Наследники легенд - Ирина Шевченко

Как и предполагалось, ропот стих.

- Возвращаемся?

- Нет. Идем дальше.

Магу удалось сохранить не только жизни бойцов, но еще и обломок стены с каракулями, и теперь он знал, куда идти.

- В Пустоши.

О Пустошах ходила дурная слава, но Брунис не верил в эти россказни. Говорили, что там нет источников силы, а Черта не позволяет дотянуться к тем, что снаружи. Говорили, что маги там слабеют, отдавая проклятому месту весь свой резерв и собственную жизненную энергию. Много чего говорили. Но бывший императорский чародей считал это все хорошо продуманной ложью длинноухих. Ведь если все так и есть, как бы жила в Пустошах Велерина? А есть документальные свидетельства её длительного пребывания там. И если в землях за Чертой нет магии, как она смогла перетащить туда свою усыпальницу?

Да, он разобрался в заметках на стене, в рунах, формулах и корявом наброске карты. Понял, каким образом строился этот странный склеп. И даже сделал предположение о причинах нестабильности сооружения: повышенная влажность от близлежащих болот и колебания фона из-за близости древнего кладбища. Все знают о поле Сур: когда-то тут полегло не меньше сорока тысяч людей и эльфов, в том числе и от темных чар, а трупы закопали кое-как и место не очистили. Не такой уж умной была легендарная Велерина, раз выбрала заведомо неблагоприятный участок. Но какой сильной! Кто бы еще мог создать такую объемную матрицу?

И скоро эта сила будет принадлежать ему.

Сравнив наброски со стены с картой местности, Брунис нашел приблизительное место прохода, сверил свои расчеты с оставшимися от покойного Императора бумагами и сократил погрешность до пол парсо. Оставалось выйти к Кургану, а дальше дар подскажет дорогу.

Первое, что Истман почувствовал, это даже не тепло (они снова вернулись в лето), не свежее дыхание ветра, не запах трав. Вырвавшись за пределы кармана, он вдруг ощутил, насколько огромен этот мир. Просто лежал на земле, смотрел в небо, не затянутое мутной пленкой, и щурился, как никогда прежде, радуясь яркому солнцу.

Сайли покрутил у виска пальцем, но мужчине было все равно.

- Дети этого не чувствуют, - сказала присевшая рядом Олья. - Для них это как игра: Пустоши - не Пустоши, карман - не карман. А взрослому человеку, да, хорошо наружу вырваться. Ты погоди, ещё за Черту выйдешь, землю целовать станешь.

Теплую одежду она припрятала в кустах и забросала ветками. Вряд ли та ей понадобится, когда пойдет назад. Длань тут - почти полгода там, придет уже весной, а то и к лету. Будет тащить свою потрепанную доху и тулупчик внука по блекло-зеленым лугам кармана…

- Почему ты все время возвращаешься? Осталась бы там, в большом мире.

- Спокойнее в кармане. Да и привыкла я уже. Есть в этом своя радость, уходить и возвращаться.

- Как от тесной обуви, - усмехнулся Истман.

- Какая ж радость в тесной обуви? - простодушно удивилась целительница.

- В обуви - никакой. Радость, когда её снимаешь.

Дорога обратно разительно отличалась от пути в карман. Тогда, только попав в Пустоши, он ощущал гнетущую тяжесть и едва переставлял ноги. Сейчас, покинув карман, шел легко и быстро. "А за Чертой я, должно быть, смогу летать", - думал он с улыбкой.

Даже на ночь не хотелось останавливаться. Не хотелось есть. Не хотелось спать.

И он не спал. Лежал на разложенном у костра плаще и смотрел на звезды, которых так не хватало на мертвом небе над кособоким домишкой Ольгери. Хорошо.

- Просто за Черту спешишь или торопишься к кому, Лим? - голос женщины был похож на эту ночь, таким же теплым и тихим.

- Просто. Торопиться не к кому.

- А был кто? Жена, дети?

- Нет. Не было.

- Успеешь ещё. Молодой. Сорока ведь еще нет, да?

- Да.

Тридцать три. Вся жизнь впереди, как говорят. Вернет себе трон, наведет порядок в Империи, а там можно будет и жениться. Еще в первые годы войны советники намекали, что неплохо бы заключить союз с какой-нибудь соседней державой таким образом. Счел неуместной глупостью. А нужно было. Жена, наследник - сейчас бы на его стороне был бы еще какой-нибудь королёк или князь, защищающий не только его, но и интересы своего внука. Было бы, к кому обратиться за помощью, попросить армию…

- А родители? Братья, сестры?

- Родители умерли. Давно. Братьев и сестер нет.

Странно, что она решила расспросить его об этом только сейчас. Может, знала, что раньше не ответил бы? А теперь что уж - можно и поговорить, раз не спится.

- Значит, не к кому тебе идти?

Трещал костер, звенели цикады, на небе серебряным блюдцем висела луна…

- Вот и оставался бы. Ну и что, что карман? И к карману люди привыкают. Обжился бы. Может, дом у нас себе справил бы. Может, в Город подался бы. Парень ты не ленивый и, что ученый, видно - голова у тебя работает. А коли голова работает, то и рукам дело найдется. Не пропал бы у нас. А там девку бы какую за себя взял, много их там, то ты никого, кроме Ланки, не видел, а как выбрался бы в Город…

- Хватит!

Сайли вздрогнул во сне от его окрика. А он просто испугался. В своих рассказах Олья будто рисовала картины, живые, яркие… не лишенные привлекательности. И от этого становилось страшно. Страшно было думать о том, чтобы жить под небом без солнца, в бревенчатом доме с деревенской девкой, похожей на рыжую Ланку, что стала бы рожать ему детей, похожих на Майку, доила бы безрогую козу, делала кислый сыр, а к праздникам покупала бы у Фаски спирт…

- Хватит, - попросил он уже тише. - Спать пора.

С утра настроение было заметно хуже, дорога сделалась тяжелей. Останавливался он теперь чаще, как будто специально оттягивал выход к черте. Потом спохватывался, ругал себя и опять переходил на быстрый уверенный шаг. Но вскоре снова останавливался, придумывая очередной предлог.

- Не нужно тебе туда, - в лоб заявила Олья на одном из таких привалов. - Не выйдет из этого хорошего.

Он вздрогнул, восприняв эти слова, как пророчество.

- Не ходи. Страшно мне за тебя.

- Вот заладила! Страшно! Скажи, что дрова колоть некому будет.

- Да какие уж там дрова, - грустно улыбнулась женщина. - На тебя ж смотреть жалко, как ты топор берёшь. Небось до кармана и в руках не держал никогда. Молодой ты, неприспособленный, жизни не знаешь.

Жалеет. Ну не дура ли?

- Не пропаду, - буркнул он.

Нужно было идти дальше, а не слушать этот бред, но Истман отчего-то не торопился. Порылся в сумке, в которую он бросил более менее целые вещи для дороги, а Олья наложила сухарей, головку козьего сыра и каких-то душистых травок. Вынул маленький узелок. Когда полуэльфка тащила его от брошенного имперского лагеря, не поленилась прихватить кое-что из его одежды. А костюмы Императора кое в чем выгодно отличаются от нарядов простолюдинов.