.
— Да вы и на другом не доедете… Покамест на колесах ездил, все одни худощавые попадались, а как зима пришла, так и навалились одни туши, — проворчал он про себя.
— Спасибо, все-таки хоть меньше таких стало, — сказал один из парней, — а что если бы перевороту не было, всех бы лошадей вдрызг порезали. Вишь, надрывается, бедная. Ведь по делу — она должна на нем ехать, а тут он на нее забрался.
— Деньги есть, вот и забрался. Он на кого хочешь заберется.
Лошаденка, надрываясь, скребла по камням и на горке в узком месте совсем остановилась. На рельсах стоял испортившийся вагон трамвая, и проехать можно было только в одну лошадь.
— Ну, чего же там стал? — закричали, наехав задние.
Извозчик, привстав,
