Золотой лев - Уилбур Смит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Следующий удар пришелся только на плоть и кости, и Хэл оторвал саблю от падающего тела, чувствуя, что нанес смертельный удар.
Шум вокруг него стих, подтверждая, что бой окончен и он победил, и поэтому, сунув окровавленную саблю под левую руку, он сорвал повязку с глаз и снова натянул ее на голову.
А потом он выронил саблю и схватился за кляп во рту, потому что его желудок угрожал очиститься, когда он увидел открывшуюся перед ним сцену.
Это был Тромп.
Голландец стоял на коленях, его лицо было залито кровью из двух ужасных колотых ран на лбу, нанесенных маленькой колотушкой на рукояти сабли Хэла. Он также был ранен в плечо, сломан нос и разбито лицо. Но самой страшной из его ран была глубокая рана в груди, сквозь которую Хэл видел белый блеск ребер. Этот порез длиной в фут еще не был залит кровью. Но это будет достаточно скоро.
Хэла захлестнула волна смешанных чувств - ужас и чувство вины за то зло, которое он причинил человеку, ставшему его другом, смешались с ужасным стыдом за подозрения, которые он так несправедливо питал к мужчине, который не предал его, но остался верен ему. И вот как эта преданность была вознаграждена. Хэл пошатнулся и упал на колени перед Тромпом, который слабо теребил свою собственную повязку. У него не было ни сил, ни ловкости, чтобы снять ее, и Хэл терялся в догадках, что же ему делать. Ему было так стыдно за то, что он сделал, что он думал, что должен позволить Тромпу умереть с завязанными глазами, никогда не узнав, кто убил его. Ибо он был мертвецом. Оставшиеся удары сердца голландца можно было пересчитать по пальцам двух рук. Конечно.
"Пусть он сейчас умрет", - безмолвно взмолился Хэл, глядя в затянутое тучами небо.
Его глаза обшаривали арену, словно надеясь найти там ответ, но не встретили ничего, кроме моря враждебных, незнакомых лиц. Вместе с ним на ринге стояли еще четверо мужчин - все они были вооружены и смотрели прямо на него, словно вызывая на поединок. И тут Хэл увидел глаза ребенка, полные слез. Они казались ему знакомыми, но он был так ошеломлен всем происшедшим, что никак не мог их вспомнить, да и вообще, что мог делать ребенок в таком месте? Хэл попытался сосредоточиться на том, что, как он знал, было правдой и реальностью, и на том, что он должен был сделать. И вот, с трясущимися руками, он протянул руку, взял пропитанный кровью шелк, закрывающий глаза Тромпа, и снял его.
- Мне очень жаль’ - пробормотал Хэл. - Господи, мне так жаль ... мой друг.’
Глаза Тромпа, казалось, слегка обострились и сосредоточились на Хэле. Затем они потускнели, как будто над ними образовался ледяной клубок. Он наклонился вперед, и Хэл поймал его. Он развязал узел на затылке голландца и вытащил кляп. Казалось неправильным позволить ему умереть, не имея возможности говорить, не имея возможности проклинать Хэла за то, что он убил его.
Но слов не было слышно. Хэл опустил своего друга на землю и сквозь слезы поднял глаза, чтобы увидеть четырех вооруженных людей, стоящих вокруг него.
- Отведите его обратно в конуру, - сказал церемониймейстер. Двое мужчин подняли Хэла на ноги, и когда он снова выпрямился во весь рост, то посмотрел в толпу и отчаянно закричал - Я все еще жив! И что теперь, черт побери? Что теперь, вы, безумные ублюдки?!’
Толпа ответила ему свистом, непристойными жестами и швырнула в его сторону полусъеденные мясные кости и черствые куски хлеба. Но затем их презрительные крики сменились тревогой. Люди бежали к выходам. Даже люди, охранявшие Хэла, в панике озирались по сторонам. И тогда он понял причину, по которой рота вооруженных солдат, по меньшей мере, тридцать человек, вошла во двор, где находился боевой ринг, и пробилась сквозь толпу, нанося удары дубинками и даже ножами всем, кто попадался им на пути. Охранники Хэла развернулись и бросились бежать, и он уже собирался последовать за ними, но, оглядевшись в поисках выхода, понял, что уже слишком поздно. Он был полностью окружен войсками. Затем человек, чей шлем с плюмажем и великолепная униформа выделяли его, как их командира, вошел на грязный, запачканный кровью и экскрементами ринг и сказал - "Капитан Кортни, пожалуйста, пройдите со мной. Его Высочество магараджа Садик-Хан-Джахан желает познакомиться с вами.’
Хэл пробыл в своей камере всего несколько часов, когда его навестил принц Джахан. Хэл готовился к жестокому допросу, но первый вопрос Джахана застал его совершенно врасплох.
‘Ваш соотечественник, - начал принц, - тот, что зовется Канюком, всегда ли у него были нравы свиньи, даже когда он был человеком?’
Хэл сделал измученную попытку рассмеяться. - ‘Он родился вероломным, коварным негодяем. Это у него в крови.’
‘Да, я так и думал. Он украл Юдифь Назет. Это меня злит, потому что она была моей собственностью ...
- Она никому не принадлежит. Она - свободная женщина.’
‘Совершенно очевидно, сэр Генри, что это не так, - заметил Джахан. - В настоящее время она находится в плену у Канюка на корабле, плывущем на юг. Это моя вина. Мне следовало бы знать это лучше. Я видел, как он предал своего бога ради денег. У человека, который это сделал, нет ни чести, ни стыда. Если бы он был мусульманином и было известно, что он предал Пророка, да благословит его Аллах Всеведущий и Всемилостивый, таким образом, то если бы он умер тысячу раз, этого было бы недостаточно. Но ты совсем другой. Ты сражался за своего бога.’
- За моего Бога, за свободу и за женщину, которую я люблю.’
Джахан печально вздохнул и кивнул головой. - ‘Ах, я не могу винить тебя за это, Эль-Тазар. Она - королева среди женщин. Она была здесь, в моем гареме, и ее красота затмевала даже моих лучших наложниц. Нет, не бойся, я
