Первая мировая война. Борьба миров - Владимир Миронов

«Проблема» с царской семьей

В такой обстановке принималось и решение о судьбе бывшего царя и его семьи. Речь могла идти о депортации семейства Романовых или даже о его ликвидации. И Временное правительство, поручившее Керенскому решить «проблему с царской семьей», имело к этому прямое отношение. Керенский встретился с Николаем II в Царском Селе в апреле 1917 г. Личное его отношение к царской семье можно назвать «нейтральным» (так он уверял в мемуарах). Он писал: «…К поверженному врагу я не испытывал чувства мщения, напротив, я хотел внушить ему, что революция, в чем-то … гуманна к своим врагам не только на словах, но и на деле». На словах он сочувствует царю.

Керенский говорил в Московском совете: «Как генеральный прокурор, я обладаю властью решать судьбу Николая II. Но, товарищи, русская революция не запятнала себя кровопролитием, и я не позволю опозорить ее. Я отказываюсь быть Маратом русской революции».

Однако личные отношения в политике уходят на задний план, а на первое место неизбежно выходят вопросы политической необходимости, целесообразности. Для ниспровержения монархии и захвата власти буржуазия приложила немало усилий, теперь же в глубине души она опасалась возможности реставрации монархии. Кроме того, она понимала, что солдаты и рабочие Петрограда, Москвы возбуждены до крайности против царя. Правые старались выгородить Романовых: уверяли, что бессмысленно и несправедливо подвергать Николая ответственности за те или иные поступки в качестве императора, ибо это противоречило «аксиоме государственного права». Но у простого народа к царю было свои, совсем иные чувства и своя аксиома права. Трудовой люд требовал расправы над бывшим самодержцем, теперь уже низвергнутым и содержавшимся под арестом.

Напомним, что правительство Г. Львова выразило согласие отправить семейство царя в Англию, но не отправило. Позже, оправдываясь перед следователем Соколовым, Львов говорил: «Временное правительство не могло не принять мер в отношении свергнутого Императора. Лишение свободы прежних властителей было психологически неизбежно. Необходимо было предохранить Царя от возможных эксцессов революционного водоворота. С другой стороны, правительство обязано было расследовать тщательно и беспристрастно всю деятельность бывшего Царя и бывшей Царицы, которую общественное мнение считало пагубной для национальных интересов страны» (1920).

В разгар подготовки судебного процесса и готовилась отправка царской семьи. Милюков для выработки деталей встретился с послом Великобритании Бьюкененом. Казалось, британцы отнеслись положительно к идее переезда царской семьи в Англию. Ведь в жилах Николая и короля Англии Георга текла одна кровь. Однако, хотя «милый Джорджи» некогда и уверял Николая в дружбе, укрыть его в Англии отказался. Возможно, помешало возмущение общественных организаций. «Дейли телеграф» в апреле 1917 г. писала: «Мы искренне надеемся, что у британского правительства нет никакого намерения дать убежище в Англии царю и его жене. Во всяком случае, такое намерение, если оно действительно возникло, будет остановлено. Необходимо говорить совершенно откровенно об этом». (Правда, жену Александра III, мать Николая II императрицу Марию Федоровну все-таки возьмут на борт английского крейсера в Крыму).

Мавр сделал дело, мавр мог убираться прочь, — так думали европейские циники… Д. Жирарден писал: «Британское правительство Короля Георга V, который был кузеном, другом и почти двойником бывшего Императора, вскоре сообщило, что присутствие Романовых в Великобритании нежелательно. Франция, куда обратилось Временное правительство, тоже весьма презрительно отказала тому, кто всегда был ее верным союзником». Самодержавие в России кончилось. Романовы были отыгранной картой. Их будущее виделось мрачным.

Вот и Керенский, испытывая давление со стороны масс, пытался инсценировать процесс над монархом. Он даже заявил о намерении устроить над Николаем II и императрицей суд. 4 марта 1917 г. была учреждена Чрезвычайная следственная комиссия для расследования преступлений царской семьи, высших должностных лиц России. Руководил ею бывший присяжный поверенный, активный участник политических процессов Н.К. Муравьев. Произведены были аресты первых лиц, причем даже без попытки сослаться на какие-либо законы… Комиссия собрала многочисленные документы, допросила десятки должностных лиц, общественных деятелей, придворных (министров, сенаторов и т.д.). В работе комиссии, как известно, принимал участие и поэт А. Блок. Его привлекли для литературной обработки протоколов, стенографических отчетов, допросов высших должностных лиц государства. Будучи очевидцем последних дней самодержавия, Блок писал матери: «Я не имею ясного взгляда на происходящее, тогда как волею судьбы я поставлен свидетелем великой эпохи».

Председатель комиссии Н. К. Муравьев на просьбу освободить царскую семью в гневе воскликнул: «Да вы что?! Как освободить?! Да вы хотите навлечь на нас негодование народа. Да если бы… (они)… совсем были бы невиновны, то теперь нужны жертвы для удовлетворения справедливого негодования общества против прошлого». Словно намекая на возможную судьбу Николая II, Керенский заявлял: «Две, три жертвы, пожалуй, необходимы».

В конце концов в августе 1917 года, после июльских событий, Николай и его семья были отправлены в ссылку в Тобольск.

А война продолжается

Большевики были правы: «Переход государственной власти в России от Николая II к правительству Гучкова, Львова и др., к правительству помещиков и капиталистов, не изменил и не мог изменить такого классового характера и значения войны со стороны России. Особенно наглядно обнаружился тот факт, что новое «демократическое» правительство ведет ту же самую империалистическую, т. е. захватническую, разбойничью войну. Новое правительство не только не опубликовало тайных договоров, заключенных бывшим царем, Николаем II, с капиталистическими правительствами Англии, Франции и т. д., но и формально подтвердило эти договоры. «Сделано это было без опроса воли народа и с явной целью обмануть его, ибо общеизвестно, что эти тайные договоры бывшего царя насквозь разбойничьи договоры, обещающие русским капиталистам ограбление Китая, Персии, Турции, Австрии и т.д.», — писал В. И. Ленин. Вместе с тем Ленин требовал отбросить иллюзии, что войну удастся окончить простым отказом солдат одной из сторон воевать, т. е. односторонним действием, «втыканием штыков в землю».

Идея союза общественных классов и социальных групп во имя служения «общим ценностям» была фикцией. Раздираемая борьбой Россия стояла на пороге новой революции. Керенский вновь ввел на фронте смертную казнь, стремился арестовать большевиков и организовал поход преданных ему войск против революционного Петрограда. Но он уже не владел ситуацией.

Февральская революция, отвечая интересам буржуазии, не затронула основ собственности. После обретения власти в феврале 1917 г. буржуа не сделали решительно ничего, чтоб завоевать на свою сторону русский народ, трудящиеся массы, которые ждали конкретных мер. Главное, чего так и не поняли Керенский и К0 и что давно прекрасно поняли большевики, это то, что Россия хочет мира, земли и избавления от власти помещиков. Но буржуазия, судя по всему, и не собиралась воплощать в жизнь свои политические обещания, в частности, дать народу землю и мир.

Глава коалиционного правительства князь Львов, видимо, получив нагоняй от союзников за установившееся на фронте в мае 1917 г. перемирие, стал жестко требовать: «Страна должна сказать свое властное слово и послать армию в бой». Нашли и того, кто, как они полагали, сумеет вырвать у немцев победу. В годовщину начала наступления 1916 г., день в день, генерал Брусилов получил назначение на пост Верховного главнокомандующего русской армией. Газета «Русское слово» тогда с надеждой писала: война не выдвинула в России более популярного имени, чем имя нового Верховного главнокомандующего. Особо подчеркивалось, что генерал Брусилов вступает в командование всей русской армией в решающий момент войны с убеждением, что армия воскресает, крепнет и выполнит свой долг перед родиной. Однако на тексте карандашного приказа генерала А. А. Брусилова в связи со вступлением его в должность Верховного главнокомандующего всей русской армией (22 мая 1917 г.) есть приписка, сделанная его женой Н.В. Брусиловой: «Уже по почерку видно, как он был измучен». Мало-мальски нормальному человеку было ясно, что армия сражаться не может. Еще в большей степени измучена войной вся страна.

Однако Керенский упорно старается вызвать у масс военно-патриотический энтузиазм, призывая армию «повторить сказку Великой французской революции».