Мир пауков. Башня и Дельта - Колин Уилсон

— Какая жалость, — вздохнула женщина, исчезая за соседней дверью. Найл мимоходом оглядел кухню, где несколько девушек занимались стряпней. Найл терялся в догадках.

— Что за вопрос, Билл я или нет?

Доггинз коротко хохотнул.

— Я им говорил, что «Билл» означает «богатый и любимый». Они хотели тебе польстить.

Он завел Найла в уютную, удобно обставленную комнату. Сидящая там на диванчике стройная девушка с обнаженными руками поспешила встать и поцеловать ему руки. Когда Доггинз сел, она опустилась на колени и стала снимать с него сандалии.

— Это Гизела, — представил Доггинз, — номер восьмой.

Девушка застенчиво взглянула на Найла, отвела глаза и зарделась. Эта, пожалуй, была младше Доны.

— Ноги тебе помыть сейчас? — спросила она у мужа.

— Не надо, кисонька. Принеси-ка нам лучше холодного пива.

— Да, Билл.

Чувствовалось, что имя она произносит эдак напыщенно, действительно как «господин».

Когда остались одни, Доггинз лукаво, заговорщически улыбнулся.

— Теперь понимаешь, почему я не хочу ввязываться ни в какую войну с раскоряками?

— Да, — печально ответил Найл.

— Не то чтобы я вовсе не хотел тебе помочь. Просто у тебя все равно ничего не выйдет.

Найл воздержался от ответа. Доггинз продолжал:

— Пауков миллионы. Что мы сделаем при таком раскладе?

Найл упрямо покачал головой.

— Должен быть какой-то способ. Иначе бы они нас не боялись. Почему они боятся нас?

Доггинз пожал плечами.

— Да потому, что мы, сволочи, зациклились на разрушениях, вот почему. Ты же видел фильм.

— Тогда вас почему они не боятся, даром что вам известны секреты взрывчатки?

— Им до нас дела нет. Я вот несу службу, и все тут. Лет через десять, может, дослужусь до главного управляющего.

В комнату вошла златоволосая женщина, за ней несколько девушек с подносами. Она поместила между Найлом и мужем низенький столик, постелила белую льняную скатерть. Когда наливала пиво, Доггинз спросил:

— Как прошло утро, дорогая?

— Так себе. Ты же знаешь, как оно в канун большого Грохота.

— Чего надо было этим восьмилапым?

— Они разыскивали какого-то беглого раба.

— Раба? Пауки, всем скопом? Что же он такого натворил?

Доггинз избегал смотреть Найлу в глаза.

— Не знаю. Они не сказали.

Теперь на столик было наставлено большое количество блюд: устрицы, мидии, перепелиные яйца, жареные птички, разные салаты, овощи. Пиво было темно-коричневое, со сладчинкой и, как понял Найл, от жажды выпивший, не отрываясь, полстакана, — крепкое. Прежде чем хозяин с гостем взялись за еду, девушки протянули им кувшин с теплой водой помыть руки, а затем обтерли их мягким, как пух, полотенцами. После этого все женщины тихо удалились.

Следующие пять минут мужчины занимались исключительно едой. Найл чувствовал взвешенную, не лишенную приятности душевную истому. Вид стольких молодых девушек напомнил о Доне, Найл лишний раз убедился, что скучает по ней.

Очевидно, на Доггинза нашла задумчивость. Во всяком случае, когда он справлялся с перепелиными яйцами в густом белом соусе, вид у него был отсутствующий. Время от времени из-под приспущенных век он поглядывал на Найла. В конце концов сказал:

— Послушай… А если бы, скажем, у нас получилось договориться с пауками… Я ничего не обещаю, но — если бы? Это бы решило твою проблему?

— Договориться насчет чего?

— Ну, скажем, чтобы они разрешили тебе остаться и трудиться у нас?

— Откуда ты знаешь, согласятся они или нет? — осторожно спросил Найл.

— Они нам кое-чем обязаны. — Доггинз отщипнул кусочек жареного жаворонка. — Как я понимаю, они чуют в тебе опасность и это не дает им успокоиться, так? А если бы мы гарантировали, — он особенно подчеркнул последнее слово, — что ты не дашь повода для беспокойства, они, вероятно, и пошли бы на это.

— А я бы жил здесь… и служил жукам?

— Нет, ты служил бы у меня. Мне нужен новый помощник. Ты во взрывчатке что-нибудь смыслишь?

— Боюсь, что нет.

— Не важно, научишься. — Доггинз сделался добродушным, простым. — В составе пороха нет ничего сложного: селитра, фосфор и уголь. Надо просто соблюдать пропорцию. С динамитом посложнее: последний мой помощник подорвался, когда делал нитроглицерин. Но ты этим заниматься не будешь. Твоей основной работой будет очищать продукт от угольных примесей.

Он начал с полным ртом бубнить принципы фракционной очистки. Найл слушал с участливым лицом, а у самого мысли бродили в другом месте. Не очень-то верилось, что пауки позволят ему остаться у жуков. Хотя кто знает: голос у Доггинза звучал уверенно. Понятное дало, идея соблазнительная. Более отрадную жизнь, чем в таком доме, трудно и представить. Одного этого было бы достаточно, чтобы голова наполнилась романтическими грезами.

Доггинз допил свое пиво, оттолкнув стул, встал. Похлопал Найла по плечу.

— Не переживай, малый. «Богатый и любимый» Билл имеет здесь кое-какой вес. Пошел переодеваться. Наливай еще пива.

Найл рад был остаться наедине с собой, это давало возможность собрать мысли воедино. Беспокоило сейчас то, как отреагируют пауки, когда узнают, где Найл находится. Если схватят во второй раз, придется трудно: коли не убьют, то уж наверняка позаботятся, чтобы никуда не улизнул. Так что можно ли рискнуть и позволить Доггинзу договориться от своего имени?

Даже если жуки согласятся и отпустят, какой здесь выигрыш? Они же союзники смертоносцев, так что, служа им, Найл невольно будет услуживать паукам.

Чем больше он об этом думал, тем больше терялся. Стараясь успокоиться, он начал слоняться по комнате, сунув руки в карманы, и всякий раз останавливался перед окном поглядеть на фонтан. Детей, видно, зазвали в дом, и фонтан теперь казался до странности одиноким. Брызги, сеясь, жемчужно сияли на солнце. Струя взметалась, словно в попытке достать до неба, но неминуемо опадала обратно к земле — безысходно, как мысли самого Найла.

Внимание отвлекло легкое покалывание в пальцах травой руки: кончики пальцев касались раздвижной трубки. Он вынул ее и задумчиво взвесил на ладони, проникаясь необычным, глубоким умиротворением. Нажав на кнопку, раздвинул трубку. Покалывание было неожиданно сильным, влажноватую кожу так и щипало; чтобы так сильно, он и припомнить не мог. Держа трубку между большим и указательным пальцами, Найл все внимание сосредоточил на вибрации. И тут с громкостью и отчетливостью, от которой Найл чуть не подпрыгнул, в груди прозвучал голос Стигмастера: «Расскажи ему о крепости».

На секунду ум у Найла просто оцепенел. «Крепость?» — подумал он растерянно. Он уже успел забыть, что означает это слово. Однако не успел о том и заикнуться, как покалывание исчезло. С растерянностью и унынием Найл смотрел на трубку, думая, не повторить ли попытку выйти на контакт. В этот момент из коридора послышался голос Доггинза, и юноша поспешил нажать на кнопку. Когда Доггинз вошел, Найл уже засовывал трубку в карман.

Доггинз выглядел неожиданно солидно. Потасканную желтую тунику сменила черная тога с золоченой цепью вокруг пояса. Кожаные сандалии тоже черные, на голове уже не видавший виды зеленый козырек, а остроконечный колпак, что придавало Доггинзу сходство с монахом.

— Готов? Все, пора трогаться.

В коридоре дожидались жены и дети, все в веселых цветастых нарядах. Лишь Лукреция в отличие от других была одета в черную льняную тогу, очевидно подчеркивая, что среди жен она здесь первая. Когда Доггинз с Найлом вышли на улицу, семейство тронулось следом ровным «крокодильчиком», по росту…

Прошли через зеленую лужайку перед залом собраний и свернули на главную улицу. Похоже было, что каждый житель города движется примерно в том же направлении. Сипло посвистывали (очевидно, переговаривались меж собой) жуки, возвышаясь над слугами-людьми изумрудными спинами и ярко-желтыми головами. Всюду царил дух бесшабашного веселья, и, если кто-нибудь из ребятишек, расшалившись, со всего хода ударялся о лапу жука, никто даже не одергивал проказника. Найл не мог надивиться на такую свойскость и дружелюбие между хозяевами и слугами; в противоположность паукам эти большие, закованные в панцирь существа не вызывали ни страха, ни мрачного восхищения — просто открытое, дружеское чувство.

Когда площадь осталась позади, внезапно вспомнилось слово, смысл которого Найл тщетно пытался восстановить.

— Что такое казармы? — спросил он у Доггинза.

— Место, где живут военные. А что?

— Я видел это слово на старой карте.

Доггинз резко обернулся к нему.

— Плане паучьего города?

— Да.

— Оно, то место, случайно не «крепостью» называлось? — спросил Доггинз с деланным равнодушием.

— Да. А ты откуда знаешь?