Ветер над островами - Андрей Круз

— Мерзкая гадина, — честно сказал я все, что думал про неведомую бородатую гадюку.

— Не то слово, — согласился со мной врач.

Ко мне подошел Василь, спросил:

— Ты сейчас куда?

— На «Чайку» бы зашел, переоделся и все лишнее сбросил, потом к брату Иоанну.

— Нетерплячка? — уточнил он, усмехнувшись.

— А сам как думаешь?

Да я места себе не нахожу. Нет, верю «особисту», что все будет как надо, но верить — это одно, а убедиться окончательно — совсем другое. Не говоря о том, что вступить в права владения — и вовсе третье. А уже хочется… Хотя при этом понимаю, что вот не было бабе забот, так купила порося. Мне, с моим судовладельческим «опытом», еще с этой яхтой не раз небо с овчинку покажется. Ну да и ладно.

— Давай, дотащить помогу, — предложил Василь.

— Нет, это не надо, — отказался я. — Тут рукой подать, вон через два причала «Чайка» стоит.

— Тогда на коляске заеду! — решительно предложил он. — Не против?

— Да что мне против-то быть? — даже удивился я. — Заезжай, как человек покатаюсь.

На том и расстались. И я похромал по набережной, таща за плечом свой ранец и винтовку, попутно перехватывая любопытные взгляды. С «Чайки» меня заметили, Вера, Иван-моторист и мой помощник Федька встретили меня на половине пути, решительно отобрав все тяжелое.

— Ну как? — спросила Вера, заглядывая мне в глаза.

У остальных вид тоже был такой… словно плохого ждут. Ну да, они же еще не в курсе. Отряд пока маршем идет, лазарет в город прибыл первым, так что все в волнениях.

— Племени нет больше — отомстили за отца твоего, — сказал я Вере. — Хорошо отомстили, по-настоящему. Марьяна ранило, и Прокоп-плотник погиб.

— Вечная память, — произнесли все хором, сняв шляпы.

— А с тобой что? — спросил Иван.

— Змея укусила, вот, порезали теперь, — ответил я.

Потребовали подробностей — пришлось рассказать. Тут Иван оживился, остановил меня, схватив за плечо, развернул лицом к стоящей у причала «Лейле»:

— Видал? Узнаешь? Прихватили их где-то, со «Смелым» под конвоем сюда пришла. Как, а?

— Радуешься? — спросил я его.

— Отлились кошке мышкины слезки, — засмеялся Иван. — Вилась веревочка, да конец пришел.

— Это ты еще всего не знаешь, — преисполняясь гордости от своего великого подвига, заявил я, хотел было похвастаться, но потом спохватился, подождать решил — а вдруг передумают и не отдадут? А я уже наболтал… нехорошо получится.

На судне уже все окружили, посыпались вопросы. Как-то отболтался, ответил наскоро, уковылял вниз, где привел себя в порядок, переоделся, морщась и шипя от боли в изрезанной ноге, потом похромал на палубу и оттуда обратно на причал.

— Ты куда? — подхватилась Вера. — Давай я с тобой, а?

— Да я к инквизиторам вашим иду, — усмехнулся я.

— К кому? — не поняла она.

— К брату Иоанну, что из особого отдела церковной канцелярии, — пояснил я.

— И что, мне нельзя?

Я подумал и решил, что Вера точно не помешает. Во-первых, даже соскучился по ней, а во-вторых… а пусть будет рядом. И ей полезно, и мне поможет, случись чего. Так и пошли вдвоем. Прямо на пирсе столкнулись с торговцем орехами, который толкал перед собой тележку под зонтиком, и купили у него два кулька лесных, убрав их Вере в сумку. Василь ждал меня на двуколке, запряженной коренастой серой кобылкой, у самого въезда на пирс. Увидев Веру, не удивился — лишь шляпу приподнял и поздоровался вежливо:

— Здравствуйте, барышня.

— И вам здравствовать, — ответила девочка, втискиваясь третьей на двухместное сиденье.

Василь разобрал вожжи, слегка хлопнул ими лошадь по крупу, закрутились колеса. В порту было шумно, из знакомой закусочной на пирсе, той самой, в которой мы с Верой ели тогда, когда вдвоем пришли в город из джунглей, тянуло жареной рыбой, и все та же крупная тетка вываливала на деревянные дощечки порции зажаренной картошки. Ничто здесь не изменилось. Ни с моего последнего визита, ни за последние лет сто. Или даже двести. С другой стороны, это даже радует — знаешь, чего ожидать.

Дорога выбралась с набережной на некрутой подъем, потянулась к форту, сейчас покинутому ополчением и опять выглядящему чуть ли не брошенным. Хотя нет, у ворот на этот раз двое часовых с винтовками — все же показатель повышенной боеготовности. У дверей открытых сейчас казарм стояли под грибками дневальные, так что тоже намек на то, что война продолжается. Коляска въехала в ворота, остановилась. Вера дернулась было мне помочь, но я увернулся, сказав:

— Ну ты вообще уж за калеку меня не держи.

Соскочил на одну ногу, малость неловко, но все же удачно, перехватил трость да и похромал за Василем следом, который повел нас как раз в ту дверь, в какую мы с Верой тогда заходили, когда к полковнику шли. К нему в кабинет, собственно говоря, Василь нас привел и сейчас. Сначала через караулку, где объездчики опять чай с калачами пили, а потом и в кабинет, тесноватый и с низким потолком.

К удивлению моему, вместо одного полковника обнаружил там сразу четырех человек: брата Иоанна, полковника Кузнецова, какого-то толстяка с короткой седой бородой, загорелого и хорошо, добротно одетого, и преподобного Симона, которого я здесь почему-то совсем не ожидал застать. Обернувшись к нам, они почти хором ответили на наше с Верой дружное приветствие, после чего нам предложили садиться.

Да, точно ничто не изменилось. Все та же гора бумаг на столе, все те же винтовки на стене.

— Вот так, на ловца и зверь бежит, — удовлетворенно сказал брат Иоанн.

Я насторожился: вступление не обрадовало. Сейчас точно попытаются чем-то озадачить, а этого делать нельзя — я раненый. Ну покусанный в смысле. Поэтому сразу заявил:

— Я на минутку, в общем, насчет яхты справиться — вдруг уже все готово.

— А с яхтой еще следствие провести надо и судом ее отчуждать, так что время займет, — ответил он. — Как дальше — ты сам решай: или совсем на будущее переноси, когда в следующий рейс сюда придешь, или оставайся здесь жить, пока все формальности не уладятся.

— А сколько ждать?

— Не меньше недели, — сказал толстяк.

— Это Христофор Дюжев, городской голова, — отрекомендовал его брат Иоанн. — Так что знает, что говорит.

— Это ты, значит, на яхту забрался и там турок пострелял, так? — уточнил голова.

— Вроде так выходит, — кивнул я.

— У нас по имущественным делам суд по пятницам заседает, так что вот… жди, как сказали тебе. Пока судно опечатано будет и под охраной.

— Да ему что, он там золота взял столько, что всю гостиницу может снять, — усмехнулся брат Иоанн. — Что решаешь, в общем?

Вера, немного обалдев от содержания неожиданного для нее разговора, хлопала глазами и сидела с открытым ртом.

— Надо подумать, — откровенно затруднился я с ответом. — У нас ведь с Верой комиссия по совершеннолетию, — кивнул я на девочку. — Как раз по возвращении должна была состояться…

— Без вас все равно не состоится: закон запрещает, — сказал преподобный Симон. — Должны быть все, кто официально с девочкой связан и кто готов свидетельствовать в ту или иную сторону. Я телеграмму дам на Большой Скат, преподобный Савва поймет. К тому же вы ранены, как я вижу? — указал он на трость, которую я поставил меж колен и крутил в ладонях.

— Змея укусила, зазевался.

— Невелика разница, — хмыкнул он. — Если решите остаться, то вам только на пользу.

— А если суд передаст яхту мне, то я один тут в полной растерянности буду, — сказал я честно. — Я даже перегонный экипаж не сумею нанять.

— А у нас бы жить и оставались, — усмехнулся Христофор. — Это нетрудно, научим.

— Мне бы как-нибудь решение вопроса поближе перенести, — решил я слишком не прогибаться. — «Чайка» идет с ополченцами обратно, из них матросов половина, проблему перегонного экипажа решить проще некуда. Вам пара дней туда-сюда, а мне — минус месяц сплошной головной боли. Неужели так трудно?

Сидящие напротив переглянулись, Христофор пожал тучными плечами, сказал, адресуясь к преподобному:

— Ну особых возражений у меня нет, как решите.

Преподобный Симон обратился уже к брату Иоанну:

— Ты следствие как быстро провести сможешь?

— По тому, что контрабанды и продажи оружия племенам касается, там и проводить нечего. Груз ружей в трюме, турки среди убитых негров, у негров ружья из трюма — в общем, все как бусы на нитку. По пиратству же… надо экипаж «Чайки» допросить, тогда точнее скажу.

— А когда допросишь? — уточнил священник.

— Сегодня я бандой Фомы планировал заниматься… — начал он, но его перебил полковник:

— Фома под замком сидит, никуда не денется. Помоги человеку — зря он головой рисковал, что ли?

Брат Иоанн подумал недолго, кивнул, сказал:

— Ладно. Сейчас на «Чайку» и отправлюсь. Да, деньги свои забери, — выложил он увесистый как гиря кошель на стол, достав его откуда-то снизу. — Для этого тебе решения ждать не надо. Если хочешь трофейные винтовки взять, то тебя сопроводить на яхту могут.