«Если», 2011 № 06 - Журнал «Если»

Первый сюжет, объединяющий Америку в прямом и переносном смысле, уже нашел отражение в мировой культуре. Этой теме посвящен, например, вестерн-шедевр великого Серджио Леоне «Однажды на Диком Западе». Второй стал одним из наиболее значительных событий в истории XX века, и нам знаком намного лучше. Впрочем, не стоит недооценивать и познаний Мьевиля в русской истории — убежденного социалиста, выносящего в эпиграф романа цитату из поэмы Велемира Хлебникова и высоко отзывающегося о трудах Александра Богданова. Из романа видно: в отличие от большинства западных коллег, нашу историю он изучал внимательно и не по Голливуду.

Писатель щедро использует возможности жанра, перенося исторические реалии и модели в романную действительность. Здесь и методы Трансконтинентального железнодорожного треста, и раздосадованные военными поражениями солдаты, которые, возвращаясь в Нью-Кробюзон, выступают против городских властей, и революционное подполье с нелегальной прессой и радикальными террористами… Автор почти не вуалирует эти призрачные и прозрачные аналогии, уподобляя романный Коллектив коммуне, а Переделку — революции. И это невольно превращает книгу в развернутую иллюстрацию известных песенных строк о том, что «наш паровоз вперед летит, в коммуне — остановка».

Заметим, что тема железной дороги вообще тесно связана в культуре с революцией. Достаточно вспомнить и Павку Корчагина, и стоящий на запасном пути бронепоезд… Впрочем, для Мьевиля более вероятным вдохновителем романа стал так называемый «поезд Троцкого», в котором председатель Реввоенсовета провел больше двух с половиной лет жизни, проделав путь свыше ста тысяч километров.

Сюжетная линия, связанная со строительством железной дороги, не избежала влияния вестерна. Нашлось в ней место и ограблениям поездов, и описанию жизни одного из героев среди коренного населения земель, преображенных появлением железной дороги.

В художественном отношении «Железный совет», пожалуй, уступает предыдущим романам трилогии. Такова цена, заплаченная автором за желание наполнить книгу идеологемами. Писатель не упускает возможности поговорить о глобализации, социальном и расовом неравенстве. Главным, однако, является не столько своевременное, сколько вневременное высказывание о возможности иного социального устройства. «Железный совет» — легендарная коммуна, созданная восставшими рабочими и существующая в виде железнодорожного состава, прокладывающего себе новые пути вдали от городов и цивилизаций Бас-Лага (черта сама по себе весьма примечательная). В описании этой коммуны автор далек от создания утопических миражей. Его задача — предложение альтернативы. Сегодня рассуждения такого рода вытеснены на обочину политических дискуссий, что делает их появление в фантастических текстах особенно многозначительным.

Судя по финалу книги, особых иллюзий автор не испытывает. «Железный совет», спешащий на помощь восставшему Нью-Кробюзону, так и не добирается до города. Потому размышления о его роли в возможной победе революции превращаются в предмет гипотетических разговоров, опасений и надежд. Однако сам «Железный совет», замерший вне времени, как и идеи, которые он олицетворяет, пусть и не одержали победы, но и не потерпели поражения. Они — символ и постоянное напоминание о возможном.

Сергей ШИКАРЕВ

Рецензии

Дэрил Грегори

Пандемоний

Москва — Владимир: ACT — Астрель — ВКТ, 2011. — 374 с.

Пер. с англ. А.Бушуева и Т.Бушуевой.

(Серия «Сны разума»).

4000 экз.

Очередная альтернативная история, в которой президент Эйзенхауэр окажется жертвой покушения, а сменивший его Никсон сойдет с ума. Но при этом от поточных «пандемониев» роман отличается радикально. Здесь главная причина возникновения иной реальности — не случайный исторический поворот, а вторжение демонов в сознание множества людей. И демонические сущности манипулируют ими.

Но тем не менее роман остается в рамках НФ-традиции, не вторгаясь на мистические территории. Более того, в нем не дается однозначного ответа об истинной сущности демонов.

В старые добрые времена экономии слов и бумаги Р.Силвербергу для воплощения подобного сюжета хватило небольшого рассказа «Пассажиры». Грегори развернул идею в роман. И не проиграл. Книга получилась умной, интересной и по-настоящему занимательной.

Главный герой дизайнер Дэлакорт Пирс в детстве был одержим демоном по прозвищу Хеллион. Эта метафизическая сущность ведет себя как архетип мальчика-хулигана, вроде Денниса-мучителя из американских комиксов. И сам Дэл, и его родственники долгое время считали, что демон, вволю наиздевавшись, покинул подсознание жертвы. Став взрослым, Пирс неожиданно обнаруживает, что кто-то вновь пытается подчинить себе его разум. Испуганный герой стремится встретиться с доктором Сунилом Рамом, однажды высказавшим предположение о возможности излечения одержимых хирургическим путем. Пирс прибывает на Международную конференцию по одержимости в Чикаго, после чего и разворачиваются основные события книги.

Много неожиданных поворотов припасено автором. Здесь появится даже сам Филип К. Дик, одержимый демоном ВАЛИС. И в кои-то веки в сюжете читатель столкнется с настоящим, а не надуманным концептуальным переворотом, полностью меняющим наш взгляд на все, произошедшее до этого.

Глеб Елисеев

Евгений Лукин

Ё

Москва: АСТ — Астрель, 2011. — 320 с:

(Серия «Звездный лабиринт»).

4000 экз.

Ёмок и ясен слог Евгения Лукина. Подобно появляющемуся в первых строках заглавной повести ясеню, чьи листья не заслоняют солнца, писатель не прячет идеи и смыслы в избыточности изящных словес, но и простые, ладно подогнанные друг к другу слова оказываются глубоки и богаты по содержанию.

Мировоззрение не обходится без слов. Эти говорящие кирпичики мироздания формируют основу современной цивилизации и общества. Таков постулат партии национал-лингвистов. От декретов и манифестов Лукин переходит к художественной форме, к радикальным действиям, а именно — к орфоэпическому терроризму, суть которого излагается одним из персонажей в камере следственного изолятора.

«Ё» — это формально детектив, и раскрывать его сюжетные повороты было бы моветоном. Пожалуй, посетовать можно лишь на стремительный, едва ли не искусственный финал повести. Впрочем, любим мы Лукина совсем не за это. Меткие зарисовки с натуры, живые персонажи, тонкий юмор, а чаще язвительная, даже едкая сатира — характерные черты творчества нашего (перефразируя известное выражение Брайана Олдисса) «Вольтера в сермяжке». В сборнике они представлены в достатке.