Адмирал Хорнблауэр в Вест-Индии - Сесил Форестер

- Выпей, милая, - сказал он, когда она, почувствовав прикосновение его руки, очнулась от своего тяжелого забытья. Она с жадностью начала пить, потом вдруг оторвала губы от ореха.

- Тебе осталось что-нибудь, дорогой? – спросила она.

- Да, дорогая, у меня есть свой, - не дрогнув, сказал Хорнблауэр.

Вернувшись к людям, он застал их за выскребыванием тонкого слоя мякоти из орехов.

- Не повредите скорлупу, парни, - сказал он. – Они могут понадобиться нам, если пойдет дождь. А эти орехи мы поместим под охрану Ее светлости. Мы можем доверять ей.

Они снова подчинились ему.

- Мы выловили еще два, пока вы отсутствовали, сэр, - доложил один из них.

Хорнблауэр поглядел через люк на покрытую мусором поверхность воды. К нему пришла новая идея, и он повернулся к стюарду.

- Ее светлость приказывала доставить на борт сундук с продуктами, - сказал он. – Продукты в жестяных банках. Они должны быть где-то здесь, на корме. Вам известно где?

- Прямо на корме, сэр. Под рулевыми тягами.

- М-м-м…, - произнес Хорнблауэр.

Пока он размышлял об этом, внезапное движение корабля заставило поток воды фонтаном выплеснуться через люк наружу. Однако достичь сундука, открыть его, и взять содержимое было вполне возможно. Сильный человек, способный длительное время оставаться под водой, может сделать это, если не будет думать о том, что может произойти в случае подобного движения воды внизу.

- У нас будет еда получше, чем мякоть кокоса, если мы достанем эти банки, - сказал Хорнблауэр.

- Я пойду, сэр, - сказал молодой матрос, и Хорнблауэр испытал невыразимое облегчение. Ему совсем не хотелось лезть туда самому.

- Молодец, парень, - произнес он. – Обвяжись линем прежде, чем нырнешь. Тогда мы сможем вытащить тебя, если понадобится.

Они занялись приготовлениями, когда Хорнблауэр прервал их.

- Стойте. Посмотрите вперед, - сказал он.

Примерно в миле от них шел дождевой шквал. Они могли видеть ее: огромную, четко очерченную колонну воды, спускавшуюся с неба с наветренной стороны. Там, откуда она исходила, облака опускались ниже, а там, где достигала моря, последнее приобретало иной, отличный от остальной поверхности сероватый оттенок. Она двигалась по направлению к ним, впрочем, нет, не совсем. Любой, после минутного изучения, мог определить, что ее центр направлен к точке, расположенной на некотором удалении от их траверза. Когда это стало ясно, сгрудившиеся моряки разразились бурей проклятий.

- Нас зацепит хвостом, ей Богу! – сказал, помощник.

- Когда дождь начнется, постарайтесь извлечь все, что возможно, - распорядился Хорнблауэр.

Три долгих минуты они ждали его приближения. Когда он был на расстоянии кабельтова, показалось, что все стихает, хотя они могли почувствовать свежее дыхания обдувающего их бриза. Хорнблауэр поспешил к Барбаре.

- Дождь, - сказал он.

Барбара повернулась лицом к мачте, согнулась и стала возится под подолом. Плодом минутной борьбы стала нижняя юбка. Она стянула ее и постаралась как можно лучше отжать скопившуюся в ней соленую влагу. Вот упали первые капли, а затем начался настоящий потоп. Благословенный дождь! Десять рубах и юбка были распростерты, чтобы принять его, выжаты, растянуты снова, еще раз выжаты, и так до тех пор, пока не стала выжиматься пресная вода. Каждый мог пить, до безумия, а дождь шумел вокруг них. Через две минуты Хорнблауэр приказал команде наполнить пустые кокосы: нескольким людям хватило ума и заботы об общих интересах, чтобы выжать в скорлупки свою одежду, прежде чем вернуться к блаженству утоления жажды – никому не хотелось упустить хоть мгновение этого превосходного дождя. Но он закончился так же стремительно, как и начался: они видели, как шквал уходит в сторону от них, где он был почти в такой же недосягаемости, как в пустыне Сахара. Впрочем, теперь молодые члены команды смеялись и шутили, их апатии и подавленности пришел конец. На борту не было никого, за исключением Хорнблауэра, кому хоть на минуту пришла бы в голову мысль о возможности, и довольно значительной, того, что этот дождь может оказаться последним за ближайшую неделю. Существовала неотложная необходимость действовать, несмотря на то, что каждый сустав, каждый мускул его тела болезненно ныл, а голова была затуманена от усталости. Он заставил себя думать, заставил себя собрать все свои силы. Оборвав неуместный смех, он обратился к человеку, который вызвался добровольно отправиться вниз, в рулевую.

- Возьми двух человек, которые будут держать твой линь. Будет лучше, если стюард будет одним из них, - сказал он. – Господин Помощник, идемте со мной. Мы должны поставить парус как можно быстрее.

Так началось путешествие, которому суждено было стать легендарным, так же как и урагану, который миновал только что – он получил имя «Ураган Хорнблауэра», не только в знак того, что Хорнблауэр оказался в зоне его действия, но и по причине того, что его неожиданный приход нанес неисчислимый ущерб. Хорнблауэр никогда не считал, что само по себе это путешествие было каким-то выдающимся, хотя и было предпринято на заполненном водой остове судна, поддерживаемом на плаву кипами кокосового волокна. Проблемой являлось только одно – удерживать остов по ветру: из запасного утлегаря (который один уцелел из запасного рангоута), примотанного к остатку фок-мачты, получилась временная мачта, а из обертки для кип кокосового волокна, сделали паруса. Будучи установлены на временной мачте, они позволяли удерживать «Милашку Джейн» в зоне действия пассата, чтобы ползти со скоростью одной мили в час, пока установка временных парусов на корме не удвоила эту скорость.

Навигационных приборов у них не было – даже компас был вырван штормом из креплений, поэтому первые два дня они не имели ни малейшего представления о своем местонахождении, за исключением того, что где-то под ветром лежит цепь Антильских островов. Но на третий день, когда погода прояснилась, в первых лучах рассвета один из матросов заметил с грот-мачты темную, призрачную полоску на горизонте, прямо по курсу. Это была земля – так могли выглядеть высокие горы Сан-Доминго на большом расстоянии, или низкие горы Пуэрто-Рико с дистанции более близкой – этого они тогда не знали, и даже когда зашло солнце, они все еще оставались в неведении. А желание узнать мучило их так, что даже кусок из скудного рациона, выданного Хорнблауэром, состоявшего из сохранившихся остатков солонины, не лез в горло.

Валясь от усталости, они провели эту ночь на палубе, на матрасах из кокосового волокна, которые небольшая случайная волна могла смыть в море. Наутро земля приблизилась, низкий профиль гор позволял подозревать, что это может быть Пуэрто-Рико, а после обеда они увидели рыбацкую лодку. Она устремилась к ним, заинтригованная видом странного судна, и прошло немного времени, как лодка была уже у их борта, а ее моряки-мулаты разглядывали кучку странных фигур, махающих им руками. Прежде, чем окликнуть их, Хорнблауэр вынужден был напрячь свой ум, измученный недостатком сна, усталостью и голодом, чтобы вспомнить испанскую речь. У них на борту оказался бочонок воды, а также кувшин холодного горошка, к чему для полного счастья можно было добавить ящик солонины. Хотя разговор велся на испанском, Барбара смогла уловить два слова из оживленно шедшей беседы: