Совершенно секретно - Александр Бирюк

Главным героем этой истории явился 72-летний Иван Магда, проживавший в Кёльне, и который во время войны и некоторое время после нее весьма активно участвовал в деятельности так называемого “Управления военно-строительных работ” — незаконного воинского формирования, созданного в самом начале 1942 года стараниями удивительнейшего мошенника советских времен, некоего Николая Павленко, воентехника 1-го ранга[28], дезертировавшего с фронта и впоследствии собравшего под свое “крыло” таких же, как он сам дезертиров, аферистов, а также бежавших из тюрем в смутные военные времена зэков, не слишком щепетильных приятелей и даже родственников. Магда присоединился к Павленко сразу же после создания УВСР, и состоял в рядах этой “организации” до 1945 года, затем бежал в Западную Германию и правильно сделал, потому что спустя некоторое время зарвавшегося Павленко поймали, выловили и абсолютно всех его “подчиненных”, у которых не хватило ума вовремя “спрыгнуть с поезда”. История создания и деятельности УВСР общеизвестна, однако Магда привел некоторые интересные подробности, вплотную подводящие к интересующей нас сейчас теме — это тема таинственного листа “трехкрейцеровой Саксонии”. А предыстория всего этого дела такова.

Осенью 1941 года у воентехника Павленко, часть которого только-только с тяжелыми боями вырвалась из фашистского окружения, появилось сильное желание на фронт больше не возвращаться, и “соорудив” себе командировку по неотложным военным делам в тыл, этот новоиспеченный дезертир отправился в город Калинин, к которому приближалось уже изрядно выдохшееся немецкое наступление. Однажды, проходя по строительной площадке какой-то автодорожной организации, Павленко увидел огромное количество брошенной в панике исправной строительной техники, и его незамедлительно озарила мысль создать некую фиктивную организацию — в неразберихе, которая сопровождала всеобщую эвакуацию, никто никакой подмены не заметил бы, а самому Павленко это дело сулило не только избавление от фронта, но и к тому же сказочную поживу. У него на примете был один зэк-умелец из штрафного батальона, который за обещанное участие в будущих прибылях смастерил нужную гербовую печать новой воинской части, в ближайшей типографии был заказан бланк, а вскоре в результате некоторых манипуляций на имя УВСР-2 был открыт счет в калининском банке. Далее в местную комендатуру знающий толк в подобных делах Павленко отправил соответствующее письмо, в результате регистрации которого была создана видимость законности намечающегося предприятия, и новая воинская часть стала пополняться рядовыми и сержантами, в большинстве своем и не чувствавшими, в какую грандиозную аферу втянули их ротозейство и беспечность тылового начальства. Конечно, в Главном инженерном управлении РККА также и не подозревали о том, что в составе Красной Армии возникла новая воинская часть, но Павленко прекрасно позаботился о том, что б необходимая секретность была соблюдена, для чего комсостав подобрал сам лично из людей, которым к подобным делам было не привыкать, присвоил им офицерские звания, для чего снова воспользовался услугами опытного подделывателя документов, и даже создал свою контрразведку, главной целью которой было заниматься подкупом всех, от кого зависело безбедное существование УВСР. Сам Павленко, конечно же, “стал” полковником.

Техника у УВСР была самая разнообразная — команда Павленко просто подобрала брошенные при эвакуации тракторы, бульдозеры, экскаваторы и прочие исправные или подлежащие незначительному ремонту механизмы и агрегаты для производства необходимых строительных работ. Новая воинская часть начала строить, сначала присоединившись к району авиационного базирования Калининского фронта, а затем “путешествуя” по тылам Красной Армии в поисках необходимых “заказов”. Иван Магда состоял помощником при начальнике контрразведывательной службы УВСР “майоре” Юрии Константинере, которому доводился троюродным братом, и всю войну прошел в “звании” капитана. Попутно со строительной деятельностью команда Павленко занималась массовыми грабежами государственного и трофейного имущества на территориях, освобождаемых от немцев в ходе последовавших после Сталинградской битвы наступлений, и по роду своей деятельности им иногда приходилось ввязываться в бои с противником, но Павленко и из этих эпизодов извлекал дополнительную выгоду — по липовым представлениям он умудрился получить для себя и своих подчиненных более 230 орденов и медалей Советского Союза, и конечно же опять не привлекая к своей затее излишнего внимания.

Как это ни парадоксально, но “полковник” Павленко со своей лжечастью дошел до самого Берлина, и такая неуязвимость обеспечивалась прежде всего железной внутренней дисциплиной и прекрасной работой павленковской “контрразведки”, которая на взятки и подкуп нужных тыловиков и командиров “контактных” воинских подразделений порой расходовала чуть ли не половину дохода УВСР от всех видов деятельности. Только в Берлине на то, что б войти в разрушенный, но не разграбленный еще город вместе с передовыми наступающими частями Советской Армии, многим военным чинам самых разных рангов было выплачено в качестве взяток свыше 100 тысяч рублей (и это только то, что стало известно следствию). В три раза большую сумму пришлось истратить на подкуп различных ответственных лиц, чтобы без лишнего шума заполучить вагон на станции Штемменхорст для вывоза награбленных в Берлине ценностей, за которые в Советском Союзе Павленко получил более 25 миллионов — в основном это были золотые изделия и драгоценности, изъятые под видом “трофейной команды” из запасников некоторых берлинских музеев до того, как туда проникли представители уже упомянутого выше Комитета по делам искусств при СНК СССР по вывозу “трофейных ценностей” под предводительством подполковника Белокопытова. Иван Магда был тем самым лицом, который увел из-под носа майора Скоморохова предназначенный тому вагон, и “поднесшим” военному коменданту Звенягину в числе прочих “даров” уникальный марочный листок, из-за которого и разгорелся впоследствии в филателистических кругах весь сыр-бор. Подробно Магда описал в своих “мемуарах” и те обстоятельства, при которых ему удалось заполучить этот драгоценный “филматериал”, и плоды его воспоминаний появились в “Тексас стайл” благодаря стараниям Говарда Робсона.

“…В самом начале мая, сразу же после капитуляции немецкого гарнизона в Берлине, — рассказывает Иван Магда, — я с еще двумя солдатами — рядовым Митрошкиным и сержантом Саблиным — возвращался из комендатуры, где решал кое-какие возникшие проблемы с продовольствием. Уже начинало смеркаться, как к нам подошел какой-то представительный пожилой немец и на плохом русском стал объяснять, что в доме неподалеку скрываются переодетые эсэсовцы. Мы насторожились, так как в только недавно захваченном городе нередки были случаи, когда гитлеровские недобитки под разными предлогами заманивали наших солдат в дома, убивали их, завладевая таким образом оружием, документами и одеждой. Правда, немец подозрений не вызывал и говорил он на первый взгляд искренне, но это еще ни о чем не говорило. Тем не менее я решил проверить, что конкретно этот немец от нас хочет — если это была засада, то застать нас врасплох было не так-то просто, если нет — лишние пленные нам никогда не помешают: с ними всегда можно было сторговаться на предмет выявления спрятанных ценностей, тем более что немец утверждал, что это были именно эсэсовцы, у которых просто не могло не иметься припрятанного “про запас” кое-какого “барахла”…

…Через несколько минут мы вышли к полуразрушенному дому на окраине Клютцельштрассе и затаились в развалинах, наблюдая за указанным нашим проводником окном. Было уже около 23 часов, когда в прежде безжизненном окне в западном крыле дома, выходившем во внутренний двор, загорелся свет. Немец объяснил, что “пришельцы” скорее всего проникли в дом через подвал. Я оставил Саблина наблюдать за окнами и стеречь немца, а сам с Митрошкиным вошел в дом через черный ход. В коридоре было темно, и я включил трофейный десантный фонарик. Две двери, выходившие в коридор, остались без внимания, но за третьей, из-под которой выбивалась полоска света, велся довольно громкий разговор. Я резким движением попытался открыть эту дверь, но она не поддалась, и тогдаМитрошкин по моему сигналу выбил ее ногой.

Почти тотчас после того, как дверь сорвалась с петель, раздался звон разбитого стекла, и я понял, что беглецы намереваются выскочить во двор. Но Саблин не дремал — с улицы раздались автоматные выстрелы, и я, пригнувшись, вскочил в комнату. Первым, что я увидел — это метнувшегося за письменный стол человека. Других в комнате не было, и я перевернул стол и накинулся на спрятавшегося прежде, чем он успел бы выстрелить, если бы у него было оружие. Но оружия у него не оказалось, это был перепуганный старик в разбитых очках, мало напоминавший эсэсовского молодчика. Я все же ткнул его лицом в стену и обыскал.