Грязь - Motley Crue

Пока обсуждались условия нового контракта с «Электрой», отношения в группе становилась всё более непрочными. Винс снова начал пить. Он приезжал на репетиции нового альбома в хлам, а затем рано уезжал, потому что по пути домой ему нужно было перепихнуться с какой-нибудь порно-звездой. К весне 1991-го я вынужден был позвонить ему и сказать, что он может не появляться на репетициях до тех пор, пока у него не появиться желание работать вместе. Поэтому Винс, прихватив с собой какую-то порно-звезду, улетел на Гавайи, не сказав нам ни слова, и опустошал там все свои кредитные карточки до тех пор, пока ему не пришлось возвратиться домой, где его с нетерпением ждала Шариз, чтобы убить. Он быстро успокоил её — он был настолько хорош, что, если бы вы вошли в вашу спальню и увидели, как он трахает вашу жену, он за пять минут мог убедить бы вас в том, что вам всё это померещилось. Затем он сел в самолет до Тусона (Tucson — город в штате Аризона) и лёг на обследование в реабилитационную клинику.

Все мы летали туда и встречались с Винсом, уговаривая его сделать для себя группу приоритетом и объясняя, что мы будем поддерживать его столько, сколько потребуется. Винс поклялся, что он приехал туда не просто так, и обещал сделать над собой усилие.

Позже мы играли на фестивале «Monsters of Rock» в Европе с «AC/DC», «Metallica» и «Queensryche», и это был первый раз, когда от их выступления не пробежал по спине приятный холодок. Хотя у них было так много хитов и они должны были размазать практически все остальные группы по сцене, что-то отсутствовало: они больше не были искренними, и плёнки с фонограммами, которые они использовали для замены своих бэк-вокалисток, звучали в толпе очень фальшиво.

По возвращении домой, когда вышел «Decade of Decadence», Никки начал проводить половину ночей в гостиницах из-за того, что он дрался со своей женой. Винс, тем временем, пропадал на гоночных попойках. Казалось, это всегда было его большим увлеченицем (a great little hobby), пока какой-то придурок в Лонг-Бич (Long Beach) не убедил его участвовать в гонках серии «Инди Лайтс» (Indy Lights team), где я был уверен, что какой-нибудь водитель, увидев эту рок-н-ролльную задницу на своём пути, попытается его убить. Он начал проводить свои уик-энды на конференциях гоночного клуба, где, как мы слышали в репортажах, он всю ночь пил.

Я посадил их в студию в декабре 1991-го с графиком: две недели работы, две недели отдыха. Но каждый раз, когда я навещал их в студии, Винса там не было. Он покидал студию через нескольких часов после начала репетиции, утверждая, что он слишком устал, чтобы петь.

Наконец, в феврале, группу это начало бесить.

Глава третья

«ВСЕ, ЧТО БЫЛО КОГДА-ТО ВЕЛИКИМ, СМЫТО ДОЖДЁМ»

В понедельник начались наводнения. Воды хлынули на автостраду Вентура (Ventura freeway), затопили Сепульведа Бэйсн (Sepulveda Basin), убили шесть человек и оставили более сотни людей висеть на телеграфных столбах и антеннах, спасая свои жизни. По радио губернатор Пит Уилсон (Pete Wilson) об’явил чрезвычайное положение и сказал, что мы находимся в центре самого страшного урагана за последние сто лет. Как бы там ни было, для меня и Томми это не имело никакого значения. Мы два часа добирались от Уэстлэйк Вилладж (Westlake Village) до Бёрбанк (Burbank), чтобы попасть на репетицию, в то же самое время у Мика, который находился где-то в горах, была ещё более изнурительная поездка. Мы встретились в холле студии и ждали Винса. В телевизионных новостях мы наблюдали, как люди выплывают из своих автомобилей на Бёрбанк Бульвар (Burbank Boulevard). Прошёл час. Другой. Третий. Четвёртый. Мы звонили Винсу каждые полчаса, но всякий раз его номер был занят.

То, что в тот день мы все прорвались сквозь бурю только для того, чтобы приехать на репетицию, и после этого вынуждены были ждать Винса — который жил всего в половине того расстояния, которое пришлось преодолеть нам — нас всё больше начинало бесить. Это был решающий альбом — продолжение к самому большому успеху, который мы когда-либо имели — и он, казалось, не относился к этому серьезно. Он начал брать четверги и пятниы, чтобы уехать на гонки, а возвращался обычно поздно в понедельник. Поэтому каждую неделю у нас было, самое большее, два с половиной дня для работы в студии, т. к. его там никогда не было.

Наконец, Майк Амато (Mike Amato), который сменил Рича Фишера (Rich Fisher) в качестве тур-менеджера, послал Винсу факс, в котором говорилось, чтобы он немедленно тащил свою задницу на репетицию. Пятнадцать минут спустя в студии зазвонил телефон.

“Мужик, я сожалею”, сказал он.

“Где ты был? ” спросил я. “Мы пытались дозвониться до тебя целых четыре часа. Что за фигня?”

“Я знаю. Телефонные линии оборваны”.

Это вывело меня из себя. “Телефонные линии оборваны? Тогда как, чёрт побери, прошёл факс? Ты просто снял трубку с рычага, чтобы не отвечать на звонки, мать твою! Несмотря на наводнение, мы все приехали, чтобы быть здесь, а ты не мог даже побеспокоиться об этом!”

“Чувак, успокойся. Я думал, что репетицию отменили в связи с наводнением и всем прочим”.

“Хорошо, но её никто не отменял. Поэтому мы хотим видеть твою задницу здесь прежде, чем мы по-настоящему разозлимся”.

Пока мы ждали, когда он приедет, кто-то в студии сказал, что прошлой ночью в три часа он видел Винса на улице совершенно никаким. Была ли это правда или нет, не имело значения. Разговор с ним уже обещал быть не из приятных. За исключением Мика, мы все снова начали пить, но Винс был единственным, кто при этом не делал свою работу, кто всё время попадался на этом и постоянно лгал. К тому времени, когда он приехал, в наших умах уже зародились семена той мысли, что он мешает нам двигаться вперёд.

Возможно, если бы Винс вошел и извинился за то, что он накануне поздно вернулся домой и поэтому проспал репетицию, всё бы было прекрасно. Но он этого не сделал.

“В чём дело, чёрт побери!?!” с раздражением заорал Винс, когда дверь в холл распахнулась. Он стоял на пороге весь мокрый и угрюмый.

“Знаешь что?” сказал я. “Мы снова ведём переговоры по поводу нового вокалиста. Мы погружены в работу, и мы хотим находиться здесь. Этого бы не случилось, если бы у тебя было желание присутствовать здесь, а мы вынуждены каждый день силком вытаскивать тебя из кровати, потому что ты всю ночь бухал”.

“Возможно, я и вошёл бы в работу с большей охотой, если бы мне нравился материал”.

“Хорошо, ты мог кому-нибудь сказать об этом”.

Томми больше не мог сохранять спокойствие: “Может быть, материал нравился бы тебе куда больше, если бы ты хоть иногда появлялся в студии, чтобы поучаствовать в его создании. Каждый раз, когда ты, мать твою, приходишь, чувак, ты постоянно смотришь на свои часы, потому что тебе нужно ехать на грёбаный турнир по гольфу или в школу автогонщиков. Что, чёрт возьми, происходит?”