Первая мировая война. Борьба миров - Владимир Миронов

Сняв с других участков Восточного фронта до пяти дивизий и перебросив 11 дивизий с Западного, немцы нанесли мощный контрудар на правом фланге русского Юго-Западного фронта. Русские стали откатываться. Части, оборонявшие Тарнополь, отступили без боя. Немцам достались гигантские запасы снарядов и продовольствия на сумму больше 3 миллиардов рублей. Налицо полнейшая катастрофа. Напрасно Брусилов будет отчаянно взывать к командованию «не только принять все меры к тому, чтобы остановить наступление противника, но энергично перейти в контратаку и восстановить положение». Выполнить сей приказ так и не смогли ни командир Юго-Западного фронта генерал-лейтенант Гутор, ни сменивший его в должности генерал от инфантерии Корнилов, ни ударники.

Не помогли и усилия А. Ф. Керенского, который объезжал войска, пытаясь поднять наступательный дух армии. Л. Д. Троцкий по этому поводу иронично заметил: «Керенский разъезжал по фронту, заклинал, угрожал, становился на колени, целовал землю, словом, паясничал на все лады, не давая солдатам ответа ни на один мучивший их вопрос». Керенский сам признавал, что среди части русского офицерства за ним укрепилось шутливое прозвище «главноуговаривающий».

И вот 6 июля немцы прорвали фронт 11-й армии у Злочева. Генерал Гофман записал 8 июля 1917 г.: «Дело развивается планомерно». 10 июля: «Дела идут лучше, чем мы даже ожидали. Вся русская армия до самых Карпат отступает». Уже 12 июля немцы заняли Тарнополь… Попытка Брусилова предпринять действия на других участках к успеху не привели. Заняв первую линию окопов противника, солдаты вернулись на исходные позиции. Верховный попытался восстановить положение, прибегнув к карательным мерам, но не помогло даже и то, что 12 июля была восстановлена смертная казнь на фронте, отмененная после победы Февральской революции.

Дипломат М. Палеолог ранее верно предугадал ход событий в России, заметив: «Генерал Гурко и генерал Брусилов просят освободить их от командования. Отставка Гучкова знаменует ни больше ни меньше, как банкротство Временного правительства и русского либерализма. В скором времени Керенский будет неограниченным властелином России… в ожидании Ленина».

Правительство нашло и козла отпущения… 18 июля 1917 г. А. А. Брусилов освобожден от должности Верховного главнокомандующего и получил предписание от Временного правительства сдать дела и немедленно покинуть Ставку. На него была возложена ответственность за неудачу наступления. Так окончился новый брусиловский период летней кампании 1917 г. Это была заключительная точка войны. Всеобщее недовольство охватывало все новые слои населения России — рабочих, крестьян, солдат, прапорщиков, офицеров и даже генералов и адмиралов.

После провала наступления русских войск русская армия фактически прекратила свое существование и стала разваливаться. Число дезертиров осенью 1917 г. составило 2 млн. Если с фронта бежали больше людей, чем туда попадали, то это означало лишь одно: Россия больше сражаться не может. Полная военная катастрофа была налицо. Военный министр Временного правительства А. И. Верховский в состоянии прострации заявил: воевать мы не можем, следует как можно скорее добиваться мира с Тройственным союзом. Все очевиднее становился провал Временного правительства. Это была уже агония.

Глава 12.

Последние дни Временного правительства.

Конец войны

«Как щепки на волнах»

Провал наступления на фронте в июне-июле 1917 г. окончательно сломал хребет русской армии. Началось оставление позиций войсками, говоря иначе, повальное бегство. Приходилось расформировывать целые полки и даже дивизии. В их числе оказался и полк писателя А. И. Куприна, 46-й пехотный Днепровский полк, в котором тот когда-то начинал службу офицера. Его полк участвовал в натиске на Перемышль и Львов, имел и яркие победы. «И вот теперь этот же полк выступил на позиции всего лишь в половинном составе. Где же причины такого позора? Живая страна может пережить все: чуму, голод, землетрясение, опустошительную войну, кровавую революцию, — и все-таки остаться живой. Но разложилась армия — умерла страна», — отмечал Куприн. Причины агонии — продажность, предательство, интриги, равнодушие и бездарность в эшелонах высшей власти.

Военный крах неизбежно повлек за собой конец и Временного правительства. Еще в июне в Петрограде прошла политическая демонстрация. 3—5 (16—18) июля — новые массовые выступления под лозунгами «Долой войну!» Долой Временное правительство!» Демонстрации были расстреляны. На этом кончился мирный период революции. Кончилось и двоевластие. Ленин объявил о победе контрреволюции и большевики взяли курс на вооруженное восстание.

Обратим внимание, что солдат в 1917 г. — это был уже совершенно другой солдат, нежели в 1914 г. Он не желал защищать ни царя, ни буржуазию, говоря: «Мы — пушечное мясо! Нас не жалеют и день за днем ведут на бойню! Войну ведут человеческими телами…» Видя, как в тылу засели торговцы, спекулянты, бюрократы, солдаты к ним проникались лютой ненавистью. Один из мемуаристов описал сцену, свидетелем которой ему как-то пришлось быть. Лениво наблюдая за тем, как гибла под пулеметно-артиллерийским огнем «серая скотинка» солдат, генерал прокричал «страстно»: «Всех к крестам!» На что адъютант подумал: «на могилках!. Молодцы-то едва ли выберутся из проволоки».

«Патриот» и «империалист» И. Л. Солоневич, между прочим, и за границей все скорбел по поводу того, что Россия в 1917 г. «не додралась»… А за что ей было «додираться-то»?! За господ капиталистов?! Поражения в последних наступлениях окончательно убедили солдат да и многих офицеров в том, что все «высшее общество» и господа генералы хотят окончательно «извести» как можно больше простого народа, чтобы самим продолжать владеть землей и обогащаться. И это было во многом справедливо. Ответом же солдат стали массовое дезертирство, повальные сдачи в плен. Народ больше не желал умирать «бесполезно», т. е. за интересы толстосумов и помещиков. В 1916—1917 гг. солдаты уже находились у последней черты. Они считали, что наступил последний год войны, надеялись, что крах самодержавия, уход Николая, приход к власти «социалиста» Керенского дадут им желанный мир, но февраль 1917 г. их обманул. И крестьянство с пролетариатом в России поставят жирный крест на буржуазии и двинутся в лагерь большевиков.

А. Ф. Керенский во главе Временного правительства 1 сентября 1917 г объявил об учреждении «демократической республики». Но и она по сути была политической пустышкой и фикцией… Созыв Учредительного собрания затягивался. Керенский отказался созывать и Государственную думу. Очевидно, что это не входило в его планы. К слову, в декрете, провозглашавшем республику в России, Керенский даже не упомянул об Учредительном собрании. Все указывало на желание Керенского установить режим личной диктатуры. С 27 августа 1917 г. он единолично управлял государственными делами.

Г. Катков пишет: «Но в действительности… все политические решения принимал один Керенский, настоящий диктатор, разве что не носивший этого имени, не способный проводить в жизнь свои намерения». Что это значит, если, конечно, отбросить словесно-демократическую мишуру власти? Дело шло к трансформации буржуазно-демократических органов, систем управления Временного правительства в неприкрытую диктатуру. Начав с предоставления народу определенных свобод (напомню, что благодаря ниспровержению монархии, шагам Временного правительства ряд вождей большевизма, Ленин, Троцкий и др. получили-таки возможность вернуться из эмиграции в Россию), теперь буржуазия в лице ее правящей верхушки устремилась к диктатуре. Кадеты были против коалиции с социалистами. Они настаивали на том, что необходимо устранить от власти Советы, требовали установления диктатуры капитала.

Настроения масс в эпоху революций переменчивы и неустойчивы. В марте 1917 г. на митинге рабочие и солдаты Выборгской стороны приняли требование к Совету рабочих и солдат — устранить Временное правительство и объявить себя правительством. Хотя на заводе «Галерный Остров», напротив, большевикам даже не дали выступать. Представители ЦК, члены Исполнительного, комитета Совета Р. Д., вынуждены были воздержаться от посещения казарм солдат из-за опасения обструкции со стороны «революционного народа».

Были те, кто заявлял, что, пока война, они будут поддерживать Временное правительство. Делегат Новицкий заявил: «Почти миллионная армия велела мне передать, что она верит Временному правительству без каких-либо оговорок, ибо это Временное правительство создалось самой этой революцией, нам дала этих людей революция; это — лучшие сыны родины». Напротив, другие называли Временное правительство «ширмой» и требовали установить строгий контроль за всеми его действиями. Если Гучков и Шульгин, говорили они, поехали в начале переворота для переговоров с Романовыми, то это не значит еще, что они не поедут к отпрыскам Романовых и вообще к той буржуазии, которая, безусловно, заинтересована в восстановлении «если не абсолютной царской монархии, то, во всяком случае, конституционного строя». И так думали многие. Но у Временного правительства, писал большевик Шляпников, оружия тогда было больше. Соотношение сил не позволяло большевикам ставить вопрос: «не пора ли прибегнуть к его помощи?!»