Золотой лев - Уилбур Смит

Стражники, стоявшие у подножия лестницы, расступились, пропуская его вперед, так как знали, что он - создание принца, и во всем повиновались своему господину. Поэтому они не обратили на это никакого внимания, когда Канюк повернул направо и прошел мимо ограждения, где стояла публика, в частную зону за самим блоком.

Риверс прекрасно провел аукцион. Теперь против него остался только один претендент, и цена достигла головокружительных высот в три лакха серебра - сумма, намного превышающая все, что когда-либо платили за одного раба. Кортни пришлось бы продать свой корабль, отказаться от всего богатства семьи и заложить яйца, чтобы собрать деньги, но это не было проблемой Риверса.

Он как раз собирался сделать то, что, как он был уверен, должно было стать выигрышной ставкой, когда почувствовал, что обе его руки были схвачены с обеих сторон, и укол ножа прорезал его камзол и вошел в кожу на пояснице. - ‘Прошу прощения, капитан’ - прорычал голос у него в ушах. - Но капитан Бенбери шлет вам свои комплименты и говорит, что если вы прямо сейчас уйдете и вернетесь на свой корабль, то нам не придется вас убивать.’

‘Ну, ты можешь сказать своему чертову капитану ... - начал Риверс. Затем он остановился и задумался над тем фактом, что "Делфт" уже находится в его распоряжении, и он предпочел бы остаться в живых, чтобы насладиться дополнительной огневой мощью, которую она принесет его частному флоту, поэтому он заключил - "Скажите ему, что я желаю ему хорошего дня, и я буду очень признателен, если вы позволите мне пройти, так как я полагаю, что мое присутствие необходимо на борту корабля.’

Грей наблюдал за аукционом одним глазом, в то же время бросая осторожные взгляды в сторону Кортни. Капитан стражи спрятал группу своих людей, одетых в гражданскую одежду, у одной из стен ограды. Так, что он не мог заметить их приближения к Кортни, хотя и знал, что они это делают, многое говорило об их маскировке. И если он, зная об их планах, не мог различить людей в толпе, то как же это могла сделать их добыча?

Все внимание Хэла было сосредоточено на аукционной площадке. Напряжение, вызванное процессом торгов, было невыносимым. По мере того как цена поднималась все выше и выше, он перестал беспокоиться о том, сможет ли он себе это позволить. Он обнищает, это совершенно очевидно. Он вполне может оказаться в долгах на долгие годы, а может быть, и на всю оставшуюся жизнь. Но если бы рядом с ним была Юдифь и его сын – ведь она наверняка вынашивала мальчика, – этого было бы уже достаточно.

Он повернулся к Тромпу, просто для краткой моральной поддержки, но голландца там не было. Хэл не обратил на это никакого внимания. Движение людей в общественной ограде было очень похоже на движение воды у берега - непрерывный узор убывания, течения и завихрения, и двум мужчинам было слишком легко разделиться в суматохе.

Он снова повернулся и посмотрел на аукцион. Ему потребовалась секунда, чтобы осознать, что торги прекратились. Аукционист окликнул "английского джентльмена", спрашивая, не хочет ли тот повысить свою ставку. "Это Риверс", - подумал Хэл. Что, черт возьми, он задумал?

А потом что-то ударило его в живот, выбив дыхание из тела и заставив согнуться пополам от боли. Затем его снова ударили по затылку.

И это было последнее, что Хэл Кортни помнил об аукционе рабов.

***

Те люди, которые пробрались в ограду, когда входная калитка была открыта в первый раз, знали, что им придется долго ждать, прежде чем начнется процесс, за которым последует длительная распродажа. Поэтому многие из них принесли с собой фляги с водой, разнообразные продукты, чтобы сдержать голод, и даже немного рома. Одна группа из полудюжины мужчин, разбивших небольшой лагерь перед крытой оградой, прибыла с обычным пиршеством из корабельной провизии, свежекупленных продуктов и даже двух деревянных бочонков с небольшим количеством пива или разбавленного эля, который традиционно пили, чтобы сделать воду вкусной и менее опасной для здоровья. Один из бочонков вскоре был выпит досуха. Другой, однако, закатился под первый ряд сидений в павильоне. При всем том, что вокруг толпились люди, требовался очень острый глаз, чтобы разглядеть черную линию пороха, которая тянулась от открытого отверстия в верхней части бочонка всего в нескольких футах к тому месту, где стояли мужчины, ели, пили и даже курили трубки с табаком, наблюдая за происходящим на аукционе.

Но один из матросов вообще не смотрел на площадку. Он не спускал глаз с ограды принца. А когда Канюк вышел вперед и кивнул головой, он затянулся своей трубкой, чтобы получился приятный свет, сунул в ее чашу листок бумаги и подождал, пока она загорится, а затем приложил это пламя к линии пороха.

Пламя пробежало вдоль веревки, проникло в бочку и зажгло покрытые смолой тряпки, которые были в нее завернуты. Затем они тоже поднялись, и через несколько секунд с трибун донесся крик: "Пожар! Помогите! Пожар!’

Сделка еще не была завершена, но аукционист не стал дожидаться окончательного предложения. Он схватил Юдифь, чуть не сбросив ее с площадки, а потом вместе со своими спутниками потащил обратно в загон, из которого ее вывели всего несколько минут назад.

Человек в маске уже ждал их. - ‘Я забираю ее, - сказал он.

Аукционист заколебался. Его доверенные лица широко раскрыли глаза при виде этой маски со злыми глазами и зазубренными зубами. - ‘Но мои деньги, - запротестовал он. - ‘Меня заверили, что мне заплатят комиссионные, хотя никакой продажи не будет.’

- Утром отправляйся во дворец. Ты получишь свои деньги. Но я возьму ее с собой, - сказал Канюк. Затем он схватил веревку, к которой была привязана Юдифь, и сказал - "Я могу тащить тебя за нее или ты можешь бежать, как человек, но я вытащу тебя отсюда, что бы ни случилось.’

Юдифь слышала панику, доносившуюся из аукционного зала. - ‘Ты отвезешь меня обратно во дворец?- спросила она.

Канюк кивнул. Она последовала за ним через барак, удаляясь все дальше от хаоса, вызванного пожаром, к воротам в дальнем конце комплекса. Там уже ждала карета принца, та самая, с затемненными окнами. - Залезай, - сказал Канюк. - ‘Ты будешь в большей безопасности, если никто тебя не увидит.’

Юдифь сделала так, как ей было